Русские солдаты в Северной Африке (1940–1945 гг.). Эль-Аламейн: неизвестные страницы войны - Владимир Владимирович Беляков

Конечно, кто-то из военнопленных мог бежать в пустыню, но шансы выжить там у них, чужеземцев, были минимальными. К тому же, как видно из предыдущей главы, приведенная А.З. Егориным численность «русских рабов» сильно преувеличена. И все же, возможно, где-то в отдаленных оазисах Ливии доживают свой век наши соотечественники, бежавшие из фашистского плена, или обитают их потомки…

Ни малейшей информации о русских Джейн из своей экспедиции не привезла. По ее словам, никто из местных жителей никогда ничего не слышал о советских военнопленных в обозе у Роммеля. Видимо, таковых действительно было очень мало, и пригнали их из Европы уже в Тунис, на последней стадии войны.

Теперь материала для книги у Джейн, кажется, достаточно. Не хватает лишь последней точки: могилы Лесли. Но Джейн уверена: в конце концов ей удастся установить, где похоронен ее дядя. Ведь, как известно, кто ищет, тот всегда найдет.

Глава восьмая

Червоны маки на Монте-Кассино

Весной 1991 года я неожиданно получил такое вот письмо. «Пишу с опозданием, и большим. Отвечаю на публикацию в газете “Правда” от 8 мая 1988 года “Они сражались в песках”. Потерялась статья в моих бумагах, а сейчас вот нашлась, и вот что я хочу сообщить.

В 1947–1949 годах к нам в Сибирь, в Иркутскую область, Тайшетский район, поселок Саранчей было выслано много с Литвы, Украины, немцев Поволжья. В этих семьях было много детей, и мы, местные, дружили с этими ребятами. Умели говорить и по-немецки, и по-литовски, и по-украински. Одним словом – дети есть дети.

Но особенно сильно подружился я с украинской семьей Решетицких. Отца звали Прохор, мать – Домна, а сына – Федор. Федор много рассказывал мне об Украине. А однажды он показывал мне семейные фотографии. На одной из них отец его в военной форме на фоне пирамид. Федор сказал, что отец его воевал в песках Египта. Прочитал я статью, и вспомнил про эту фотографию».

Автор письма, Алексей Пантелеевич Супрун, живущий в Набережных Челнах и работающий на КАМАЗе, прислал адреса – и друга своего Федора, в Алма-Ате, и отца его, в Кривом Роге. Надо ли говорить, что я тут же написал на Украину. Но шли месяцы, а ответа не было. Тогда, уже осенью, я написал опять: вдруг почта подвела? На сей раз не только отцу, но и сыну. И вновь стал ждать.

«Пишет Вам Федя…»

Полгода спустя, когда надежда стала покидать меня, из Алма-Аты, наконец, пришел ответ. Вместе с фотографией! «Здравствуйте, Владимир Владимирович! Пишет Вам Федя, тот самый, который показывал эту фотографию Супруну. Отец старый, ему 82 года. Видел я его чуть больше года тому назад. Из рассказов отца знаю, что до войны он работал на мосторемонтном поезде. Строили мост через Днепр в Кременчуге. Поезд этот каким-то путем попал в Польшу. Отец вступил в польскую армию, которая сражалась под командованием англичан. Я часто слышал от отца, что Черчилль приезжал на передовую линию фронта. И еще что очень много погибло солдат при взятии высоты Монте-Кассино. Иногда он пел песню “Червоны маки на Монте-Кассино”. Вернулся отец домой в 1947 году из Англии. Тогда семью нашу и сослали в Сибирь, в Саранчей. На фотографии отец второй слева. Кто вместе с ним, не знаю».

Федору Прохоровичу я немедленно отправил в Алма-Ату письмо с горячей благодарностью, предварительно пересняв фотографию. Оригинал же вложил вместе с письмом в конверт. В письме спросил, можно ли приехать к отцу и как это сделать. Собственно, я и не стал бы спрашивать, поехал бы во время отпуска и так. Но смущало меня, что ответ пришел не от самого старика Прохора, а от его сына. Может, отец так плох, что и написать не в силах? Или не хочет?

А поехать в Кривой Рог так нужно! Ведь Прохор Никанорович Решетицкий – единственный из соотечественников, воевавших в Египте, кого мне удалось найти! Он ведь наверняка сможет ответить почти на все мои вопросы! Много ли было советских? Были ли у них свои подразделения? Кто был самым старшим? Сколько наших погибло? Где их хоронили? Когда и каким путем возвращались домой? Не говоря уже о его собственной судьбе, удивительной даже по меркам щедрого на необычное военного времени.

Фотографию я опубликовал в «Правде» в День победы – 9 мая 1992 года. Спустя некоторое время после этого мне позвонил военный атташе России в Египте полковник Юрченко.

– Владимир Владимирович, видел в газете фотографию, поздравляю, – сказал он. – Вот что я подумал. 25 октября в Эль-Аламейне будет отмечаться 50-летие битвы. Будут большие торжества, соберутся ветераны со всего мира. Вот бы организовать приезд вашего Решетицкого! Приглашение и пребывание здесь могу взять на себя. Только бы найти спонсора, готового заплатить за билет до Каира!

Идея была прекрасная, и я чистосердечно поблагодарил за нее полковника. Сказал, что во время отпуска собираюсь поехать к старику Прохору. Если он в силах совершить такую поездку, будем действовать. Перед отпуском я еще отправил письмо в Канаду, Джо Суини – тому самому, с которым познакомился в Эль-Аламейне в 1987 году и который рассказал мне о своей встрече в Александрии в 1943 году с двумя моими соотечественниками. Написал, что я еще в Египте и рад был бы встретиться с ним во время торжеств в Эль-Аламейне в октябре. Не забыл упомянуть и про Решетицкого.

Это только сказать легко – приехать из Москвы в Кривой Рог. На практике все не так просто. Расстояние – тысяча километров. Старик Прохор живет не в самом городе, а в селе неподалеку. Нужен грамотный провожатый, транспорт, надо где-то ночевать в чужом городе, наконец, в сезон летних отпусков как-то доставать обратный билет из Кривого Рога в Москву. Но я был полон решимости ехать. Может быть, даже на собственной машине. Решимости мне прибавили и два письма. Одно – от Федора, где он писал, что ехать, по его мнению, не только можно, но и нужно. Другое от Джо, я получил его прямо в день отлета из Каира.

«Дорогой Владимир, спешу ответить на твое письмо, которое пришло всего несколько часов назад. Пытался даже тебе дозвониться, но неудачно. Дело в том, что у меня есть готовое решение – как заполучить твоего украинского ветерана в Эль-Аламейн в октябре. Я забронировал два места для себя и жены Людмилы в туристической группе английской компании “Бэттлфилд турз”. Помнишь, я знакомил тебя с ее владельцами – майором Тони