Японцы - Хасэгава Мамору

В мае 1868 года был издан Указ о государственном устройстве, представлявший собой некое подобие конституции. Согласно ему, исполнительная власть передавалась в руки государственного совета – дадзёкан, состоявшего из семи ведомств-кан (министерств). Формально император стоял над дадзёканом, но на деле власть находилась в руках членов государственного совета. Старая история повторилась на новый лад – император царил, но не правил. В 1885 году на смену дадзёкану был сформирован кабинет министров. Императору принадлежало право формировать кабинет министров и назначать премьер-министра, но на деле тэнно всего лишь утверждал сложившийся в правительстве баланс.

В 1888 году при императоре был учрежден Тайный совет, законосовещательный орган, члены которого помогали тэнно управлять государством. На деле члены совета принимали решения, которые утверждал император. Высшая власть оставалась у Тайного совета до 1945 года, а в мае 1947 года он был распущен. Но в глазах японского народа император был олицетворением власти, и все происходившее в Японии напрямую связывалось с его именем. В этой части никаких изменений в менталитете японской нации не произошло, просто было выправлено «искривление», при котором на протяжении многих веков реальная власть принадлежала сёгунам. Самурайское сословие было ликвидировано, а в марте 1876 года вышел императорский указ о запрете мечей, которые теперь могли носить только военнослужащие и полицейские. Казалось бы, что основная масса японского народа отныне поспешит забыть о самураях, которые в былые времена воспринимались скорее как угнетатели, нежели защитники (да и от кого было защищать самоизолировавшуюся Японию), но вышло иначе – в национальном сознании самураи стали образцом благородства и верности долгу, воплощением воинского духа и старых традиций.

Утагава Куниёси. Самурай. Из серии гравюр «Сэйтю Гисидэн», посвящщенной подвигу сорока семи ронинов

В июле 1871 года на смену ханам, управляемым наследственными даймё, пришли префектуры, во главе которых стояли правительственные назначенцы-губернаторы. Годом позже была официально закреплена новая сословная система, в соответствии с которой японское общество делилось на три сословия: кадзоку, образованное из представителей придворной и военной знати, сидзоку, к которым относилось бывшее высшее и среднее самурайство, и хэймин, включавшее в себя всех, не вошедших в два первых сословия. Одновременно правительством был взят курс на равенство трех сословий, на предоставление равных возможностей всем японцам. Говоря иными словами, был взят курс на сплочение японцев, независимо от их происхождения, в единую нацию.

Вектор государственного развития изменил направление. Реформаторам было ясно, что сильную Японию можно будет создать только по западному образцу, поэтому от отрицания всего западного перешли к восприятию всего полезного. Начало этому положила правительственная миссия, возглавляемая министром иностранных дел Ивакурой Томоми, которая с ноября 1871 года по сентябрь 1873 года посетила Соединенные Штаты Америки и одиннадцать европейских стран, а на обратном пути проехала через Египет, Аден, Цейлон, Сайгон, Гонконг и Шанхай. Главной задачей миссии Ивакуры был пересмотр неравноправных договоров с западными державами. Задачу выполнить не удалось, но члены миссии смогли ознакомиться с культурой и государственным устройством западных стран и наметить то, что могло бы оказаться полезным в Японии. Миссия заложила базу для проведения реформ, которые проходили под девизом «японский дух – европейская ученость». «Сила государства определяется уровнем просвещения, – писал один из ведущих просветителей периода Мейдзи Фукудзава Юкити. – Поэтому необходимо сравнивать наше просвещение с западным. Если сравнить восточное конфуцианство с западным просвещением, то выяснится, что Востоку недостает: в области конкретных знаний – математики и естествознания, а в области отвлеченных принципов – независимости. А ведь и то и другое крайне необходимы. И если мы хотим, чтобы Япония сравнялась с западными державами, мы должны приложить все усилия к отказу от конфуцианского просвещения».

Внедрение западной культуры шло широким фронтом, начиная с копирования прусской государственности, согласно которой монархия и церковь представляли собой единое целое, и заканчивая западной одеждой (невозможно же усвоить культуру духа отдельно от культуры тела). Ради прогресса японцам пришлось отказаться от ряда национальных традиций, которые служили олицетворением пережитков прошлого, как, например, запрещенный правительством Мэйдзи охагуро обычай чернения зубов. Японцы красили зубы в черный цвет, поскольку черный цвет олицетворял верность и постоянство. Существует легенда об Охагуро-бэттари – призраке некрасивой женщины, покончившей с собой по причине того, что никто не хотел брать ее в жены. Лицо Охагуро-бэттари пустое, на нем нет ничего, кроме улыбающегося рта с черными зубами. Прикрыв лицо рукавом, Охагуро-бэттари смущает мужчин, выдавая себя за их жен или сестер, но вреда она не причиняет – смутит или напугает и исчезнет.

Кацусика Хокусай. Сельские работы при полной луне

Силами, которым предстояло объединить японскую нацию, стали почтение к императорскому дому и синтоизм. Иноземный буддизм, «запятнавший» себя верным служением дому Токугава, утратил позиции, но не был изгнан. При разработке конституции страны за образец была взята конституция Пруссии, суть которой можно было выразить фразой «монарх и государство – одно целое». Заодно японцы скопировали и прусские армейские порядки, а вот модернизация промышленности пошла по британскому образцу – японцы отовсюду старались взять то, что им казалось лучшим.

Важное значение имел соус, под которым народу преподносились перемены. Японцы привыкли считать себя, потомков божественной Аматэрасу-о-миками, исключительной нацией, и потому для них была неприемлема мысль о подражании западным державам. Никакого подражания не было и в помине, просто страна, отставшая в своем развитии из-за неверной политики сёгунов Токугава, стремилась как можно скорее догнать ведущие страны мира, дабы занять достойное место. Итак, японцы усваивали не «западное», а «правильное» и при этом не забывали о своей исключительности.

Собственно, забыть о своей исключительности было невозможно, поскольку о ней постоянно напоминали, сначала словами, а затем и делами. Концепция кокутай, в которой изначально не было ничего плохого, став официальной национальной идеологией, изменила сущность – отныне вместо патриотизма кокутай насаждал шовинизм. Очень скоро японцы начали считать себя «хозяевами Азии» и укрепились в этом мнении, победив в войне с империей Цин[242] 1894–1895 годов, а также в войне с Россией 1904–1905 годов.

Шовинизм достиг апогея в 1910 году после аннексии Кореи, совершенной мирным путем. Японцы гордились тем, что им удалось исполнить мечту Тоётоми Хидэёси, взмахнув при этом кистью, а не мечом. После победы над Цин Япония фактически установила протекторат над корейским государством Чосон, а поражение в войне 1904–1905 годов лишило российского императора Николая II возможности влиять на ситуацию в регионе. 17 ноября 1905 года был