Еврейский мир. Сборник 1944 года - Коллектив авторов -- История

class="p">«Мне кажется чудом и поэзия Черниховского: в ней не осталось и следа той свинцово-тяжкой, непреодолимой озабоченности евреев. Вот поистине здоровый еврей, — он беспечен: стоит в лесу, смотрит долго, и никуда не спешит; чутко слушает шумы и слушает внутри себя; да, никуда не спешит. Я не найду слов, чтобы выразить, каким великим обетованием, залогом какого светлого будущего мне кажется эта духовная свобода освободившихся поэтов-евреев. Быть свободным евреем не значит перестать быть евреем; напротив, только свободный еврей способен проникнуться еврейской стихией во всю глубину расцветшего человеческого духа. Мне кажется, Бялик был предтечею этой плеяды. Он первый не жаловался, не ныл, — он проклинал ноющих; и он звал еврейство к мужественному самоопределению; но он еще почти всецело поглощен еврейским делом, — ему еще не было дано выйти на простор человеческой свободы. Он дарованием могущественнее остальных, но они ушли дальше его».

Не наша вина, что судьба навязала нам вечную тяжбу с историей и с народами мира. Мы не хотим этой тяжбы и рады от нее освободиться. Это лучше всего можно видеть в современной еврейской литературе, где этой тяжбы почти совсем нет, как нет там каких бы то ни было предрассудков против других народов. Наша новая еврейская литература и поэзия не имеет никакой традиции ненависти, презрения или осуждения. Если бы Гершензону привелось читать новых еврейских поэтов, новую поэзию на идиш, он несомненно пришел бы еще в гораздо больший восторг.

А эту извечную еврейскую тоску, боль и раздвоенность мы, видно, будем носить в себе до «конца дней», до осуществления на земле братства народов, которое наши пророки возвестили тысячи лет тому назад. Это было у евреев и в пустыне, на пути в Ханаан, это было «на реках вавилонских», это было и в средние века. Евреи вечно искали дома для себя и дома божьего. Они тосковали не только по вечному Сиону, но и по родинам, в которые история их перебрасывала, как мяч. Если Иегуда Галеви мог загореться такой страстной любовью и тоской по Сиону, то через несколько веков мы видим испанских и португальских евреев в изгнании сильно тоскующих по своей родине. В интересной книге «Испанские и португальские поэты, жертвы инквизиции» Валентин Парнах пишет: «Некоторые писатели-марраны отдавали свою жизнь одновременно делу еврейства и делу испанской литературы»... И дальше: «Odi et amo»: ненавижу и люблю! В изгнании некоторые еврейско-испанские и португальские интеллигенты не отрывали своих взоров от Испании и Португалии. В меланхолии дождей, в северной мрази с тоской и гневом, они вспоминали свою сияющую стану. Баррьос, вероятно, часто видел во сне свою Монтилью, андалузский городок, который он когда-то называл своей «зеленой звездой».

Еще несколько веков еврейского скитания по миру, и в 19-ом веке Гейне в стране будущего Гитлера гордо несет свое еврейство, которое он определяет, как «несчастье». А в восьмидесятые годы в России прозвучал печальный, задушевный тихий голос С. Фруга: «Друг мой, я вырос в чужбине холодной Сыном неволи и скорби народной. Два достоянья дала мне судьба — Жажду свободы и долю раба». Тут новая простая поэтическая формула той же извечной еврейской беды.

Фруг чувствовал на своих слабых плечах всю тяжесть этой народной скорби. Но он чувствовал себя не совсем согретым и тогда, когда писал свои чистые звонкие строки на языке народа. Это была его трагедия. Он был еще отравлен Гаскалой и ее презрительным отношением к народному языку, на котором она считала невозможной создать литературу. Такие сомнения были и у других, и порой смущали, например, покойного историка С. М. Дубнова. Даже И. Л. Перец в первую пору своей деятельности, в минуту усталости и отчаяния, думал о бесплодности своей работы. Потом, однако, найдя глубокие народноеврейские источники, жадно воспринял и заражал всех своей восторженной верой в еврейское литературное творчество. Отчаяние, и гораздо более обоснованное, было и у самого видного гебраистского поэта до Бялика, у И. Л. Гордона, воскликнувшего однажды: «Для кого я тружусь?» И уж, конечно, этот вопрос должен был мучить деятелей русско-еврейской литературы. А литература еврейская с тех пор идет все выше и выше. Она уже давно доказала не только свою жизнеспособность; от Менделе Мохер-Сфорим, «дедушки еврейской литературы», как его любовно назвал Шолом Алейхем, и до его внуков и правнуков в России и других странах Идиш доказал, что он прекрасный и богатый инструмент для художественного и культурного творчества.

Искусство, освобождающее художника, может быть и могучим фактором духовного освобождения народа. Наша еврейская литература — это новейшее чудо нашего народного творчества — является главной заслугой русско-еврейской интеллигенции; и она несет народу углубленное национальное самосознание и чувство собственного достоинства.

Лозунгом просветителей-русификаторов сто лет тому назад было: «будь евреем дома и человеком на улице». Лозунгом современного национального еврея может быть трехчленная формула: «будь евреем и дома, и на улице, а человеком повсюду».

Наша новая еврейская литература проникнута идеей прогрессивного национализма, переходящего в интернационализм, в универсализм. Это основная идея юдаизма. Это также и идея великой русской литературы.

Где дом мой? Этим вопросом начинается прекрасная песня старого чешского драматурга Тиля, ставшая гимном чешского народа. И вопрос этот искони самый близкий сердцу еврея. Мы не теряем надежды, что будущее на этот вопрос даст положительный ответ. Пока же у нас есть построенный нами дом духовный, дом нашей души. Это новая еврейская литература и культура. И в теперешнюю, страшную бурю ее необходимо спасти и охранить.

Ю. Бруцкус. ХАЗАРСКО-ЕВРЕЙСКОЕ ЦАРСТВО В ЮЖНОЙ РОССИИ

Существование еврейско-хазарского царства в южной России многие до сих пор считают легендой, которая будто бы создана евреями в средние века для утешения в своих несчастиях. Эту легенду сравнивали с рассказами о десяти пропавших коленах Израиля, о красных евреях, о реке Самбатион, которые мы встречаем в еврейских народных преданиях. Когда в 16-ом веке константинопольский еврей Аль-Акриш опубликовал письмо кордовского министра Хисдая Ибн-Шапрут и ответное послание хазарского царя Иосифа, многие ученые их долго считали апокрифами. Это мнение преобладало вплоть до начала 19-го века, когда европейские ученые ознакомились с трудами арабских географов и историков 9-го и 10-го веков. Оказалось, что арабы единогласно признают существование могущественного хазарского царства в южной России и свидетельствуют о господствующей роли еврейской религии в этом царстве. Число этих авторов было так значительно и их достоверность так несомненна, что ученые признали этот факт. За последние пятьдесят лет найдены были также много еврейских источников, подтвердивших достоверность переписки Хисдая и царя Иосифа. Самыми