Блог «Серп и молот» 2019–2020 - Петр Григорьевич Балаев
Блог «Серп и молот» 2019–2020 читать книгу онлайн
Перед тем, как перейти к непосредственно рассмотрению вопроса о Большом терроре, нужно оговорить два важных момента.
Первый. Самого по себе факта Большого террора, расстрелов по приговорам несудебного незаконного органа 656 тысяч человек и заключению в лагеря на срок 10 лет еще примерно 500 тысяч человек, т. е. тяжелейшего преступления перед народом СССР, как факта не существует по определению. Некоторые особенно отмороженные правозащитники до сих пор носятся с идей проведения процесса над КПСС (правильней будет — ВКП(б)) по типу Нюрнбергского. Эту идею я поддерживаю, голосую за нее обеими руками. Я страстно желаю, чтобы на открытый судебный процесс были представлены те доказательства репрессий 37–38-го годов, которые наши профессиональные и не очень историки считают доказательствами массовых расстрелов и приговоров к 10 годам заключения более чем миллиона ста тысяч граждан СССР. Даже на процесс, который будут проводить судьи нынешнего нашего государства. Но моё желание никогда не сбудется. Попытка провести такой процесс уже была, уже были подготовлены доказательства, которые сторона, обвинявшая КПСС в преступлениях, хотела представить на суд. Да чего-то расхотела. А пока такой процесс не состоялся, пока не дана правовая оценка тем доказательствам, которые свидетельствуют о масштабных репрессиях 37–38-го годов, факт Большого террора любой грамотный историк может рассматривать только в виде существования этого факта в качестве политического заявления ЦК КПСС, сделанного в 1988 году. Мы имеем не исторический факт Большого террора, а исторический факт политического заявления о нем. Разницу чувствуете?
Второе. Историки в спорах со мной применяют один, убойный на их взгляд, аргумент: они работают в архивах, поэтому знают всю правду о БТ, а я — «диванный эксперт», в архивы не хожу, поэтому суждения мои дилетантские. Я, вообще-то, за столом работаю, а не на диване — раз, и два — оценивать доказательства совершенных преступлений, а БТ — это преступление, должны не историки, а криминалисты. Занимаясь вопросом БТ до того, как доказательствам его существования дана правовая оценка, историки залезли за сферу своей компетенции. Я себя к профессиональным историкам не причислял никогда и не причисляю, зато я имею достаточный опыт криминалиста. Как раз не та сторона в этом вопросе выступает в роли дилетанта.
Как раз именно потому, что я имею достаточный опыт криминалиста, я категорически избегаю работы в архивах по рассматриваемому вопросу. По нескольким причинам. Я сторона заинтересованная, я выступаю в качестве адвоката, и не стесняюсь этого, сталинского режима. Заинтересованная сторона в архив должна заходить и документы в нем изучать только в ситуации, приближенной к условиям проведения процессуального действия, т. е. в присутствии незаинтересованных лиц, с составлением соответствующего акта.
(П. Г. Балаев, 18 февраля, 2020. «Отрывки из „Большого террора“. Черновой вариант предисловия»)
-
Работы велись в 2 смены: с 10:00 до 13:00 работали военнослужащие, с 14:00 до 18:00 — студенты и добровольцы.
За время работ были подняты останки 250 расстрелянных человек, в том числе 2 детей (лицевые кости одного из детских черепов разбиты, предположительно прикладом винтовки), найдено большое количество советской обуви разных годов выпуска (чаще 1937, 1938, 1939 и 1941 гг.) производства заводов „Красный треугольник“, „Красный Богатырь“, и фабрики детской обуви „Скороход“. На останках людей найдены фрагменты кожаной и меховой одежды.»
https://www.vl.ru/
Как объяснить происхождение этих находок никто не знал. Кроме как особой кровожадностью режима, расстрелявшего в 37-м году детей, обутых в сандалии фабрики «Скороход» 41-го года выпуска. Да еще перед расстрелом головы детям размозжили прикладами.
Дальнейшие находки были еще более загадочными, пришлось вызывать сотрудников УФСБ и УВД, нашли целый арсенал оружия, винтовки Мосина и «Арисаки», части минометов.
Срочно придумали историю, что здесь в 45-м году утилизировали трофейное японское оружие путем его сжигания и закапывания. Именно так в новостях и освещалось это. Весьма оригинальный способ утилизации.
Так что там, в районе Седанки, в пригороде Владивостока, раскопали в 2010 году? Я, например, не знаю. Я не гадалка, чтобы гадать. Только уверен, что после того варварства, с которым эти раскопки были произведены, уже никто никогда и не узнает. Зато теперь есть во Владивостоке мемориал жертвам политических репрессий 1937-го года, под которым в 50 гробах лежат останки 495 человек, среди которых китайцы-наркоманы, носившие ковбойские сапоги, и дети в сандалиях фабрики «Скороход» 41-го года выпуска.
А надпись на мемориале гласит, что там лежат 5000 жертв политических репрессий 37-го года. Безымянных, потому что один из участников раскопок корреспонденту проболтался:
«Для работы на этом участке нам отвели срок две недели. Сейчас мы определяем объем работ и уточняем сроки, может быть, сделаем все быстрее, а может быть, придется задержаться подольше. Мы на этом месте работаем не в первый раз, и уже понятно, что здесь захоронены репрессированные, потому что мы видели черепа, простреленные пулями. Но списков расстрелянных в Приморском крае нет, они могут находиться в федеральном центре. В частности, насколько мне известно, информация о репрессированных концентрируется в ФСБ в Москве.»
https://primamedia.ru/news/125312/
Так и мемориал — безымянным жертвам 37-го года. Т. е., имен 5000 расстрелянных во Владивостоке по приговорам «троек НКВД» в 37-м году никто до сих пор не знает? Ну что ж, весьма креативненько. Весьма… 50 гробов с останками 5000 тел, от которых осталось 495 черепов и детские сандалии фабрики «Скороход».
Кому-то должно быть стыдно за всё это. Или эти бесстыжие глаза даже серной кислотой не выест?…
* * *
Снова обратимся к книге о профессоре А. Ф. Вангенгейме:
«Судьба первой, самой большой группы соловецких заключенных (в которой находился Вангенгейм — авт.)… долгое время оставалась невыясненной… В качестве исполнителя во всех случаях фигурирует капитан Матвеев, командированный для этого Ленинградским НКВД, однако место и обстоятельство расстрела до 1996 года оставались неизвестными. Из опубликованных воспоминаний бывших заключенных (Ю. Чирков, С. Пидгайный и др.) известно, что в октябре 1937 года они были вывезены из Соловков в Кемь несколькими этапами, но дальше след этих этапов терялся.»
Ничего вас здесь не напрягает? Не смущает, что пункт этапирования установлен по воспоминаниям тех, кто остался на Соловках? Воспоминания — это документальное подтверждение?
Дальше:
«В официальных ответах и справках в качестве места смерти людей „соловецкого этапа“ по сей день фигурируют обычно Ленинград, Кемь, Соловки, неофициально раньше называли даже Архангельск.»
Т. е., ответы откуда-то были получены, что люди расстреляны в определенных местах? Откуда они были получены, если КГБ и ФСБ прямо всегда заявляли, что у них нет информации о конкретных местах расстрелов и захоронений? Даже Бутовский полигон — ответ был — предположительно.
Но если получены справки и ответы, то искать захоронения нужно на Соловках и в Кеми, правильно?
Не угадали. Неправильно. Почему неправильно — дальше узнаете. Продолжаем читать книгу:
«Весной 1996 года в опубликованной книге работника ленинградского УФСБ Е. Лукина упомянуто о том, что капитан Матвеев в 1938 г. был сам репрессирован. Там же говорилось, что в 1937 г., выехав для исполнения расстрела на Соловки, он почему-то проезжал через Медвежьегорск…»
Ну раз Матвеев проезжал через Медвежьегорск, то… Да, конечно, зачем искать трупы в Кеми, если Матвеев проезжал через Медвежьегорск? Медвежьегорск ведь гораздо предпочтительней! И не потому, что через него проезжал Матвеев. Почему? Потерпите немного.
«В Санкт-Петербургском управлении ФСБ архивно-следственного дела Матвеева не оказалось.»
А личного дела «репрессированного» сотрудника НКВД тоже не оказалось? Или оно было весьма неудобным для поиска места расстрелов?
«Однако председатель Карельского „Мемориала“ И. Чухин, занимаясь историей Белтбалтлага, обнаружил сведения о том, что Матвеев осужден по групповому делу бывших оперативных работников Белтбалтлага Шондыша, Бондаренко, хранящегося в Карельском Управлении ФСБ в Петрозаводске, и можно было надеяться, что в этом деле могут обнаружиться какие-то сведения о „соловецком этапе“.
В июле 1996 года поисковой группе Санкт-Петербургского НИЦ „Мемориал“ Карельским УФСБ (начальник архива Г. Свидский) была представлена возможность частичного ознакомления с архивно-следственным делом № 11602 в отношении привлеченного и осужденного по этому делу капитана М. Матвеева. Дело оказалось не политическим и не подлежащим реабилитации. Все осужденные обвинялись в превышении власти при проведении расстрелов под Медвежьегорском.»
Вы думаете, что капитан Матвеев, превышая власть, расстрелял больше человек, чем ему приказали или кого-то недострелил? Как же! Осудили его за то, что расстреливая по 200 человек в день, кровавый завхоз Матвеев еще успевал зверски избивать приговоренных. Кто же настучал прокурору на завхоза? Те сотрудники НКВД, с которыми он вместе избивал и расстреливал? Или сами расстрелянные перед расстрелом, избитые в кровь, успели заявления написать? Вот черт его знает, как и кто выявил превышение власти Матвеев, дело-то самого никто так нам и не представил. О нем нам только деятели из «Мемориала» поведали.
Совсем «немного» напрягает только то, что даже в Википедии есть сведения — Матвеев, нереабилитированный, служил в НКВД до выхода на пенсию в 1949 году и был во время войны награжден орденом Ленина.
