Блог «Серп и молот» 2019–2020 - Петр Григорьевич Балаев
Блог «Серп и молот» 2019–2020 читать книгу онлайн
Перед тем, как перейти к непосредственно рассмотрению вопроса о Большом терроре, нужно оговорить два важных момента.
Первый. Самого по себе факта Большого террора, расстрелов по приговорам несудебного незаконного органа 656 тысяч человек и заключению в лагеря на срок 10 лет еще примерно 500 тысяч человек, т. е. тяжелейшего преступления перед народом СССР, как факта не существует по определению. Некоторые особенно отмороженные правозащитники до сих пор носятся с идей проведения процесса над КПСС (правильней будет — ВКП(б)) по типу Нюрнбергского. Эту идею я поддерживаю, голосую за нее обеими руками. Я страстно желаю, чтобы на открытый судебный процесс были представлены те доказательства репрессий 37–38-го годов, которые наши профессиональные и не очень историки считают доказательствами массовых расстрелов и приговоров к 10 годам заключения более чем миллиона ста тысяч граждан СССР. Даже на процесс, который будут проводить судьи нынешнего нашего государства. Но моё желание никогда не сбудется. Попытка провести такой процесс уже была, уже были подготовлены доказательства, которые сторона, обвинявшая КПСС в преступлениях, хотела представить на суд. Да чего-то расхотела. А пока такой процесс не состоялся, пока не дана правовая оценка тем доказательствам, которые свидетельствуют о масштабных репрессиях 37–38-го годов, факт Большого террора любой грамотный историк может рассматривать только в виде существования этого факта в качестве политического заявления ЦК КПСС, сделанного в 1988 году. Мы имеем не исторический факт Большого террора, а исторический факт политического заявления о нем. Разницу чувствуете?
Второе. Историки в спорах со мной применяют один, убойный на их взгляд, аргумент: они работают в архивах, поэтому знают всю правду о БТ, а я — «диванный эксперт», в архивы не хожу, поэтому суждения мои дилетантские. Я, вообще-то, за столом работаю, а не на диване — раз, и два — оценивать доказательства совершенных преступлений, а БТ — это преступление, должны не историки, а криминалисты. Занимаясь вопросом БТ до того, как доказательствам его существования дана правовая оценка, историки залезли за сферу своей компетенции. Я себя к профессиональным историкам не причислял никогда и не причисляю, зато я имею достаточный опыт криминалиста. Как раз не та сторона в этом вопросе выступает в роли дилетанта.
Как раз именно потому, что я имею достаточный опыт криминалиста, я категорически избегаю работы в архивах по рассматриваемому вопросу. По нескольким причинам. Я сторона заинтересованная, я выступаю в качестве адвоката, и не стесняюсь этого, сталинского режима. Заинтересованная сторона в архив должна заходить и документы в нем изучать только в ситуации, приближенной к условиям проведения процессуального действия, т. е. в присутствии незаинтересованных лиц, с составлением соответствующего акта.
(П. Г. Балаев, 18 февраля, 2020. «Отрывки из „Большого террора“. Черновой вариант предисловия»)
-
Эту справку не писали в Военной Коллегии Верховного суда СССР, так же, как не писали Указания Председатели КГБ СССР.
И зачем кто-то из родственников запрашивал еще раз справку о реабилитации Вангенгейма в 1992 году, если профессор был реабилитирован в 1956 году, а с 1957 года его жена даже пенсию за реабилитированного мужа получала? На кой ляд нужна была эта справка о реабилитации?
Конечно, никто ее не запрашивал. Если бы даже ее запросили, то из Верховного суда получили бы копию справки о реабилитации от 1956 года. Ее сочинили, чтобы умершего в заключении Вангенгейма представить расстрелянным по решению Особой Тройки. Сочинили ее не юристы. Ее текст — постперестроечная антисталинская журналистская лабуда…
* * *
Я знаю, что мои утверждения насчет поддельности всех этих документов, «обнаруженных» в архивах, могут вызвать недоверие даже при том, что я показываю, насколько нелепы для подлинных документов, содержащиеся в них тексты и их оформление. «А что, разве так можно было?».
Оказывается, можно. Еще раз взгляните на письмо жены Вангенгейма Берии. «А что, разве так можно было?»
Да, бумага старая. Да, чернила выцвели… Как настоящее, на первый взгляд. Внаглую вывешено в музее, посвященном памяти Алексея Феодосьевича. Внаглую! Совершенное бесстыдство. Абсолютно ничего, сволочи, не боятся и не стесняются.
Ведь у любого посетителя музея, обладающего хоть мизерной долей здравого смысла, к этому письму появится ряд вопросов.
Во-первых, откуда оно появилось в музее, если в 1939 году было отправлено в адрес наркома НКВД? Оно в архиве НКВД хранилось 50 лет? Зачем? Это банальная переписка, обращения граждан, надобности в длительном хранении которой нет необходимости. 3 года, максимум. Такие письма невозможно обнаружить ни в каких архивах, в связи с их отсутствием там.
Во-вторых, где на нем хоть какие-то отметки канцелярии НКВД о его приеме? Письма граждан с запросами о судьбе родственников — это входящая корреспонденция. На них проставляется регистрационный номер канцелярии в обязательном порядке.
В-третьих, где на нем хотя бы какая-то резолюция о приеме его в работу каким-нибудь сотрудником НКВД и поручении кому-то подготовить ответ гражданке Кургузовой, обязательная на всех поступающих запросах? Ничего нет!
В-четвертых, если даже допустить, что письмо отправлено не почтой, а сама гражданка Кургузова отнесла его в НКВД в двух экземплярах, чтобы иметь второй экземпляр при себе, как доказательство того, что она такой запрос отправляла, поэтому в музее лежит ее экземпляр, то где на нем отметка канцелярии о получении первого экземпляра? Ничего нет!
В-пятых, почему в нем столько грамматических ошибок и стиль его настолько малограмотен? Это писала настоящая жена профессора Вангенгейма, школьная учительница с высшим педагогическим образованием, или кто-то пытался написать его в стиле — несчастная полуграмотная женщина ищет мужа?
В-шестых, как даже полуграмотная женщина, проживая долгие годы в квартире по адресу Москва, Докучаев переулок, умудрилась в письме наркому написать — Дукучаев?
И никто из сотрудников музея Вангенгейма даже не опасается этих «коварных» вопросов. Более того, никому из них даже не пришло в голову поставить на письме гражданки Кургузовой какую-нибудь закорючку о том, что оно в НКВД поступило!
Ничего не боятся! Из своей оперской практики я знаю причины и условия, при которых у преступников формируется подобное бесстрашие. Мне много лет приходилось заниматься выявлением и пресечением преступлений во внешнеэкономической сфере. Там эти преступления часто связаны с предоставлением в государственные органы поддельных документов. Так вот, пока правонарушители работают на свой страх и риск, пока они боятся ответственности, выявить подделки в их документации чрезвычайно сложно. Работают аккуратно. Как только у них появляется хорошая «крыша», как только они перестают бояться ответственности — начинается бардак в документах. В контрактах, инвойсах, платежках появляются такие ляпы и нестыковки, что и начинающий оперативник схему распутает. Становится лень делать нормальные документы — «крыша» прикроет.
Вот это отсутствие боязни ответственности во весь голос кричит со страниц той массы макулатуры, которая, якобы, обнаружена в архивах. Начиная с приказа № 00447. «Крыша» прикроет. В лице самого государства, идеология которого держится на мифе о «Большом терроре».
Именно потому, что на «Большом терроре» это государство стоит, мне и моим товарищам «левые» пеняют: зачем вы столько много внимания уделяете его разоблачению? Такие это у нас «левые», даже называющие себя коммунистами.
Каждый год у мемориала памяти жертвам репрессий 30-х годов патриарх проводит богослужения. И обязательно на этих богослужениях присутствует Президент. Так-то вот.
Именно поэтому в украинских архивах историки «находят» Указания Председателей КГБ СССР и внаглую их вываливают на всеобщее обозрение, не опасаясь того, что директор ФСБ РФ может заявить: «А у нас, в Москве, таких документов не имеется».
Бортников будет молчать, как рыба, потому что подобное заявление повлечет немедленную его отставку. Оно будет признанием того, что государство, за безопасность которого отвечает его контора, выстроено на самой бессовестной лжи. Высшее должностное лицо этого государства, Президент, немедленно уволит директора ФСБ, заявившего об этом.
Согласитесь, что как только даже абсолютно доверяющие нынешней власти граждане узнают из сообщения официального лица государства, что ряд документов (хотя бы один!) о Большом терроре, вложенных в архивы, являются подделками, то эти граждане начнут сомневаться и во всех остальных, задавая закономерный вопрос: «Если массовые расстрелы были реальностью, то зачем их потребовалось доказывать с помощью фальшивок?». А когда начинает работать «эффект домино», то его действие остановить невозможно.
Бортников, в связи, с «рассекречиванием» украинских архивов, оказался в очень сложном положении. Та тупость, с которой украинские историки состряпали серию Указаний, не позволяет ему признать их реальными документами. Если он это сделает, то он опозорится, в первую очередь, перед своими подчиненными, сотрудниками ФСБ. Они же будут смеяться: наш руководитель настолько глуп, что не знает, чем указание отличается от приказа и инструкции. И заявить, что эти Указания — фальшивки, он тоже не может.
Впрочем, Бортников далеко не настолько бесстыден, как наши историки, которые убеждают публику в реальности приказа № 00447. Он от него завуалированно, но открестился, когда в интервью на вопрос о причинах массовых расстрелов 37-го года заявил: перегибы на местах.
Это его заявление напрямую противоречит положениям приказа № 00447. Показательно, что слова директора ФСБ о причинах БТ начал оспаривать «Мемориал» в суде, предъявив, как доказательство, пресловутый приказ Ежова. Дальше еще смешнее, суд не принял этот приказ в качестве аргумента.
Ах, как вы попали, ребята, с этим вашим «Большим террором»!..
* * *
Вы вообще попали с вашими играми с историей. Когда решили забросать
