Блог «Серп и молот» 2019–2020 - Петр Григорьевич Балаев
Блог «Серп и молот» 2019–2020 читать книгу онлайн
Перед тем, как перейти к непосредственно рассмотрению вопроса о Большом терроре, нужно оговорить два важных момента.
Первый. Самого по себе факта Большого террора, расстрелов по приговорам несудебного незаконного органа 656 тысяч человек и заключению в лагеря на срок 10 лет еще примерно 500 тысяч человек, т. е. тяжелейшего преступления перед народом СССР, как факта не существует по определению. Некоторые особенно отмороженные правозащитники до сих пор носятся с идей проведения процесса над КПСС (правильней будет — ВКП(б)) по типу Нюрнбергского. Эту идею я поддерживаю, голосую за нее обеими руками. Я страстно желаю, чтобы на открытый судебный процесс были представлены те доказательства репрессий 37–38-го годов, которые наши профессиональные и не очень историки считают доказательствами массовых расстрелов и приговоров к 10 годам заключения более чем миллиона ста тысяч граждан СССР. Даже на процесс, который будут проводить судьи нынешнего нашего государства. Но моё желание никогда не сбудется. Попытка провести такой процесс уже была, уже были подготовлены доказательства, которые сторона, обвинявшая КПСС в преступлениях, хотела представить на суд. Да чего-то расхотела. А пока такой процесс не состоялся, пока не дана правовая оценка тем доказательствам, которые свидетельствуют о масштабных репрессиях 37–38-го годов, факт Большого террора любой грамотный историк может рассматривать только в виде существования этого факта в качестве политического заявления ЦК КПСС, сделанного в 1988 году. Мы имеем не исторический факт Большого террора, а исторический факт политического заявления о нем. Разницу чувствуете?
Второе. Историки в спорах со мной применяют один, убойный на их взгляд, аргумент: они работают в архивах, поэтому знают всю правду о БТ, а я — «диванный эксперт», в архивы не хожу, поэтому суждения мои дилетантские. Я, вообще-то, за столом работаю, а не на диване — раз, и два — оценивать доказательства совершенных преступлений, а БТ — это преступление, должны не историки, а криминалисты. Занимаясь вопросом БТ до того, как доказательствам его существования дана правовая оценка, историки залезли за сферу своей компетенции. Я себя к профессиональным историкам не причислял никогда и не причисляю, зато я имею достаточный опыт криминалиста. Как раз не та сторона в этом вопросе выступает в роли дилетанта.
Как раз именно потому, что я имею достаточный опыт криминалиста, я категорически избегаю работы в архивах по рассматриваемому вопросу. По нескольким причинам. Я сторона заинтересованная, я выступаю в качестве адвоката, и не стесняюсь этого, сталинского режима. Заинтересованная сторона в архив должна заходить и документы в нем изучать только в ситуации, приближенной к условиям проведения процессуального действия, т. е. в присутствии незаинтересованных лиц, с составлением соответствующего акта.
(П. Г. Балаев, 18 февраля, 2020. «Отрывки из „Большого террора“. Черновой вариант предисловия»)
-
Чтобы совсем было понятно, объясню на пальцах. Если вы, живя в Н-ском районе Н-ской области совершили преступление, то ваше дело сначала рассматривает районный суд. Его приговор вы можете, на первом этапе, обжаловать в областном суде, потом в — Верховном. Но если ваше дело сразу направляется в Верховный суд — в какой инстанции вы его сможете обжаловать? В ЕСПЧ? Но в 30-х годах прошлого века к этому ладья правосудия еще не приплыла….
Так что, сама фраза «…осужденных к высшей мере наказания бывшими тройками НКВД, Военной Коллегией Верховного Суда ССР и в особом порядке…» не могла принадлежать Меркулову, это уже современность. Это уже историки, которые вообразили себя профессорами в юриспруденции…
И почему именно «10 лет без права переписки», а не 15, 20, 25? Что ждали власти через 10 лет? Смерти всех родственников расстрелянных? Поголовной амнезии у них?
Ладно, пусть будет «10 лет без права переписки». Но сами посмотрите здраво на ситуацию. Прошло десять лет, наступили 47–48-ой годы. Родственники перевернули календарь и вспомнили: наш отец (муж, брат…) сегодня должен из лагеря освободиться.
Но проходит месяц-второй — ни слуху, ни духу. И родственники шлют запросы в НКВД (уже в МВД): где наш близкий человек?
И полковник Кузнецов начинает нервничать, не зная, что отвечать родственникам, да еще и своё руководство теребит с этим вопросом. А руководство озадачивается и начинаем придумывать схему смерти расстрелянных от болезней, вместо того, чтобы накрутить хвост полковнику Кузнецову: «Ты совсем баран?! Отвечай: „Не знаю. Ваши близкие уехали после освобождения из лагерей. Об их дальнейшей судьбе мы не в курсе. Наверно, в семью возвращаться не захотели“.»
Да еще начали скрывать расстрелянных во время войны по приговорам Особого совещания! Там порядка 10 тысяч человек, якобы, было. У вас не появляется подозрение, что и по приговорам ОСО никого не расстреливали, потому что оно не имело прав приговаривать к ВМН даже во время войны? Это отдельная тема. Но, если у меня хватит сил и времени, то я вопросом ОСО займусь.
Но про сокрытие расстрельных приговоров ОСО от народа полковник Кузнецов, служивший при Берии, никаких от него указаний не получал и в своей докладной этот вопрос не затрагивал. Т. е., логично предполагать, что родственникам сообщали — «расстрел». Или вообще ничего не сообщали?
Но уже при Серове, когда КПСС начала антисталинскую компанию, вдруг озаботились этим вопросом и решили маленько поскрывать тиранство. А при Семичастном вспомнили и про «двойку», комиссию Прокурора СССР и наркома НКВД. Тоже решили поскрывать их злодейства. И про приговоры троек ОГПУ вспомнили уже после Берии, о которых от Лаврентия Павловича никаких указаний не было.
Картина получается интересная. Если Берия, как видно из докладной полковника Кузнецова, указаний насчет сокрытия расстрельных приговоров троек ОГПУ, «двоек», ОСО никаких не давал, то родственники получали из Органов информацию о расстреле, правильно? Не могли же Органы отвечать: пропал без вести после ареста в тюрьме, ничего не знаем, мы не виноваты?!
И во всех «указаниях», начиная от Серова и заканчивая Крючковым, отсутствует Военная Коллегия Верховного Суда. Специально перечитайте эти «указания» и перепроверьте. Как при Берии начали скрывать расстрельные приговоры, вынесенные Верховным Судом СССР, так и продолжали уже даже при Крючкове? Т. е., те, кто получил извещения «10 лет без права переписки» на запросы о родных, приговоренных Военной Коллегией к ВМН, на повторные запросы даже в конце 80-х получали аналогичные ответы?
Вот такой бардак получается, если особо одаренные личности возьмут в архиве реальный приказ наркома НКВД, второй его лист выкинут, а на обороте первого, чтобы не заморачиваться с поиском старой бумаги или изготовлением состаренной, напишут сочиненный ими дурацкий текст о сокрытии расстрельных приговоров Военной Коллегии и потом продолжат эту схему сочинением Указаний Председателей КГБ СССР, которые по Положению о КГБ СССР могли издавать только приказы и инструкции, но не указания.
Но вернемся к профессору Вангенгейму. В книге о нем приведена ксерокопия справки о его реабилитации из Военной Коллегии Верховного Суда РФ от 15 октября 1992 года.
Зачем и кто запрашивал эту справку, да еще в Военной Коллегии Верховного Суда, которая никакого отношения к делу профессора не имела, он был осужден несудебным органом, а согласно действовавшему в 1992 году Закону о реабилитации жертв репрессий, этим вопросом должны заниматься органы прокуратуры, да при том, что Вангенгейм был реабилитирован в 1956 году и его жене была назначена за него персональная пенсия, вы мне вопросов не задавайте. Лучше мы с вами сам текст справки посмотрим:
«Справка. Дело по обвинению Вангенгейма Алексея Феодосьевича, 1881 года рождения, до ареста работавшего начальником Центрального Управления Единой Гидрометеослужбы (ЦУЕГМ), необоснованно расстрелянного по решению внесудебного органа по ст. 58-7 УК РСФСР…»
Дальше даже перепечатывать эту филькину грамоту нет желания. Достаточно. Мало того, что есть расстрелы обоснованные и необоснованные, как у авторов справки получилось, так еще и «необоснованно расстрелянного по решению внесудебного органа по ст. 58-7 УК РСФСР». Ну не пишут так юристы юридические документы! Это сленг — расстрелян по статье. В юридических документах такие выражения и фразы не употребляются. И даже название органа, вынесшего решение, не указано.
«…приговоренного решением (название органа) к высшей мере наказания — расстрелу по обвинению в совершении преступления, предусмотренного статьей 58-7 УК РСФСР…». Приблизительно так любой юрист написал бы. Эта «справка» — такая же липа, как и письмо Прокурора СССР о сержанте Добробабине, в котором он «арестован за измену». Один и тот же стиль.
Но продолжу «справку»:
«…пересмотрено Военной Коллегией Верховного Суда СССР 23 июня 1956 года. Постановление Коллегии ОГПУ от 27 марта 1934 года и постановление Особой Тройки УНКВД по Ленинградской области от 9 октября 1937 года в отношении Вангенгейма А. Ф. отменено и дело за отсутствием состава преступления прекращено. Вангенгейм А. Ф. реабилитирован посмертно.»
Два постановления и одно дело! Любой юрист знает, как дважды два, что любое уголовное (следственное — в реалиях 30-х годов) дело завершается приговором, постановлением, решением. Если по делу вынесен приговор или, как в 30-х годах, решение несудебного органа, то оно считается завершенным. Нельзя по одному делу вынести два разных, да еще и в разные годы, решения. Это невозможно. Постановление Коллегии ОГПУ — по одному делу. Постановление Особой Тройки — по
