Японцы - Хасэгава Мамору

что хотя для но и кабуки характерна одинаково высокая степень условности, в том и другом она проявляется по-разному. Для условности пьесы но специфичны крайне скупые средства выражения. Рафинированная тонкость ее “аромата” и сдерживаемая сила создают своего рода трагическую красоту. Здесь раскрывается одна из граней своеобразного эстетического восприятия, основывающегося на идее “югэн” – мистического. В то же время для условности в пьесах но характерны недоступная величественность и ритуальный церемониал, взращенные аристократическим обществом. В противоположность этому условности в пьесах кабуки, в частности, присуща гиперболизированная и беззаботная любовная развлекательность, граничащая с распущенностью. Такие приемы выражения, как позы миэ и многие другие, демонстрируют нам простонародную условность, диаметрально противоположную аристократичности но. Театр кабуки связан своими корнями с простым народом, и идея этого театра в противоположность характерной для но идее мистического (“югэн”) заключалась в “развлекательности”. Дух, очищаемый театром но, благодаря кабуки получает возможность наслаждаться земными, “плотскими” радостями. Красота кабуки от начала до конца порождена потребностями простого народа, создателя массового, неиндивидуализированного искусства. Именно это составляет становой хребет народного искусства, к которому восходит и развлекательный характер кабуки»[198].

Далее Масакацу-сан приводит слова одного из основоположников современной японской литературы Нацумэ Сосэки, который считал, что жанр кабуки создали ради удовлетворения потребностей себе подобных «люди с весьма ограниченным умственным развитием, в то же время обладавшие довольно ярким артистизмом».

Оставим замечание об «ограниченности умственного развития» на совести автора – театроведам виднее, но позволим себе заметить, что эта мнимая «ограниченность» на самом деле была проявлением того простого подхода в искусстве, который граничит с гениальностью, ведь говорить простым языком о важном очень непросто.

Кацусика Хокусай. Праздник – сцена из повседневной жизни

Сёгуны могли полностью запретить кабуки, но они не рискнули пойти на такой шаг, поскольку в народе популярность этого жанра была очень высока. Сам собой сложился баланс между благородным, но и простонародным кабуки, ради посещения которого самураям приходилось одеваться в одежды ремесленников или торговцев и оставлять дома мечи. Что ж, есть удовольствия, ради которых можно пожертвовать многим, и театр кабуки является одним из них.

Характерной особенностью поистине народного театра кабуки является то, что массы, не допускавшиеся к управлению государством, должны были оставить участие зрителей в представлениях, их вовлеченность в действие. Интерактивный театр, в котором нет четкой границы между сценой и зрителями, считается на Западе новшеством, появившимся относительно недавно, а в Японии интерактивный театр кабуки уже перешагнул через трехсотлетний рубеж. Зрители подбадривают актеров и дают оценку их действиям, а актеры, выходя на сцену, приветствуют зрителей как старых знакомых. В театре но такое представить невозможно, ибо в но ритуал постановки отточен, словно катана. Актеры но показывают зрителям поучительное действие, а актеры кабуки попросту приходят к зрителям в гости… Или зрители приходят в гости к актерам, суть едина.

«Сердцевиной японского исполнительского искусства являются так называемае ма (пауза), – пишет Гундзи Масакацу, подвергший жанр кабуки глубокому и всестороннему анализу. – Причем это пауза не временная. Она также не связана с психологией выражения. К этому понятию паузы близко подходит то, что в японском искусстве называется кокю (унисон, сопереживание) или ёхаку (оставленное незаполненным пространство, белое пятно). Это можно было бы даже назвать проявлением сущности национальной специфики. Искусство паузы при этом стало со временем настолько отточенным, что фактически превратилось в способ выражения.

Понятие “пауза” близко к понятию “ки-ай”[199] в военном искусстве поединка и к “ёхаку”[200] в японской живописи. Другими словами, эта пауза выражает физиологическое осознание красоты в японском искусстве. Положительное значение пауз в пьесе состоит также и в том, что они необычайно оживляют канонические позы ката. Именно через эти паузы происходит общение между актерами и зрителями. Актеры посвящают всю свою жизнь созданию этих мгновенных пауз, а зрителям эти мгновения приносят наслаждение, как бы очищают их. Зрители идут на пьесы кабуки не столько для того, чтобы следить за развитием драматической ситуации на сцене, сколько для того, чтобы насладиться этими мгновенными паузами. Короче говоря, кабуки представляет собой пьесу, в которой все мобилизуется и все стремятся к тому, чтобы создать условия, порождающие эти паузы. В результате, когда нужно продемонстрировать искусство ухода со сцены, абсолютно не имеет значения, в какую сторону уходит актер. Важно показать само искусство ухода со сцены…»

В пьесах кабуки нет подтекста, символизма, абстракций, уводящих внимание от сюжета. Здесь все предельно конкретно, но не предельно просто – почувствуйте разницу. Для кабуки несвойственны как тонкая проработка характеров героев, так и разнообразие характеров, которые в этом жанре канонизированы и делятся на четыре группы: татияку (благородные мужи), катакияку (злодеи), докэката (комические персонажи) и оннагата (женские роли). К татияку относятся амплуа смелого воина, мудрого советчика, благородного красавца и терпеливого человека, стоически выносящего все невзгоды. Злодеи-катакияку подразделяются на бунтарей, злодеев в личине хорошего человека, злодеев, прикидывающихся мудрецами, и злодеев, которых можно перевоспитать. К докэката относятся проказники, простаки и комические злодеи, двух первых можно отнести и к татияку, а последнего – к катакияку, поэтому эту категорию иногда не выделяют в отдельную. К женским ролям оннагата относятся амплуа куртизанки-кэйсэй, верной жены, девицы из благородного семейства, вредной женщины и женщины, владеющей оружием.

Отсутствие тонкой проработки характеров не упрощает работу актеров над ролью, а скорее усложняет ее, так же как усложняется работа художника при использовании одной лишь туши вместо разных красок. В качестве примера можно взять разницу между исполнением женских ролей в театрах но и кабуки. Актер но, играющий женщину, ограничивается надеванием женской одежды, не меняя при этом голоса и не стараясь подражать женщинам в движениях. В театре кабуки дело обстоит иначе – исполнитель роли оннагата старается создать максимально реалистичный женский образ. Реалистичности перевоплощений способствует отсутствие масок в театре кабуки, вместо масок актеры используют грим.

Масакацу-сан в своем труде, посвященном театру кабуки, приводит интересные и поучительные высказывания корифеев былых времен.

«Один из знаменитых актеров-оннагата в середине XVII века Ёсидзава Аямэ писал: “Если ты, будучи оннагата, почувствуешь, что у тебя не все ладится, и на какое-то мгновение подумаешь, что тебе надо сменить твою роль на мужскую, знай, что твое искусство рассыплется подобно песку. Терпи! Представь себе, разве настоящая женщина сможет когда-либо стать мужчиной?

Сумеет ли настоящая женщина превратиться в мужчину, если ей надоело быть женщиной? Нет, не сумеет! И если ты решил сменить роль, о, как далек ты от понимания женского сердца!”

Мацумото Косиро Пятый, прославившийся исполнением роли злодеев в