Японцы - Хасэгава Мамору

конце XVIII века, следующим образом предупреждал Накамура Накадзо (бывшего в то время его учеником), который захотел сменить роль чувственного красавца-мужчины на роль злодея: “Сейчас рано об этом думать. Почему? Пока я сказать не могу, но у меня есть на то причины. Продолжай всеми силами шлифовать свою роль чувственного красавца. И не думай до моей смерти сменить ее на роль злодея”. Впоследствии Накамура Накадзо стал лучшим исполнителем роли злодеев. И источник его успеха заключался, как говорили, в том, что даже в отталкивающую роль злодея он внес чувственную манеру игры, которой он обучился во время исполнения роли красавца-мужчины. Этим он очаровывал зрителей. Все это красноречиво свидетельствует о характере исполнительского искусства актеров кабуки».

Кабуки – живой театр, в котором нет стабильного сценического текста. Главным в кабуки является исполнительское мастерство актеров. Текст может изменяться и при новой постановке, и при смене исполнителя роли. Гундзи Масакацу пишет о том, что играть пьесу в полном соответствии с ее первоначальным текстом считалось недостойным, это свидетельствовало о небрежной постановке.

Утагава Куниёси. Самурай с луком. Из серии гравюр «Сэйтю Гисидэн», посвящщенной подвигу сорока семи ронинов

Давайте познакомимся с пьесой театра кабуки «Наруками»[201], входящей в сборник «Восемнадцать лучших пьес Кабуки», составленный в первой половине XIX века известным актером Итикавой Дандзюро VII (1800–1832). Все эти пьесы относятся к ведущему стилю игры в театре кабуки – «грубому» стилю арагото, название которого является сокращением от «арамушагото» («стиль дикого воина»). Для арагото характерны размашистые энергичные движения и выразительные речи, а также широкие одежды. «Грубость» или, скорее, «мужественность» подчеркивается ярким красным или синим гримом. Арагото противостоит «мягкий» стиль вагото, делающий ставку не на выразительность, а на гармоничность. В том, что Итикава Дандзюро VII отобрал для сборника лучших пьес кабуки только те, что относились к стилю арагото, нет ничего удивительного, ведь этот стиль создал в начале XVII века его предок Итикава Дандзюро I.

Главным героем пьесы является святой отшельник Наруками, ученики которого – монахи-шалопаи Хакумбо и Кокумбо. Четвертое действующее лицо – красавица Кумо-но Таэма-химэ, придворная дама. Сюжет таков: желая отомстить императору за непочтительность, Наруками магией вызвал засуху, и тогда император отправил к нему Кумо-но Таэма-химэ, поручив ей соблазнить Наруками и выведать у него, как можно прекратить засуху.

Открывают действие Хакумбо и Кокумбо, которые пьют вино, балагурят и устраивают смешную ссору из-за сушеного осьминога. Появление Наруками заставляет их умолкнуть. Одновременно на сцене появляется Кумо-но Таэма-химэ. Наруками и Кумо-но Таэма-химэ молятся, предполагается, что они находятся вдали друг от друга.

Услышав чарующий женский голос, Наруками отправляет своих учеников на поиски незнакомки. При встрече Кумо-но Таэма рассказывает Наруками о своем якобы погибшем муже, а затем переходит к рассказу о своем путешествии, через слово упоминая о воде. Ее речи усыпляют Наруками, он падает и лишается чувств. Придя в себя, Наруками рассказывает гостье древнее буддийское предание о том, как Однорогий отшельник заключил Драконов, богов воды, в пещере (то же самое сделал и Наруками) и как к нему подослали красавицу, которая смогла развеять его колдовство.

Закончив рассказ, Наруками спрашивает, зачем Кумо-но Таэма пришла к нему, а та отвечает, что намерена стать его ученицей. Наруками отправляет Хакумбо и Кокумбо за бритвой[202] и монашеским одеянием для новой ученицы.

Оставшись наедине с Наруками, Кумо-но Таэма начинает его соблазнять. Наруками поддается соблазну и решает жениться на красавице. Отмечая свой союз, они пьют вино. Опьянев, Наруками рассказывает, что для освобождения богов Драконов нужно перерезать священную веревку симэнава. Затем Наруками засыпает. Кумо-но Таэма танцует и перерезает симэнава, после чего убегает.

Вернувшиеся Хакумбо и Кокумбо находят Наруками спящим и будят его. Тем временем начинается гроза. Проснувшись, Наруками танцует с монахами буйный танец в стиле арагото, а затем устремляется вдогонку за Кумо-но Таэмой.

Кацусика Хокусай. В рисовом поле – сцена из повседневной жизни

На этом действие и наш рассказ о театре кабуки заканчивается.

Пора знакомиться с кукольным театром дзёрури.

Японский кукольный театр, сформировавшийся во второй половине XVI века, получил свое название дзёрури от имени красавицы, в которую был влюблен великий воин древности Минамото-но Ёсицунэ, младший брат основателя Камакурского сёгуната Минамото-но Ёритомо. «Когда обращаются за примерами воинской доблести к японской старине, то называют Тамуру, Тосихито, Масакадо, Сумитомо, Хосё, Райко, а когда к китайской – то Фань Куая и Чжан Ляна[203]; но они известны нам лишь понаслышке, и воочию мы их не видели, – говорится в "Ёсицуне-моногатари" ("Сказании о Ёсицунэ"), созданном неизвестным автором в XV веке. – А вот кто у нас на глазах явил миру свое боевое искусство и тем привел в изумление всех без остатка, так это не имеющий равных в нашей стране преславный полководец Куро Ёсицунэ, младший сын императорского конюшего левой стороны[204] Ёситомо из Симоцукэ»[205].

Романтическая любовь воина и красавицы дала начало циклу историй, которые исполнялись бродячими сказителями под аккомпанемент бива[206]. В театре марионеток эти сказы сопровождались игрой на сямисэне[207], пришедшего в Японию с островов Рюкю во второй половине XVII века.

Дзёрури был не первым японским кукольным театром. С XI века, если не раньше, в Японии возник жанр сэккё-буси («представлений, разъясняющих сутры»), посредством которого буддийское духовенство в доступной форме разъясняло мирянам суть священных текстов. Со временем кукольный жанр из назидательного превратился в развлекательный. Изначально роль кукол была вторичной, они всего лишь помогали сказителю оживить его повествование, но известный сказитель Удзи Каганодзё (1635–1711) решил возвысить кукольные постановки до уровня театра, но и ему удалось сделать это с помощью драматурга Тикамацу Мондзаэмона (1653–1724), которого от рождения звали Сугимори Нобумори. Каганодзё убедил Мондзаэмона писать пьесы для кукольного театра. «Старые пьесы дзёрури ничем не отличаются от тех историй, которыми по сей день развлекают своих слушателей бродячие сказители, – писал Тикамацу Каганодзё. – В этих историях не было ни цветов, ни плодов. Что же касается меня, то с самого начала я работал над моими драматическими произведениями с превеликим усердием, недоступным старым сказителям». «Скромность приличествует тому, кому нечем гордиться», – говорят японцы, а Тикамацу Мондзаэмону определенно было чем гордиться, так что мы не станем упрекать его в нескромности. Тикамацу сумел придать дзёрури зрелищность, без которой не может быть полноценного театра.

У театра кабуки Тикамацу заимствовал чувственность и выразительность, которые, по его словам, помогали завоевывать симпатии зрителей. Из театра но было взято странствие-митиюки, позволяющее раскрыть характеры героев. Часто у Тикамацу митиюки завершает действие, поскольку путь приводит героев к их гибели, но