Японцы - Хасэгава Мамору

Буддийские монахи в фарсах кёгэн жадны и глупы. Они пытаются обмануть простых людей, которые кажутся им доверчивыми простаками, но терпят неудачу. Семейные конфликты разворачиваются между сварливой женой и ее мужем-гулякой или между старым мужем и его лукавой молодой женой.

Пьесы, в которых участвуют боги, бесконфликтны – боги являются людям и наставляют их на путь истинный. А вот со злыми духами или демонами людям приходится побороться.

Ознакомимся с одной из наиболее популярных пьес кёгэн под названием «Ханаго». Из-за своей популярности эта пьеса была заимствована и переработана театром кабуки, речь о котором пойдет в следующей главе.

Утагава Куниёси. Самурай обнажает меч. Из серии гравюр «Сэйтю Гисидэн», посвящщенной подвигу сорока семи ронинов

Некий господин, женатый на очень ревнивой женщине, имел любовницу по имени Ханаго. Когда он в очередной раз собрался навестить Ханаго и сказал жене, что ему нужно покинуть дом по делам, та этому воспротивилась. Влюбленные, как известно, горазды на различные хитрости, и господин придумал хорошую уловку – он сказал жене, что намерен уединиться в одной из комнат, дабы молиться и размышлять. Втайне от жены господин усаживает в комнате своего слугу Таро, одетого в хозяйские одежды, и отбывает к любовнице.

«Ревность позволяет видеть сквозь стены», – говорят японцы. Жена быстро разоблачает обман и устраивает ответную хитрость. Она надевает одежды, которые ее муж дал слуге, садится в комнате-молельне и ждет возвращения своего неверного данна-сана[186]. Тот приходит под утро и сразу же спешит к Таро, чтобы похвастаться своими похождениями. Не почуяв неладного (выпитого саке было много), господин не только рассказывает о своей возлюбленной, но и сравнивает ее с женой. Услышав очередное язвительное замечание в свой адрес, жена не выдерживает и начинает избивать мужа. Всю фееричность действия кёгэн невозможно передать словами, это надо видеть.

Другой популярнейшей пьесой является пьеса «Отрава», в которой рассказывается о жадном даймё и его слугах Тарокадзя и Дзирокадзя. Перед тем как уехать по делам, даймё сообщает слугам, что в некоем сосуде хранится сильнейший яд, и запрещает им даже заглядывать в этот сосуд. Разумеется, любопытные слуги, с комичными предосторожностями, заглядывают в сосуд и обнаруживают, что там находится патока. Соблазн полакомиться слишком велик, чтобы Тарокадзя и Дзирокадзя могли бы ему противостоять. Когда патока съедена, слуги задумываются о том, как можно избежать наказания и придумывают замечательный выход из сложного положения. Они разрывают ценный свиток и разбивают редкую чайную чашку, которой их хозяин очень дорожит. Вернувшись домой, даймё узнает, что его верные слуги съели весь «яд», желая наказать себя за случайную порчу ценных предметов, но «яд» почему-то на них не подействовал.

Во второй половине ХХ века наметилась тенденция к обособлению кёгэн, к возвращению этого жанра в его изначальное самостоятельное существование.

Набор пьес для жанров ноо и кёгэн строго регламентирован классическим репертуаром, но в наше время драматурги нередко пробуют себя в старинных жанрах. Создавать новые пьесы никто не запрещает, но официальные школы их не признают, и ими могут интересоваться только самодеятельные коллективы.

В XVII веке появился театр ёсэ[187], который на Западе называют «японским варьете» по причине разнообразия номеров, из которых составляется представление. Однако сравнение с варьете вряд ли уместно, поскольку программа ёсэ включает в себя только японские традиционные зрелища, никакого иностранного искусства здесь быть не может.

Изначально представления ёсэ устраивали на открытых площадках, но с конца XVIII века для них начали строить помещения, которые назывались ёсэба. Внутреннее устройство ёсэба было предельно простым – в зале сооружали небольшой сценический помост-кодза, перед которым на полу сидели зрители. Принцип ёсэ – «ничего лишнего». Здесь нет ни декораций, ни грима, ни масок, ни каких-то особых костюмов, а в качестве реквизита выступает только веер в руке сказителя-коданся. Но, несмотря на свою простоту, ёсэ пользовался большой популярностью. В первой половине ХХ века кинематограф сильно потеснил ёсэ, но во второй половине ХХ века телевидение вдохнуло в ёсэ новую жизнь.

Стержнем программы театра ёсэ являются устные рассказы кодан[188] и ракуго[189], между которыми выступают артисты других традиционных жанров, но люди приходят в ёсэба для того, чтобы послушать рассказчиков, интермедии (при всем уважении к задействованным в них актерам) служат всего лишь приложением к рассказам.

Жанр кодан, в старину известный как косяку[190], появился в XVI веке благодаря бродячим монахам, зарабатывавшим на жизнь рассказами на исторические темы героического характера. Постепенно профессию рассказчика стали осваивать и миряне, в частности, ронины, которым далеко не всегда удавалось заработать мечом. К рассказам о прошлом добавились беседы о настоящем, которые не всегда нравились властям. Позволив себе лишнего по части критики действий бакуфу, можно было расстаться с жизнью. В сёгунате Токугава кодан находился под неусыпным контролем властей, что сдерживало развитие жанра, но после Реставрации Мэйдзи все изменилось к лучшему. Коданся почувствовали себя свободнее, стали появляться новые поджанры, вплоть до комментированного пересказа газетных статей. Расцвет длился недолго. В первой половине ХХ века контроль со стороны властей снова усилился, вдобавок у кодана появился сильный конкурент – кинематограф. К середине ХХ века кодан оказался под угрозой полного исчезновения, поскольку к кинематографу добавился еще один конкурент – телевидение, но благодаря стараниям энтузиастов жанр удалось сохранить. Правда, неизвестно, сумеет ли он выжить в эпоху господства социальных сетей, но пока кодан живет и коданся регулярно читают зрителям свои «лекции».

У ракуго, представляющего собой нечто вроде японского стендапа, более радужные перспективы, поскольку смешное всегда привлекательнее серьезного. Комический эффект здесь создается не только текстом, но и интонацией рассказчика-ракугока, его мимикой и жестами, а также взятыми в нужном месте паузами. Подобно коданся, ракугока во время выступлений используют веер, который в их руках может изображать все что угодно – от градусника до самолета. Ракугока могут читать тексты собственного сочинения или чужие, но больше ценятся те, кто читает свое. Упомянутый выше автор повести «Пионовый фонарь» Санъютэй Энтё был не только талантливым писателем, но и выдающимся мастером-ракугока, подлинным корифеем устного рассказа. Современник Энтё, знаменитый актер театра кабуки Оноэ Кикугоро, говорил о нем: «Энтё-сан располагает только веером в руках и голосом, но при этом он умеет показать всех своих героев и даже пейзаж столь ярко и отчетливо, что все становится видимым. То, что делает он один, в театре делает целая труппа».

Изначально ракуго был сугубо мужским жанром, но сейчас в нем могут выступать и женщины, а среди современных коданся женщин больше, чем мужчин.

Иногда кодан и ракуго объединяют в один