Истории пестрых народов Урала и Зауралья. В поисках связующих нитей. 140-летию П. П. Бажова посвящается - Михаил Прокопьевич Ермаков

известности в науке, вследствие их предполагаемого родства с венграми. Манси сложились как этническая общность, вероятно, в первом тысячелетии нашей эры в процессе слияния угров, пришедших с юга с племенами рыболовов и охотников Зауралья. Упоминание о них в письменных источниках появляется в XI веке под именем «югры» (вместе с хантами), с XIV века начинают отделять самостоятельное племя под именем «вогулов». Долгое время эти племена оставались независимыми, но в конце XV века по приказу московского правительства русские отряды прошли через всю вогульскую землю, заставили вогулов принять российское подданство и обложили данью. В 1722 году большинство вогулов были обращены в православие, но продолжали сохранять традиционные языческие верования. На протяжении всей истории основными занятиями вогулов были охота и рыболовство. Вогулы Севера занимались также оленеводством и пушным звероловством.

В сборнике очерков «У вогулов» К.Д. Носилов эмоционально и красочно описывает подробности многих сторон жизни необычного народа. Конечно же, пристальное внимание уделяется их обрядам и верованиям. Основным богом манси является Торум, олицетворяющий добро и высшую силу. Кроме него, у вогулов есть множество шайтанов – божков, которые отвечают за охоту, рыбалку, семейное благополучие. У шайтанов есть в лесах свои капища для жертвоприношений (жертвами обычно становятся крупные животные), есть в каждом племени свой шаман. Носилов рассказывает о том, что вогулы очень боятся шайтанов и потому стараются не сердить их. Шайтан в свою очередь может помочь вогулу в беде, одолжив деньги, принесённые ему в жертву. Такой ссудой вогулы пользуются только в случае крайней нужды и обязательно оповещают об этом шамана. Носилов неоднократно говорит о необычной способности вогулов к предчувствию, связывая его с близостью этих людей к природе. Отмечает Носилов и искреннее гостеприимство вогулов, принимающих любых гостей как самых близких друзей. Конечно же, в этой связи особенно подробно описывается трапеза: «Лосиные губы считаются у вогулов за первое лакомство в свете, и когда случается у вогула свадьба, он ничего не жалеет, чтобы достать губу лося и угостить ею молодых в день свадьбы», – но это лишь одно лакомство. С теплотой вспоминает Носилов о множестве чаепитий, принесших с собой интересные беседы и откровения.

Более всего впечатляют жертвоприношения вогулов. К.Д. Носилов, храбрый и сильный мужчина, не скрывает страха и ужаса, охватившего его в момент такого поклонения шайтану: «Брызнула кровь… Послышалось хрипенье – и животные стали один за другим падать на колени перед костром и биться в предсмертных судорогах, умирая. Вогулы усилили голоса. Лес шумел дикими звуками, и я готов был бежать, бежать от этой дикой, отвратительной, страшной картины, но меня что-то приковало к месту, и я смотрел до конца, дрожа от жалости и страха…». Носилов отмечает, что после увиденного он долго не мог поверить, что добродушные его друзья – те же люди, что были на капище.

И всё же вогулы – чуткие и внимательные дети природы, они знают её и обитателей до мелочей, умеют слушать окружающий их мир. Ярким примером тому стал рассказ Носилова о театральном представлении вогулов. Представление это повествовало о самом знакомом – о том, как самка оленя с оленёнком спасаются от охотника. Носилов отмечает, что, несмотря, на отсутствие костюмов и декораций, на отсутствие даже слов, проницательность вогулов открыла всё задуманное перед зрителями, заставила женщин плакать об убитых животных, а ему позволила понять всю показанную историю. Прочитав этот рассказ К.Д. Носилова «Театр у вогулов», Л.Н. Толстой написал: «Недавно прочёл рассказ о театре у дикого народа вогулов… И я по одному описанию почувствовал, что это было истинное произведение искусства».

В своих путешествиях К.Д. Носилов приобрёл множество друзей среди вогулов, проник в их суть: «Мне кажется, что такова вообще жизнь наших инородцев в Сибири, бедная, замкнутая, одинокая, дикая, но скромная и честная, которую даже как-то не хочется пробуждать, не хочется трогать прежде, чем сами мы, в виде его ближайших соседей, учителей, начальников, не изменим на него взгляд и не станем на него смотреть не как на дикаря, а как на человека».

Носилов старался помочь им, открыв новые судоходные пути по рекам Обь и Печора. Вернувшись к вогулам через десять лет, он не узнал своих прежних друзей. Поддавшись быстрой наживе, они не приобрели благ и потеряли столь редкую внутреннюю свободу: «Всё испортила легкая нажива, всё испортил старое, доброе наплыв новых людей и товаров, жадность купцов к лёгкой наживе, торговля, водка, разврат; новая жизнь не дала деятельности, а только усилила потребность, вызвала страсти и эти страсти дикаря его губят и отнимают у него последнее, что есть в природе» – эти слова сожаления Носилов повторяет не раз.

Сегодня манси – народ, относящийся к коренному населению Ханты-Мансийского автономного округа, его численность более 11 000 человек. У манси есть свой язык и своя письменность. И хотя около половины манси живут в городах, многие по-прежнему занимаются охотой, рыболовством и оленеводством. Практически не изменились культура и традиции у манси, живущих на Севере (см. ниже).

6.1. История вогулов имеет много загадочного

Первая глава книги так и называется: «Таинственное, из жизни вогулов». Я не люблю цитирование текста. Но, на этот раз, повторно перечитывая главы книги, я подумал, что это лучший способ донести некоторые яркие эпизоды языком автора: «Вогулы живут под восточным склоном Северного Урала, там, где с запада им граничат низовья Оби (см. рис. 6.2).

Рис. 6.2. Семья вогулов. Фото, Интернет.

Еще недавно воинственный, бодрый, знавший, как топить, добывать из руд Урала железо, медь, серебро, имевший торговые сношения с соседями, войны, – народ этот теперь совсем упал, совсем превратился в первобытного дикаря и так далеко ушёл от нашествия цивилизации в свои непроходимые леса, так забился в глушь своей тайги, так изолировался, что кажется, уже больше не покажется на мировой сцене, а, тихо вымирая, сойдёт вовсе с лица нашей планеты. Откуда они пришли в эту тайгу, какие великие передвижения народов его двинули сюда, он не говорит, он забыл даже своё недавнее прошлое; но его типичные черты, – хотя вогулы уже слились давно с монгольскими племенами, заимствовали от них обычаи, верования, – ещё до сих пор напоминают юг, другое солнце: кудрявые, чёрные волосы, римский профиль лица, тонкий, выдающийся нос, благородное, открытое лицо, осанка, смуглый цвет лица, горячий, смелый взгляд – ясно говорят, что не здесь их родина, что они только втиснуты сюда необходимостью, историческими событиями, передвижениями в великой Азии народов. Такие лица скорее напоминают венгерца, цыгана, болгарина, чем остяка, тип