Книга о русском еврействе. От 1860-х годов до революции 1917 г. - Сборник Статей

* * *

Историк еврейского вопроса в России не может не отметить одно парадоксальное явление: Система правовых ограничений существовала около 125 лет. Но в течение этого времени, — на­чиная с царствования Александра I и вплоть до 1905 года, — поч­ти каждое десятилетие на какую-нибудь специально для той це­ли образованную Комиссию, Комитет или Совещание возлага­лась задача — «пересмотреть существующие по сему вопросу узаконения» и предложить желательные реформы. Все эти Ко­митеты и Комиссии, — состоявшие из высших сановников, весь­ма далеких от либерализма, — неизменно приходили к выводу, что существующие правоограничения не достигают своей цели и должны быть — немедленно или постепенно — упразднены. «Мысль о полном снятии всех еврейских ограничений, — гово­рит П. Н. Милюков, — никогда не умирала».[21] Но ни один из вы­работанных Комитетами проектов разрешения еврейского во­проса не получил осуществления, и ограничения продолжали действовать, как встарь.

В последний раз такой пересмотр ограничительных законов был произведен в 1904—1905 гг. Комитетом министров. Предсе­датель Комитета С. Ю. Витте несомненно был противником ог­раничительных законов, но как реальный политик par excellence он понимал, что никакое благоприятное для евреев заключение Комитета министров не удостоится Высочайшего утверждения. Поэтому в Докладе Комитета от 3 мая 1905 г. было только ука­зано, что «следовало бы воспользоваться созывом... доверием народа облеченных, избранных из населения людей... для разре­шения всех по этому делу сомнений».

Год спустя собралась Первая Государственная Дума. В принятом ею единогласно Ответном адресе на тронную речь говорилось:

«Государственная Дума исходит... из непреклонного убеждения, что ни свобода, ни порядок, основанный на пра­ве, не могут быть прочно укреплены без установления обще­го начала равенства всех без исключений перед законом. И потому Государственная Дума выработает закон о полном уравнении в правах всех граждан с отменой всех привилегий и ограничений, обусловленных сословием, национальнос­тью, религией и полом».[22]

Но за 70 дней своего существования Первая Дума не могла успеть заняться еврейским вопросом. Подготовленная для раз­дачи народным представителям записка Юлия Гессена «О жиз­ни евреев в России» была подана уже в Думу второго созыва, — которая, однако, также была распущена раньше, чем могла при­ступить к рассмотрению этого вопроса.

В Третьей и Четвертой Думах, в которых большинство при­надлежало октябристам, националистам и правым, отношение к еврейскому вопросу стало уже совершенно иным. «Народные представители нового типа, — говорит П. Н. Милюков, — усом­нились в том, в чем даже реакционные министры внутренних дел и реакционные комитеты переставали сомневаться, как в единственно возможном исходе». Антисемитизм стал излюб­ленным лозунгом всех демагогов справа, и в Государственной Думе их лидеры нашли наиболее выгодную трибуну для своей антиеврейской пропаганды. При таких условиях всякая попыт­ка поднять в Думе вопрос об отмене еврейских ограничений бы­ла бы обречена на неудачу, и дала бы только лишний повод для потока погромных речей.

Тем не менее, благодаря энергии депутата-еврея Л. Ниселе­вича, в Третью Думу был внесен законопроект об отмене черты оседлости, подписанный 166-ю депутатами. Но это оказалось чисто демонстративным актом, так как законопроект не полу­чил никакого движения. Зато в принятый Думой в 1912 г. закон о местном суде были включены статьи о том, что евреи не могут быть избраны мировыми и волостными судьями.

Этим и ограничивается вклад народного представительства в русское законодательство о евреях. Даже те облегчения, кото­рые пришлось дать евреям во время первой мировой войны, бы­ли проведены не через Государственную Думу, а келейно в сек­ретных заседаниях Совета министров! Но об этом речь впереди.

II

Действовавшие в России ко времени начала первой мировой войны законы налагали на евреев ограничения в следующих об­ластях:

— права жительства и свободы передвижения, приема в учебные заведения;

— занятия торговлей и промышленностью;

— поступления на государственную службу и участия в органах местного самоуправления;

— порядка отбывания воинской повинности.

Особые правила существовали также в отношении приема евреев в адвокатуру.

ПРАВО ЖИТЕЛЬСТВА

Самым тяжелым и болезненно ощущаемым правоограничением евреев в России были ограничения права жительства и свободы передвижения. И. М. Бикерман, посвятивший черте оседлости превосходно написанный очерк, называет ее «венцом и основой всей системы». Вместе с тем, она являлась и самым старым из еврейских правоограничений.

Возникновение черты оседлости связано с историческими событиями конца 18-го века. В ту эпоху все русские подданные, принадлежавшие к так называемым податным сословиям, — т. е. крестьяне, мещане, ремесленники и купцы, — не имели права свободного передвижения и повсеместного поселения в нынеш­нем смысле этих понятий. Каждый был «приписан» к местному «обществу» и мог заниматься своим делом лишь в данном мес­те. В соответствии с этим порядком, евреи, оказавшиеся русски­ми подданными после разделов Польши, были приписаны к ме­щанским и купеческим обществам тех местностей Юго-Запад­ного и Северо-западного края, в которых они проживали при пе­реходе этих областей к России.

Указом, изданным в 1791 году, Екатерина II подтвердила этот порядок и даже распространила территорию поселения евреев на вновь образованные Екатеринославское наместничество и Таврическую область. Как отметил Милюков, основная цель указа состояла именно в том, чтобы подтвердить для евреев рав­ные с остальным населением присоединенных земель права. Но вместе с тем, — по специальному ходатайству боявшихся ев­рейской конкуренции московских купцов, — в этом же акте бы­ло указано, что «евреи не имеют никакого права записываться в купечество во внутренние Российские города и порты». Этим до­полнительным распоряжением указ 1791 года положил начало черты оседлости.

Свою первую законодательную формулировку черта осед­лости получила в изданном при Александре I «Положении о ев­реях 1804 года». С этого времени, вплоть до вынужденной воен­ными событиями 1915 года отмены черты оседлости, ее грани­цы оставались неизменными.[23] За эти 125 лет — от третьего раз­дела Польши до первой мировой войны — политический и со­циальный строй России и характер ее хозяйственной жизни подверглись коренному перерождению. Крепостное право па­ло, сословный строй был расшатан, самодержец разделил свою власть с народным представительством, народное хозяйство вступило на путь быстрой индустриализации, страна покры­лась сетью железных дорог... Но пять миллионов русских евре­ев в течение всего этого времени оставались прикрепленными к тем частям империи, в которых жили в эпоху польских разде­лов их предки.

Хотя общие рамки черты оседлости оставались прежними, начиная с 1880-тых годов стали вводиться новые ограничения для поселения евреев в пределах самой черты. Самым важным из этих ограничений был запрет вновь селиться и приобретать недвижимости в сельских местностях, введенный «Временными правилами 3 мая 1882 года».

В этих правилах,