Книга о русском еврействе. От 1860-х годов до революции 1917 г. - Сборник Статей

табака, лака и спичек, настройка музыкальных инструмен­тов и оштукатурение построек ремеслами считаться не долж­ны. Петр Великий, учреждая Сенат, как высшее правительст­венное учреждение, едва ли предвидел, что через двести лет се­наторам придется тратить свое драгоценное время на разреше­ние подобных вопросов...[27]

ПРАВО НА ОБРАЗОВАНИЕ

Вопрос о доступе евреев в учебные заведения дает пример то­го, какие повороты на 180 градусов иногда происходили в поли­тике русского правительства по еврейскому вопросу. В начале 19-го века одописец и министр Державин в докладе императору Александру I рекомендовал всеми мерами привлекать евреев к обучению в общих учебных заведениях, так как это будет луч­шим средством для борьбы с пагубным влиянием Талмуда. В со­ответствии с этим взглядом Положение о евреях 1804 года уста­навливало, что «все евреи могут быть принимаемы и обучаемы, без всякого различия от других детей, во всех российских учи­лищах, гимназиях и университетах». При Николае I евреев усиленно привлекали в общие учебные заведения и министр на­родного просвещения Уваров — автор лозунга «Самодержавие, православие и народность» — выработал проект открытия сети школ «для борьбы с еврейской косностью». Та же политика продолжалась и при Александре II.

Но в середине 1880-тых годов наступил резкий поворот кур­са. В 1887 году министр народного просвещения граф Делянов во всеподданнейшем докладе Александру III предложил «разъ­яснить учебному начальству о принимании в гимназии и про­гимназии детей из среды, представляющей достаточные руча­тельства в правильном надзоре за ними», и для этого «ограни­чить известным процентом число учащихся евреев». Алек­сандр III этот доклад одобрил и, начиная с 1887—1888 учебного года, в средних учебных заведениях была установлена преслову­тая «процентная норма» для приема евреев, которая стала ис­точником тревоги, горечи и слез для нескольких поколений ев­рейских молодых людей и их родителей.

В учебных заведениях в пределах черты оседлости была уста­новлена норма в 10%, вне черты в 5%, а в Петербурге и Москве в 3%.[28] Такая же нормировка была вскоре установлена для универ­ситетов и других высших учебных заведений, а прием евреев в Военно-медицинскую академию был совершенно прекращен. Эти правила, как все законы о евреях, считались «временными», и поэтому даже не потрудились изъять из IX тома Свода зако­нов статью 966-ю, по которой «дети евреев принимаются в об­щие учебные заведения без всякого различия от других детей». Но эта статья стала уже только воспоминанием о тех благодуш­ных временах, когда еще находили возможным бороться с ев­рейскими пороками путем «слияния евреев с коренным населе­нием».

Для уточнения и дополнения правил о процентной норме в течение последующих двадцати лет вышел целый ряд министер­ских циркуляров, а в 1909 году было издано высочайше утверж­денное положение Совета министров, содержавшее полную ко­дификацию этой новой отрасли русского права.[29] Однако, могу­чая тяга еврейской молодежи к образованию не укладывалась в рамки процентов. Она находила выход в том, что тысячи моло­дых людей сдавали гимназические экзамены в качестве экстер­нов и затем, преодолевая все трудности, устремлялись в иност­ранные университеты. Борьба с таким упрямым стремлением евреев к просвещению потребовала новой амуниции: в 1911 го­ду появилось Высочайше утвержденное положение Совета ми­нистров, по которому процентная норма была распространена на допущение еврейских молодых людей к экзаменам в качестве экстернов.

Венцом бюрократического правотворчества в этой области был циркуляр Министра народного просвещения Л. А. Кассо от 7 февраля 1914 года (№ 6204). В нем министр сначала выража­ет сожаление, что начальство университетов допускает при при­менении процентной нормы различные критерии для отбора подлежащих приему студентов. По мнению министра, это «не­редко предоставляет, благодаря случайным обстоятельствам, преимущество для одних в прямой ущерб другим». И вот, желая устранить столь несправедливый элемент случайности, министр распорядился «зачислять евреев в студенты университета в счет установленной нормы не иначе, как по жребию»! Так — рассуд­ку вопреки — жребий оказался в роли спасителя от слепой игры случая...

Лицемерная мотивировка этого циркуляра не может никого обмануть: Кассо хотел устранить нестерпимое для него послед­ствие отбора по конкурсу аттестатов, благодаря которому в числе студентов оказывались только евреи-медалисты и пяте­рочники и они естественно попадали затем в категорию наибо­лее успевающих студентов. Такое применение Дарвинского принципа «выживания наиболее приспособленных» к еврей­ским ученикам в русской школе было, по мнению Кассо, недо­пустимо.

ОГРАНИЧЕНИЯ В ТОРГОВЛЕ И ПРОМЫШЛЕННОСТИ

Витте в своих мемуарах рассказывает о своем разговоре по еврейскому вопросу с Александром III, в котором он сказал им­ператору, что раз нельзя всех евреев «сбросить в Черное море», то нужно давать им возможность себя прокормить. Этот вывод делали и другие министры финансов. Кроме того, они по долгу службы не могли забывать интересы государственного казна­чейства, которые явно нарушались вызванной ограничениями пауперизацией еврейского населения.

В русских законах не существовало общих ограничений для евреев в праве заниматься торговлей, промышленностью и ре­меслами. По ст. 791 т. IX Свода законов, евреи ремесленники, купцы и мещане «пользуются в местах, для постоянного жи­тельства им назначенных, всеми правами и преимуществами, предоставленными другим русским подданным одинакового с ними состояния, поколику сие не противно особым правилам о евреях».

Таким «особым правилом» была, однако, в первую очередь черта оседлости, которая не разрешала громадному большинст­ву русского, еврейства селиться в местностях, составлявших де­вять десятых территории Российской империи. Поэтому безус­ловное право торговли во всей России имели только евреи, об­ладающие повсеместным правом жительства, — в частности, купцы первой гильдии, — т. е. лишь небольшая привилегирован­ная часть русского еврейства. А миллионы евреев, которые по своим способностям и склонностям, несомненно, могли энергич­но содействовать экономическому прогрессу страны, были на­рочито лишены возможности это осуществлять.

«Развитие хозяйства страны, — говорит по этому поводу И. М. Бикерман, — невозможно без свободы передвижения; черта оседлости, уничтожая последнюю, задерживает пер­вое... Бесчисленные жертвы приносятся во имя единства им­перии, — но законом о черте оседлости, точно клином, стра­на расколота на двое. Понижая интенсивность хозяйствен­ной жизни на пространстве пяти шестых Европейской Рос­сии и во всех азиатских владениях ее, закон о черте плодит нищету во всей стране».[30]

Особая глава в истории еврейских правоограничений при­надлежит статье 1171 Уложения о наказаниях 1845 года, которая гласила:

«Евреи за производство вне черты, назначенной для по­стоянного их жительства, какой-либо торговли, кроме той, которая в определенных именно законом случаях им дозво­лена, подвергаются: конфискации товаров их и немедленной высылке из тех мест».

Статья эта была основана на постановлениях двух кодек­сов — § 51 Положения о евреях 1835 г. и ст. 118 Уставов торго­вых 1842 г., — которые были отменены вскоре после издания Уложения о наказаниях.