История евреев в Европе от начала их поселения до конца XVIII века. Том 4. Новое время (XVII-XVIII век): переходная эпоха до французской революции 1789 г. - Семен Маркович Дубнов

и «школьники» (синагогальные служки) Ицхак Иозефович и Давид Гершлович. Еще до исполнения приговора «актор» (истец) в процессе Жуховский и стоявший за его спиной сандомирский магистрат приняли меры для того, чтобы осуществить главную цель поставленных ими судебных спектаклей: они обратились к королю Августу II с ходатайством об изгнании евреев из Сандомира. В своем прошении Жуховский перечислил все «ритуальные преступления» последнего времени и убеждал короля, что недостаточно наказать нескольких виновных евреев, когда преступление совершается раввинами и кагалом, как уже доказано экспертизой «бывшего раввина» Неофита, а необходимо карать всю общину. Он просил изгнать евреев из Сандомира и превратить их синагогу в капеллу с изображениями замученных христианских детей (чем имелось в виду создать паломничество народа в новую капеллу и огромный источник дохода для духовенства). На этот раз король, пытавшийся заступиться за евреев в первом процессе, всецело перешел на сторону их врагов: он издал требуемый декрет (28 апреля 1712) с мотивировкой, продиктованной ему Жуховским. В отличие от прежних польских королей, он в декрете прямо признал, что «нечестивые и неверные иудеи тайными и возмутительными способами проливают кровь христианских младенцев, которая вопиет к Божескому правосудию».

В связи с обоими сандомирскими процессами Жуховский вел сильнейшую литературную агитацию с целью распространения кровавого навета. В 1700 году он опубликовал полную яда книгу в стихах под названием «Отголоски уголовных процессов», где воспел историю ритуального дела 1698 года. Вступление к книге написано в стиле Вергилия: «Пою жестокое дело неслыханного преступления: как жиды, подобно голодным псам, жадные до христианской крови, ради чар, ради жертвоприношения или для своей Пасхи, жестоко закололи невинное, незапятнанное дитя. Строгие небеса! Почему вы взирали на эту злобу и тотчас же не метнули огнем? Видно, держа наготове молнию в туче, ждала Немезида приговора людей. Как суд не хотел оставить злодейство без кары, воспой, о Муза, процесс в звуках гитары». В 1713 году Жуховский издал обширный трактат о втором сандомирском процессе, где изложил историю ритуальных убийств во всех странах и во все эпохи, — образцовая энциклопедия лжи и дикого суеверия. Под диктовку Жуховского писалась, по-видимому, и книга Серафиновича, сочиненная в 1716 году под заглавием «Раскрытие еврейских обрядов перед Богом и миром». Она не была напечатана, но распространялась в списках, пока позднейший двойник Жуховского, львовский каноник Пикульский, не напечатал ее в своей книге «Злость жидовская» (1758). Так на заре «века разума» сеялись в Польше семена темного суеверия и религиозного фанатизма.

§ 15. Разлагающаяся Польша при Августе III (1734 — 1763)

Политический и социальный упадок Польши стал очевидным в царствование Августа III, второго короля из Саксонской династии, который был избран при помощи России и Австрии после долгой борьбы со старым претендентом Станиславом Лещинским. При нем усилился процесс разложения Польши, вызванный беспечностью правящих кругов и разгулом шляхты («При короле-саксонце ешь, пей и распускай пояс» — гласила тогдашняя поговорка). Фактический правитель государства, министр-саксонец Брюль умел только лавировать между противоположными интересами разных сословий, не заботясь об интересах государства в целом. Он удовлетворял хорошо оплаченные еврейские ходатайства лишь в той мере, в какой это не возбуждало недовольства клерикально-шляхетских кругов. Приходилось угождать предрассудкам этих кругов, закрывать глаза на произвол панов и ксендзов и часто подкреплять королевской санкцией репрессии против евреев. Угождение царящей юдофобии проявлялось в самой форме таких королевских декретов, в их резкой мотивировке. В 1739 г. король предписывает старостам пограничных областей не пускать в Польшу евреев, изгнанных австрийским императором из Бреславля и других городов Силезии. Не желая отстать от императора, Август III характеризует в своем декрете изгнанных евреев как бродяг, занимающихся бесчестной торговлей, и предлагает гнать из пределов Польши этих «врагов Христа, изгнанных из соседней страны за свои позорные дела». Это, впрочем, не помешало некоторым изгнанникам, в числе которых были и ученые, поселиться в Познанской области. Жизнь оказалась сильнее бумаги.

В городе Каменец-Подольск, которым Польша особенно дорожила как освобожденной от турок пограничной крепостью, прочно осели евреи, несмотря на былые запреты. Богатые из них арендовали у панов и даже у королевских старост винокурни и шинки, брали в откуп сбор пошлин с привозимых товаров. Как орудие панской эксплуатации, они, конечно, не могли быть приятны населению. Мещане неоднократно обращались к властям с ходатайством о выселении евреев, откровенно объясняя, что те в интересах панской монополии препятствуют христианам заниматься свободно шинкарством. Прося и Каменецкого епископа о заступничестве, жалобщики говорили даже о ремесленном труде евреев как о чем-то преступном, вредном для цеховых христиан (1737). Король назначил комиссию для расследования этих жалоб, но она ничего не могла сделать, так как тут были затронуты интересы панов-владельцев, у которых евреи состояли только арендаторами. Но духовенство работало в пользу мещан, и в 1746 г. в Каменец была послана новая комиссия с инструкцией от короля, поражающей своим клерикальным тоном. Евреи, говорится в этой инструкции, суть изменники и враги католической веры, и было бы опасно оставить их в пограничной крепости, оплоте государства против турок и татар: ведь они могут предать город неприятелю, как это сделали недавно евреи Праги в войне Австрии с Пруссией, за что Марией-Терезией были изгнаны оттуда (см. дальше § 25). Поэтому король поручает комиссарам позаботиться о скорейшем изгнании из Каменца этого «лукавого и неприязненного народа». Дело кончилось тем, что евреи-ремесленники и торговцы были выселены из Каменца, но арендаторы остались там как «люди нужные» — для интересов шляхты и казны.

Отношение шляхты к евреям в ту эпоху недурно охарактеризовано в «Политическом катехизисе» английского писателя Стерна (1735). «Кто в этой обширной стране занимается торговлей, ремеслами, содержанием корчем и питейных домов? Евреи, потому что едва одна десятая часть нации (польского общества) занимается общеполезным трудом. Отчего же это? Оттого, что всякая торговля и всякое ремесло запрещаются шляхте по причине важности этого сословия. При таком презрении к отправлениям городской жизни евреи легко занимают место городского сословия. Кто налагает и кто платит подати? Налагает подати шляхетское сословие, а платит крестьянин, мещанин и еврей». Имея крепостного земледельца в лице крестьянина, польский помещик стремится прикрепить к своему имению и еврея, для извлечения доходов из сельских продуктов, из винной монополии, или «пропинации», и других помещичьих регалий. Добывать хлеб руками крестьянина, а деньги умом еврея — такова программа шляхты. Была даже сделана попытка формально прикрепить к польским помещикам живущих на их землях евреев («glebae adscribere»). На сейме 1740 г. некоторые депутаты внеели проект, по которому евреи должны быть признаны