Книга о русском еврействе. От 1860-х годов до революции 1917 г. - Сборник Статей

Такого взгляда, — что критика военных властей во время войны не допустима — Милюков держался еще в течение неко­торого времени, несмотря на осуждение этой позиции рядом его товарищей по кадетской партии. Я хорошо помню собрание представителей русской интеллигенции в квартире у писателя Федора Сологуба. Из еврейских деятелей присутствовали всего трое, — кроме меня, А. И. Браудо и И. М. Бикерман. Кадеты, в том числе и члены правого крыла к. д. партии, например, П. Б. Струве, в резкой форме упрекали Милюкова за то, что «Речь» не осудила выселения евреев и не протестует против мероприятий властей против них. Возражая своим оппонентам, Милюков объяснил свое поведение тем, что он не хочет доставить радости Берлину. В блестящей речи, имевшей большой успех, ему отве­чал И. М. Бикерман.

И. М. Бикерман в своей речи доказывал, что то, что военные власти делают с евреями, в разных отношениях вредно для успе­ха войны. «П. Н. Милюков, закончил он, не хочет доставить Бер­лину радость, но его тактика может не только принести Берлину радость, но и содействовать победе Берлина».

М. М. Винавер от имени Центрального Комитета Партии На­родной Свободы (к. д.) прочел на конференции делегатов пар­тии и членов фракции, состоявшейся 6-8 июня 1915 г., доклад по еврейскому вопросу, в котором подробно описывались неслы­ханные меры; предпринимаемые против евреев. Предложенная им резолюция, резко эти меры осуждающая, была единогласно принята.

Хочу отметить, что в большой речи, произнесенной в заседа­нии Государственной Думы 19-го июля Милюков коснулся и преследований евреев. Он говорил о том, что «этот несчастный народ сделался предметом какого-то изуверства», что «целый народ огульно обвиняют в предательстве или измене и что «за этим огульным обвинением последовали из того же узкого пар­тийного источника, прикрывавшегося военными полномочия­ми, небывалые меры круговой ответственности за несовершен­ные преступления, напоминающие дикие времена глубокого средневековья и унижающие нас во мнении всего образованно­го света».

Трудно объяснить, почему Милюков мероприятия, несо­мненно и открыто исходившие от военных властей, что не могло быть неизвестным ему, приписывал узкому партийному источ­нику, прикрывающемуся военными полномочиями.

Я упомянул выше о поездке по просьбе Политического Бюро А. Ф. Керенского в части Ковенской губернии, из которых евреи были выселены. В Политическом Бюро мы все были того мне­ния, что поездка члена Государственной Думы, нееврея, — ев­рей-депутат совершить ее не мог: Фридману было отказано в разрешении поехать туда на короткое время, для устройства своих дел, — была бы очень целесообразна. Обследовав положе­ние и убедившись, в чем мы сами были уверены, в лживости воз­водимых на евреев наветов и, в частности, вымышленной исто­рии с еврейским предательством в Кужах, член Государственной Думы по возвращении мог бы ознакомить Думу и широкие слои общества с установленными фактами.

По предложению Брамсона, Браудо и моему решено было просить А. Ф. Керенского эту поездку совершить. Его поездка дала, как было признано всеми, весьма благоприятный резуль­тат. В своих речах в Думе Керенский в категорической форме и на основании лично им установленных фактов доказывал лжи­вость фантастических обвинений и неоднократно протестовал против мер военных властей в отношении евреев.

По моему предложению было решено направить в «освобож­денные от евреев» местности компетентного экономиста — для обследования того, как отразилось выселение евреев в этих ме­стностях. Для этой задачи мы наметили известного экономиста Огановского. Вернувшись из своей поездки, Огановский напи­сал статью, опубликованную в «Северных Записках» в 1915 го­ду, в которой рисует крайне вредные последствия выселения ев­реев для экономического положения этих местностей и подроб­но описывает ущерб, причиненный этим выселением оставше­муся нееврейскому населению.

Очень скоро после сплошных выселений из частей Ковенской и Курляндской губерний военные власти, уступая настойчивым требованиям правительства, указавшего на крайний вред, этими выселениями причиняемый, признали, что поголовное массовое выселение евреев является «крайне затруднительным и вызыва­ющим много нежелательных осложнений». Вследствие этого во­енное командование распорядилось «приостановить» выселения и об этом сообщило гражданским властям. Распоряжения эти были сделаны 10 и 11 мая, в то время, как выселения были закон­чены 5-го мая, так что и о «приостановке» не могло быть уже ре­чи — выселенные евреи в товарных вагонах, на которых часто бы­ло написано мелом «шпионы» ехали на восток, о чем военные власти не могли не знать. Не могли они не знать, что те условия, которые они ставили, «приостановка», т. е. фактическое возвра­щение выселенных совершенно неприемлемы, — они требовали взятия заложников из неправительственных раввинов и богатых евреев «с предупреждением, что в случае измены со стороны ев­рейского населения, заложники будут повешены».

* * *

Я уже выше упомянул о неоднократных случаях взятия за­ложников.

Заложники брались принудительно и с этим евреи бороться не могли. Теперь же было создано положение, при котором сами евреи должны были купить право возвращения дачей заложни­ков! По этому поводу член Государственной Думы Н. М. Фрид­ман обратился к председателю Совета министров с письмом, из­влечение из которого я приведу. Текст письма был обсужден в Политическом Бюро.

«По последним распоряжениям подлежащих властей вы­селенным евреям разрешается возвращение на родину под условием представления заложников. Этого чудовищного условия, ставимого властью своим подданным, еврейское на­селение не примет. Оно предпочтет скитание и голодную смерть исполнению требования, которое позорит его граж­данскую и национальную честь. Евреи честно исполняли и будут исполнять свой долг перед родиной до конца. Никакие жертвы их не устрашат и никакие гонения не сведут их с пу­ти чести. Но никакие гонения и не заставят их провозгласить ложь, свидетельствовать своим подчинением, что гнусней­шая клевета есть истина. Когда грозный враг бросил вызов России, еврейский народ грудью встал на защиту родины, и на мою долю выпала честь быть в историческом заседании Государственной Думы выразителем этого единодушного возвышенного порыва. Еврейский народ охотно принимал на себя требуемую родиной жертву из глубокого сознания дол­га перед страной, с которой его связывают многовековые ис­торические узы и искренние чаяния общего светлого буду­щего. И я могу с убеждением заявить, что и теперь, после все­го пережитого, это сознание долга так же крепко в нас, как было раньше. Но с тем же глубоким убеждением считаю себя вправе и обязанным сказать, что никакие лишения не сломят нашего непреклонного убеждения в том, что как русские под­данные, мы не можем быть объектом мероприятий, примени­мых только к врагам и подлым предателям; что мы считаем и не перестанем считать себя выше всяких общих подозрений в гнусной измене долгу присяги».

Интересно, что от имени евреев, выселенных из Вилькомира написано было письмо Главнокомандующему Армиями Се­веро-Западного фронта, по содержанию очень сходное с