Книга о русском еврействе. От 1860-х годов до революции 1917 г. - Сборник Статей

остатки обгорелого знамени из раз­валин печки. В ту же ночь имел место следующий возмути­тельный случай, лишний раз показывающий немцев, как зве­рей человечества и вновь доказавший великий дух русского солдата, и преданность его Царю и Родине. Рядовой 2-й роты Пятигорского полка Водяной на разъезде был схвачен немец­ким разъездом и за отказ дать сведения о расположении своих войск подвергся по приказу начальника разъезда истязаниям: рядовому Водяному немцы отрезали язык и уши. За высокое исполнение долга рядовой Водяной награжден Георгиевским крестом с производством в ефрейторы, и о его доблести доне­сено Верховному Командованию.

Пусть все изложенное (служит) всем от генерала до рядово­го постоянным напоминанием, что мы воюем с врагом варваром, почему все от первого до последнего в своих действиях должны твердо помнить предательство и коварство неприятеля.

Подлинное подписал: Полковник Федотов.

С подлинным верно: Начальник Штаба подполковник Карпенко».

Объявления об этом якобы имевшем место предательстве были расклеены повсеместно, напечатаны во всех газетах, в том числе и в «Правительственном Вестнике», а в Ташкенте было отслужено молебствие за избавление от еврейского пре­дательства.

Едва ли не в первом авторитетном опровержении этого об­винения мне случайно пришлось принять активное участие. Приехавший из Шавель вскоре после начала войны из-за заня­тия Шавель немцами, доктор Датновский сообщил мне, что в Петербург вскоре после объявления о Кужах приехал Шавельский уездный предводитель дворянства Быстрицкий, и что он негодует по поводу объявления о предательстве в Кужах, хоро­шо ему знакомых. По моей просьбе доктор Датновский устроил свидание Быстрицкого с О. О. Грузенбергом и мною. Г. Быст­рицкий рассказал нам, что он хорошо знает каждый дом в Кужах и что в очень немногих из них имеются погреба, которые притом пригодны только для хранения картофеля. Их трудно назвать подвалами и спрятать в них нельзя и десятка человек. К тому же, по его заявлению, большинство домов принадлежит литовцам и лишь не более двух — евреям. По мнению Быстриц­кого, было очевидно, что начальник занявшего Кужи отряда, вытеснившего оттуда немцев, не позаботился на ночь принять меры предосторожности. Отряд и был схвачен немцами врас­плох, почему и была придумана версия о еврейском предатель­стве, впоследствии объявленная Главным Командованием во всеобщее сведение. По нашей просьбе Быстрицкий все им изло­женное подтвердил в письме в редакцию, напечатанном в газе­те «Речь».

Лживость Кужского навета была затем с несомненностью ус­тановлена поехавшим, по просьбе Политического Бюро, в Ковенскую губернию после состоявшегося оттуда выселения евре­ев, членом 4-й Государственной Думы А. Ф. Керенским. То же было установлено и расследованием, произведенным граждан­скими властями. Но в результате якобы имевшего место преда­тельства в Кужах уже было произведено сплошное, без всяких исключений, выселение евреев из значительных частей Ковенской (5 мая) и из Курляндской губерний (27 — 28 апреля).

Привожу текст приказа, полученного администрацией Ковенской губернии:

«Вследствие распоряжения командующего армией под­лежат поголовному выселению все евреи, проживающие к западу от линии Ковно — Янов — Вилькомир — Рогов — Поневеж — Посволь — Салаты — Бауск. Перечисленные пунк­ты также входят в число местностей, из коих подлежат высе­лению евреи. В отношении евреев, проживающих в ныне занятых германскими войсками местностях, надлежит при­водить в исполнение указанную меру немедленно вслед за занятием их нашими войсками. Выселяемые евреи должны отправиться на жительство в один из следующих уездов: Бахмутский, Мариупольский и Славяносербский Екатеринославской губернии и Полтавский, Гадяческий, Зеньковский, Кобелякский, Константиноградский, Лохвицкий, Лу­бянский, Миргородский, Роменский и Хорольский Полтав­ской губернии. Предельным сроком выселения назначено 5 сего мая. После этого срока пребывание евреев к западу от указанных границ будет караться по законам военного вре­мени, а чины полиции, не принявшие действительных мер к исполнению указанного распоряжения, будут устраняться от должностей и предаваться суду. Давая знать об изложен­ном для исполнения, предлагаю об окончании поголовного выселения евреев за указанную границу вверенной вам ме­стности донести мне телеграммой к 12 часам ночи 5-го мая. О ходе выселения евреев из местностей, занятых ныне не­приятелем, доносить по мере исполнения».

Выселение производилось с неслыханной жестокостью. По­лиция вечером 3 мая начала извещать евреев гор. Ковно о том, что они должны оставить город не позже 12 часов ночи 5 мая. Выселены были тяжело больные из больниц, роженицы, целые дома сумасшедших, раненые солдаты, семьи солдат, сражавших­ся на фронте.

Нечего говорить, как потрясено было всем этим еврейское население России. Уже в эмиграции мы узнали из появившихся в 18-м томе Архива Русской Революции, издававшегося И. В. Гессеном, записей о секретных заседаниях Совета министров 16-го июля — 2 сентября 1915 года, что и Правительство было чрез­вычайно возмущено этими мерами. Как свидетельствует по­мощник управляющего делами Совета министров А. П. Яхон­тов, 4 августа, «даже непримиримые антисемиты приходили к членам правительства с протестами и жалобами на возмутитель­ное отношение к евреям на фронте» (стр. 42).

Нам было особенно больно, что в то же время видные либе­ральные общественные деятели считали, что борьба с такими действиями военных властей несовместима с патриотизмом. Я хорошо помню, как поздно вечером в тот день, когда был объяв­лен приказ о выселении евреев из частей Ковенской и Курлянд­ской губерний, А. И. Браудо и я пошли в редакцию «Речи».

Мы хотели проследить за тем, чтобы этим событиям была да­на надлежащая оценка во влиятельной либеральной газете. Мы сперва пошли в комнату И. В. Гессена, сказавшего нам, что он бессилен что-нибудь предпринять в этом направлении, и пред­ложил нам поговорить с П. Н. Милюковым. Последний нам ска­зал: «мы не можем в военное время критиковать действия воен­ных властей». Я обратил внимание Милюкова на тот пункт при­каза, в котором говорилось, что из мест, занятых неприятелем, евреи должны быть выселены по мере очищения их от неприяте­ля, и спросил его, за чью победу он прикажет молиться евреям города Шавли, занятого немцами, и думает ли он, что такие ме­роприятия содействуют успехам русского оружия. Милюков только руками развел и «Речь» никак не отозвалась на эти высе­ления.

Хочу отметить, что аналогичное отношение со стороны Ми­люкова встретил и упомянутый мною выше председатель воен­ной Комиссии при Варшавском общинном управлении Абрам Подлишевский. Рассказывая в появившихся в 1931 г. мемуарах о своей поездке в Петербург ч Москву, куда он с другими пред­ставителями общины поехал в 1915 году, о встречах с кадетски­ми деятелями, Подлишевский пишет, что в то время, как кн. Львов и Ледницкий отнеслись тепло, «Милюков был холоден и сказал: идет война и мы должны ее выиграть».

Я, конечно, уверен, что Милюков, совершенно чуждый анти­семитизму, осуждал выселения евреев. Но по соображениям тактического характера — ошибочным и крайне вредным — он