Блог «Серп и молот» 2019–2020 - Петр Григорьевич Балаев
Блог «Серп и молот» 2019–2020 читать книгу онлайн
Перед тем, как перейти к непосредственно рассмотрению вопроса о Большом терроре, нужно оговорить два важных момента.
Первый. Самого по себе факта Большого террора, расстрелов по приговорам несудебного незаконного органа 656 тысяч человек и заключению в лагеря на срок 10 лет еще примерно 500 тысяч человек, т. е. тяжелейшего преступления перед народом СССР, как факта не существует по определению. Некоторые особенно отмороженные правозащитники до сих пор носятся с идей проведения процесса над КПСС (правильней будет — ВКП(б)) по типу Нюрнбергского. Эту идею я поддерживаю, голосую за нее обеими руками. Я страстно желаю, чтобы на открытый судебный процесс были представлены те доказательства репрессий 37–38-го годов, которые наши профессиональные и не очень историки считают доказательствами массовых расстрелов и приговоров к 10 годам заключения более чем миллиона ста тысяч граждан СССР. Даже на процесс, который будут проводить судьи нынешнего нашего государства. Но моё желание никогда не сбудется. Попытка провести такой процесс уже была, уже были подготовлены доказательства, которые сторона, обвинявшая КПСС в преступлениях, хотела представить на суд. Да чего-то расхотела. А пока такой процесс не состоялся, пока не дана правовая оценка тем доказательствам, которые свидетельствуют о масштабных репрессиях 37–38-го годов, факт Большого террора любой грамотный историк может рассматривать только в виде существования этого факта в качестве политического заявления ЦК КПСС, сделанного в 1988 году. Мы имеем не исторический факт Большого террора, а исторический факт политического заявления о нем. Разницу чувствуете?
Второе. Историки в спорах со мной применяют один, убойный на их взгляд, аргумент: они работают в архивах, поэтому знают всю правду о БТ, а я — «диванный эксперт», в архивы не хожу, поэтому суждения мои дилетантские. Я, вообще-то, за столом работаю, а не на диване — раз, и два — оценивать доказательства совершенных преступлений, а БТ — это преступление, должны не историки, а криминалисты. Занимаясь вопросом БТ до того, как доказательствам его существования дана правовая оценка, историки залезли за сферу своей компетенции. Я себя к профессиональным историкам не причислял никогда и не причисляю, зато я имею достаточный опыт криминалиста. Как раз не та сторона в этом вопросе выступает в роли дилетанта.
Как раз именно потому, что я имею достаточный опыт криминалиста, я категорически избегаю работы в архивах по рассматриваемому вопросу. По нескольким причинам. Я сторона заинтересованная, я выступаю в качестве адвоката, и не стесняюсь этого, сталинского режима. Заинтересованная сторона в архив должна заходить и документы в нем изучать только в ситуации, приближенной к условиям проведения процессуального действия, т. е. в присутствии незаинтересованных лиц, с составлением соответствующего акта.
(П. Г. Балаев, 18 февраля, 2020. «Отрывки из „Большого террора“. Черновой вариант предисловия»)
-
Потом Андропов озвучил свою инициативу о переходе работы предприятий на две и три смены. Оказалось, что много заводов работало в одну смену. Оборудование простаивало по 16 часов. Только выяснилось, что людей нет для двух- и трех-сменной работы. Чем думали, когда эти заводы строили? Думали, конечно. Их специально и строили. Называется это — неэффективные капиталовложения. Способ банкротства.
В общем, через три-четыре месяца про Андропова в народе уже никто и не думал, не надеялись на него. В это время обострились еще отношения с США, корейский «Боинг»…
Нет, мы поддерживали международную политику КПСС. Случись война — никто бы из нас косить не стал. В массе своей мы, советские студенты, антисоветчиками не были. Напротив. Несмотря ни на что, мы учились, работали, планировали свою жизнь так, чтобы обществу пользу приносить. Мои друзья и знакомые студентами честно и добросовестно работали, всю жизнь потом честно трудились и трудятся. Маленькая зарплата? Подрабатывали, как могли, крутились…
Антисоветчиками и антикоммунистами оказались те, кто хитрожопо планировал строить свою карьеру именно на партии и коммунистической фразе — весь наш институтский комсомольский актив. Все до одного. Я не знаю ни одного комсомольского активиста, с которыми я учился, который не стал бы антикоммунистом и антисоветчиком.
Самое же смешное, те их них, которые Перестройку закончили, как антисоветчики, а потом не смогли занять свои ниши в капиталистической реальности, теперь — архипатриоты брежневского СССР! Так успешно перекрашиваться даже хамелеоны не умеют.
* * *
В конце лета, перед четвертым курсом, на который я вернулся из академического отпуска, приехали за дипломами после интернатуры две мои подруги, с которыми я работал в Краевом онкологическом диспансере. Они медсестрами, я, тогда, санитаром. Мы не только вместе, в одну смену, работали, но и дружили. Сидим в моей комнате в общаге, отмечаем встречу. У меня была бутылка ликера, девчонки с вином пришли, наделали салатиков, грибы маринованные.
Постучали в дверь, я без задней мысли открываю — комиссия студсовета. А шла антиалкогольная компания! Я не думал, что они будут бродить по общаге, когда еще учебный год не начался.
Крики: «У тебя разврат и пьянка!». Ликер председатель студсовета вылил нам в чашку с грибами. Короче, испортили встречу и настроение.
Мне грозило за «разврат» выселение из общежития. Девчонки переживали за меня. Херня. Я вечером пошел в гости к председателю студсовета общежития. Разумеется, он жил в общаге, в комнате со своей женой. Сергей Негода. Только для того, чтобы получить в общаге комнату для себя и жены, он в студсовет и пошел. Иначе на эту общественную должность никого бы не нашли. Гнобить своего же брата-студента в общаге — это нужно было именно за что-то продаться. Негода продался за комнату. Вызвал его поговорить:
— Слышь, урод, если меня из общаги выселят, я тебе убью, суку. Понял меня?
— Это не я, это из комитета факультета…
Замял, короче, он это дело. А после академа я попал в одну группу с ним. Группа вообще была кошмарная — активист на активисте и активистом погоняет…
* * *
Благо, отслужил в армии и восстановился на четвертый курс легенда нашего общежития — Сергей Шопин. Пока он два года служил, в общаге слава о нем не утихала. Общага помнила, что пьяный Шопин — это тотальный террор. Каждая пьянка с участием Сереги заканчивалась дракой с несколькими пострадавшими. Его за такие закидоны отец, начальник угольной шахты на Сахалине, лично приехал и забрал из института, отправил служить в армию, ума набраться. Мудрый отец. В противном случае, закончилось бы всё для Сереги печально. Искалечил бы кого-нибудь. Уж очень он здоровым был еще сразу после школы. 197 см роста, сухой, жилистый — я настолько сильных в физическом плане людей в жизни не встречал. Сейчас Шопин — известный хирург-мануальщик во Владивостоке.
Попали мы с ним вдвоем в эту группу комсомольцев-активистом, да еще в общаге в соседних комнатах жили, сдружились сразу. Водой нас разлить нельзя было. Весь курс прикалывался — два друга, я с 169 см своего роста, и этот — стропила. Всегда вместе, всегда рядом.
С нами в группе оказался и председатель студсовета Негода. Мы ему дали кличку — Питекантроп. Вылитый питекантроп. Такое же тупое лицо человекообразной обезьяны. Скольким студентам эти питекантропы-активисты жизни поломали!
Еще Шопин Негоду называл «ласково» — Сирожа. Негода, конечно, был неприятно удивлен тем, что ему с нами в группе учиться пришлось. По натуре он был законченным трусом, поэтому наши с Шопиным друзья в общаге комиссий студсовета не боялись. Питекантроп знал, в каких комнатах они живут и туда никогда не совался.
Тем более, в наши комнаты. У нас всё было — и гудёж, и электроплитки, и козлы-обогреватели (общага очень холодная была).
Еще в группе оказался будущий известный в Приморском крае общественный деятель — Сергей Матлин. Тоже активист. Настолько активный комсомолец, что, наверно, и ягодицы себе в красный цвет красил. Мы его тоже называли — Сирожа.
По поводу 145-летнего юбилея В. И. Ленина эта бывшая комсомольская гнида высказалась:
«Сергей Матлин, директор АНО „Центр содействия развитию молодежи Приморского края“
„Как у всякого человека, рождённого и выросшего в СССР (более того, я уроженец Ленинграда), у меня очень неоднозначное отношение к Ленину. Я прошёл все стадии, что называется, от любви до ненависти.
Сдержано сейчас сформулировал бы так: Ленин, безусловно, злой гений России. Её главный разрушитель. И лучше бы Владимира Ильича у нас не было. Ни в Мавзолее, ни вообще“.»
Все стадии он прошел — от любви до ненависти! Где там была любовь?! Хитренькие парнишки и девчонки с младых лет изображали из себя идейных, чтобы на комсомоле и партии сделать себе карьеру. А партия их в этом только поощряла. И когда партии понадобилось — эти гниды стали ее ударным антикоммунистическим авангардом.
И теперь они меня называют антисоветчиком!
* * *
Естественно, не любовь к Ленину и преданность коммунизму двигала хитренькими «идейными» мальчиками и девочками — сугубо меркантильные вещи. Участие в общественной работе учитывалось при распределении после 5-го курса по специальностям. В гинекологи, денежную специальность тех лет, даже не все круглые отличники попадали, потому что в первую очередь туда зачисляли всяких комсоргов-профоргов.
А уж получить после института направление в ординатуру, после которой шансы вылезти в зав. отделением, а
