История Великого мятежа - Эдуард Гайд лорд Кларендон

один из его братьев, в каком бы уголке мира они ни находились; он велел герцогу Глостеру помнить, что наследовать его отцу должен, по законам божеским и человеческим, его брат, принц Уэльский, если же это окажется невозможным, то право престолонаследия перейдет к герцогу Йорку, а значит, он должен сделать все, чтобы им самим не воспользовались, дабы помешать или воспрепятствовать любому из его братьев в осуществлении их прав, что в конце концов обернулось бы и его собственной гибелью. Эти наставления король с величайшей серьезностью и настойчивостью повторял каждый раз, когда мог видеть сына, и тот запомнил их так твердо, что уже никогда не забывал. Много лет спустя, когда ему самому пришлось покинуть Англию, он рассказал мне эту историю во всех подробностях и с таким душевным волнением, что было видно, как глубоко усвоил он отцовские уроки, частью коих он как нельзя более вовремя воспользовался впоследствии, когда его пытались, и весьма энергично, склонить к измене своей церкви и к переходу, ради собственного возвышения, в католичество.

Таким образом и с такого рода мыслями употреблял король предоставленную ему меру свободы, пытаясь одновременно и хорошенько обдумать средства, к которым мог бы он прибегнуть в том случае, если события примут совсем скверный оборот, и склонить в свою пользу любезным обхождением старших офицеров, дабы улучшить нынешнее свое положение, тем более что офицеры и все вожди их партии считали, что с их стороны было бы всего разумнее и далее тешить короля подобными надеждами, предоставляя ему большую, чем прежде, свободу и с нарочитой учтивостью трактуя всех его приверженцев, чьи наивные упования, добрые отзывы и благоприятные свидетельства приносили им, как они убеждались, немало пользы как в Сити, так и в стране.

В это время лорд Кейпл (мы оставили его на Джерси), услыхав о раздорах между Парламентом и армией, оставил на острове обоих своих друзей и отправился в Париж к принцу, дабы получить согласие Его Высочества на свою поездку в Англию, каковое согласие принц дал весьма охотно, прекрасно зная, что Кейпл при всякой удобной возможности постарается оказать добрые услуги его отцу-королю. Затем Кейпл направился в Зеландию: друзья посоветовали ему оставаться в тех краях, пока они не выхлопочут для него пропуск, что они и сделали с легкостью, как только он туда прибыл, и Кейпл таким образом получил право свободно жить в своем деревенском поместье, где его горячо любили; впрочем, недобрых чувств он не вызывал нигде. Воспользовавшись тем, что теперь все могли беспрепятственно посещать короля, Кейпл явился в Гемптон-Корт к Его Величеству и представил ему подробный отчет обо всем, что происходило на Джерси до отъезда оттуда принца, о причинах, побудивших членов Совета остаться на острове, и о многих других вещах, о которых Его Величество не был прежде надлежащим образом осведомлен, так что теперь недоброжелатели канцлера Казначейства лишились всякой возможности ему навредить. Из Гемптон-Корта же король собственной рукою написал канцлеру на Джерси весьма милостивое и любезное письмо. В нем король выразил твердую надежду на заключение с армией и Парламентом такого договора, который позволит ему вскорости вновь призвать к себе канцлера и некоторых его друзей. Король также благодарил канцлера за предпринятый им труд и сообщал, что в ближайшее время тот получит от него кое-какие нужные для его работы материалы. И действительно, уже вскоре он послал канцлеру свои собственные записки (или же записи, которые велись по его приказу и были им внимательно прочитаны и исправлены), с изложением всего, что случилось с того времени, как канцлер Казначейства оставил Его Величество в Оксфорде и отбыл на запад, для службы при особе принца, и до того самого дня, когда король покинул Оксфорд и отправился к шотландцам; и, как уже говорилось выше, в изложении важнейших событий 1644 и 1645 годов мы строго следовали этим записям. Король поделился с лордом Кейплом всеми своими надеждами и опасениями, сообщил о щедрых предложениях, вновь сделанных ему шотландцами, выразил мнение, что уже вскоре между двумя государствами неизбежно начнется война, в которой шотландцы твердо рассчитывают на дружную поддержку всех английских пресвитериан, и изъявил желание, чтобы при подобных обстоятельствах его партия также взялась за оружие, иначе он не сможет ожидать для себя большой пользы от успеха шотландцев. А потому король приказал Кейплу, когда соответствующие условия будут налицо, собирать его сторонников для борьбы — что тот пообещал исполнить надлежащим образом, а впоследствии в точности сдержал слово, не остановившись перед жертвой собственной жизнью. Затем король поручил Кейплу написать канцлеру Казначейства, что как только королева или принц потребуют, чтобы тот явился к ним, он должен будет немедленно подчиниться их воле; сам же король написал королеве, что едва наступит подходящее время для участия принца в каких-либо важных делах, ей нужно будет непременно вызвать канцлера Казначейства, дабы тот находился при особе Его Высочества. Тогда же, в предвидении могущих произойти в будущем событий, были заранее обдуманы и многие другие меры, впоследствии приведенные в исполнение.

Маркиз Ормонд, по особому приказу и распоряжению короля, находившегося тогда с шотландцами в Ньюкасле, сдал Дублин Парламенту. Случилось это после того, как ирландцы, самым бесчестным образом нарушив мир с королем и подступив со всей своей армией к Дублину, осадили город, и доведенному до последней крайности Ормонду не оставалось ничего другого, как капитулировать — сделав прежде выбор между ними и Парламентом. Узнав об этом, король решил, что город следует сдать Парламенту, что Ормонд и сделал, выговорив благоприятные условия для всех, кто сражался на стороне Его Величества. Сам же маркиз уехал в Англию и из Лондона явился в Гемптон-Корт к королю, и тот встретил его необыкновенно любезно и тепло, как человека, служившего ему с величайшим рвением и преданностью, подтверждением коих были единогласные, как ни о ком другом, свидетельства всех честных людей. Ормонд реже других обращался с какими-либо просьбами к Парламенту и армии, полагаясь на подписанные им с Парламентом статьи, согласно которым он получил право провести много месяцев в Англии, а затем — если за этот срок он не уплатит Парламенту композицию, чего маркиз никогда не собирался делать — удалиться на континент. И хотя маркиз отлично знал, как много подозрительных глаз за ним наблюдает, он часто являлся засвидетельствовать свое почтение королю, и тот с большим удовольствием с ним беседовал, убеждаясь, что Ормонд полон твердой решимости участвовать в любом смелом предприятии, способном послужить его делу — которое ни сам король, ни большинство его сторонников еще