История степей: феномен государства Чингисхана в истории Евразии - Султан Магрупович Акимбеков

с шаньюем Модэ эту идею, собственно, и реализовали. Свою роль в этом, с одной стороны, наверняка сыграли субъективные обстоятельства — личные качества самого Модэ и возможности возглавляемого им племенного объединения хуннов. С другой стороны, сказалось объективное обстоятельство — стратегически выгодное месторасположение нового государства в Монголии. Если предположить, что именно объединение Китая и строительство Стены стало одной из существенных причин для появления в северных степях сильного государства кочевников, тогда в качестве реакции на военное усиление Китая автоматически резко возрастало стратегическое значение Монголии. Занимаемая хуннами позиция в Монголии, за пустыней Гоби, позволяла им оказывать давление на южного соседа, не опасаясь ответных ударов китайских войск. Одновременно эта позиция находилась в непосредственной близости от Китая. Следовательно, хунны обладали преимуществом в получении материальных ресурсов из Китая, что исторически было одной из потребностей проживавших к северу от него кочевых племён. В свою очередь, получение ресурсов из Китая и контроль над их дальнейшим распределением среди степных племён было одним из факторов усиления государственности тех же хуннов, а также всех тех кочевых племён, которые после них господствовали в прилегающих к Китаю северных степях.

При этом вопрос о происхождении хуннов и их языковой принадлежности остаётся открытым. Обычно считается, что хунны говорили на древнетюркском языке и именно с их продвижением на запад связано первое распространение по степным просторам Евразии тюркских племён, которое затем приобрело массовый характер. В то же время известно, что во времена Модэ соседями хуннов в Монголии с запада были племена юэчжей, а с востока — дунху (иначе — восточные ху). Под обобщающим названием юэчжи выступало ираноязычное население Западной Монголии, название дунху использовалось в отношении монголоязычного населения Северо-Восточной Монголии и Маньчжурии. Можно также предположить, что до того момента пока хунны не установили свою гегемонию в степях к северу от Китая, они первоначально базировались на территории Восточной Монголии, к востоку от Хангайских гор. Напомним, что именно здесь длительное время проживали древние прототюркоязычные племена, скорее всего, принадлежащие к археологической культуре плиточных могил.

На первый взгляд это подтверждает версию о тюркском происхождении хуннов. Однако некоторые исследователи на основании изучения сохранившихся хуннских слов утверждают, что хунны не были тюркоязычны. Так, например, Герхард Дерфер считает: «…можно с уверенностью сказать, что язык сюнну не был ни тюркским, ни монгольским. Вероятно, речь идёт о вымершем изолированном языке»[84]. При этом он полагает, тот факт, что «в тюркских языках и языке сюнну есть общие слова, не продвигает нас ни на шаг дальше, потому что эти общие слова первоначально являются именно гуннскими, а в тюркских языках они вторичны, заимствованы»[85]. Эдвин Пуллиблэнк пришёл к выводу, что хуннский язык, вероятно, относится к енисейской языковой семье, последними представителями которой вплоть до XIX века являлись выходцы из проживавшей на Енисее ныне вымершей этнической группы кетов. «Некоторые титулы сюнну, а также слова со значением «небо», «кислое молоко», «кумыс» позднее прослеживаются в монгольском или тюркском или обоих. Самое простое объяснение этих фактов состоит в том, что сюнну говорили на языке енисейской семьи, и монголы и тюрки, которые после них стали хозяевами восточных степей, унаследовали от них элементы культуры и политической организации вместе с соответствующей лексикой»[86]. Представленная точка зрения весьма любопытна. Хотя несомненно, что сразу возникают сложные вопросы.

Почему тогда после ухода хуннов с политической сцены в Монголии осталось в основном тюркоязычное население, которое заняло территории, населённые ранее ираноязычными юэчжами и монголоязычными дунху? Почему начало распространения тюркоязычных племён по степной Евразии также обычно связывается именно с хуннами? В принципе это легко объяснить, если согласиться с мнением, что основу населения государства хуннов составляли прототюркоязычные племена из Восточной Монголии, которые под руководством Модэ и его преемников вытеснили юэчжей и дунху с территории всей Монголии, установив здесь свою политическую гегемонию.

В то же время и версии Дерфера и Пуллиблэнка могут быть объяснены тем, что, возможно, хунны возглавляли политический союз прототюркоязычных племён, которые исторически проживали на части территории Монголии. Сами они при этом теоретически могли принадлежать и к другой языковой семье. При этом показательно, что собственно хунны под руководством отца Модэ шаньюя Туманя появились в Монголии примерно в 214 году до н.э. Они были вынуждены откочевать из приграничных с Китаем степей на север через пустыню Гоби под давлением полководца империи Цинь Мэнь Тяня[87]. До этого момента они проживали в степях к югу от Гоби и активно участвовали, как и другие приграничные племена, в политических процессах на территории Китая.

Естественно, что объединение Китая в рамках единой империи Цинь резко осложнило положение кочевых племён в китайском приграничье. В тот момент, когда шаньюй Тумань со своими людьми переходили пустыню Гоби, в Северном Китае как раз активно строилась Великая Китайская стена. Здесь концентрировались огромные военные силы империи Цинь, только что объединившей всю страну. Напомним, что легистская политическая концепция предусматривала максимально возможное изъятие ресурсов из общества и концентрацию усилий государства на решении масштабных задач. Сначала такой задачей была война за объединение Китая, затем строительство Великой Китайской стены. С точки зрения легистов война позволяла поддерживать высокий уровень мобилизации общества и таким образом обеспечивать в нём порядок. Естественно, что против сил всего Китая приграничные племена не могли устоять, часть из них была вынуждена покориться, другие под давлением китайских войск — отойти на север, среди последних, очевидно, были и хунны.

Выше говорилось об этническом многообразии различных племён, проживавших в предшествующий период непосредственно в Китае и по соседству с ним. Среди них могли быть в том числе и племена, говорившие на языках енисейской семьи. Например, во время карасукской культуры эпохи энеолита были весьма интенсивные контакты между Северным Китаем и Сибирью, в частности долиной Енисея[88]. Естественно, можно предположить, что хунны вполне могли быть выходцами из Сибири, одними из тех, кто стремился к богатствам Китая и активно участвовал в политических процессах на его территории. Соответственно, теоретически они могли говорить и на енисейских языках. Затем в результате объединения Китая хунны были одними из тех, кто под давлением войск империи Цинь отступил на север, за пустыню Гоби, на территорию Монголии. Причём первоначально они, скорее всего, прибыли в восточную её часть, населённую прототюркоязычными племенами.

Такой вывод можно сделать на основании того, что с ираноязычными юэчжами, населявшими Западную Монголию, у хуннов сразу установились сложные отношения. Можно вспомнить известную историю про то, как сам Модэ в юные годы находился в заложниках у юэчжей. В Восточной