Авангард и «Анархия». Четыре мятежных месяца самоуправляемого просвещения - Анна Бражкина

жало,

Черно крылья свинцом орошая.

От груди помертвелой Змея породилась:

Ты недаром шипела:

Воскресни!

Ты недаром разрытым могилам молилась,

Рассыпая расстрельные песни!

Баян Пламень

ПЕСНЯ МОРЯКОВ

Анархия. 1918. 15 июня. № 85. С. 4

Ветер льды бросал

Со скал

И взрывал

Стремнины.

Черным пламенем играл

Гулкий смерч пучины —

Влево руль! И выше стяг —

Дикий и суровый.

Жалят лязгом

Черный мрак

Ржавые оковы…

Ночь хохочет. Пасть в огне.

Развевая знамя,

Мы плывем в своем челне

Минными полями.

Мины, гейзеры, смерчи,

Шхеры

И фиорды.

Наши песни горячи,

Наши битвы —

Горды!

* * *

Ущелья скал, пыланье баррикад

Из диких льдов, обрызганных зарей.

Еще дрожал пурпуровый закат

Над пылью вод, над бездной ледяной,

Еще рубин – зари багряный меч —

Пронзив мороз – дробил огнем лазурь —

Не звенья звезд – вечерний отблеск свеч

Уж голдовал ночную ярость бурь.

И вдруг – вулкан! Тяжелый грохот льдин,

Столбы огней, стоцветный грозовзрыв,

Клубящий смерч, подводный скрежет мин

И голубой извив…

Наш стяг из траурного шелка

На мачте реет, как маяк…

Не страшен для морского волка

Ни рев пучин, ни дикий мрак.

Мы – дети вихрей и метели —

Под скрежет якорных цепей

Воспели наши колыбели —

Флотилью вольных кораблей.

Тяжелый рев ночной сирены

Нас зажигал и звал туда,

Где битвы грозные священны,

Где гоны – в пламени труда.

Эй, гаси-ка, боцман, трубку,

Гей, травите якоря:

На просмоленную рубку

Брызжет пламенем заря.

Ветер хлещется соленой

Пеной в смуглое лицо.

Над пучиною бездонной

Рвется минное кольцо.

Льды на мины наскочили,

Рвутся гулкие смерчи,

И в клубах стоцветной пыли

Мутно плещутся лучи.

Буйнопьяная пучина

И клокочет, и ревет,

Грозно-звонкая лавина

Нити огненные ткет.

Трави канат!

Гарпун скорей

Вонзи во льды, руби копьем…

Скрежещет грохот якорей,

Труба дымит,

Клубит огнем…

Подводный хохот адских мин,

Гремучий грохот

Льдов и скал —

И острый град

Певучих льдин

Ковчег наш бил

Рубил

И рвал…

И пляшет тьма. Змеистая ракета.

В короне искр дымящийся рубин —

Взметнулась ввысь

И белый фосфор света

Разбрызгал блеск

По мерзлым льдинам

Грив.

Здесь скрежет мин, и зарево во взрывах.

Зажгло костры, вздувая факела…

И с корабля, в изломах и извивах

Игра огней зеленая текла.

Ракеты пламя зова

Над льдами взметали,

И хохоты сурово

Их звоны повторяли.

Во тьме сияли хрупко

Фиалки голубые.

Ныряла в песне шлюпка,

И пели льды седые.

И пели ветры моря,

И эхо повторяло.

И морю гулко вторя

Вдали взрывались скалы.

И с ними пел с улыбкой

Под взрывы и под звоны

На мачте тонко-гибкой

Матрос неугомонный:

ПЕСЕНКА МОРЯКА

Куда-куда загнал

Нас бог смертельных вод?

Куда девятый вал

На гриве нас несет?

Иль мы пойдем на дно —

Иль вынырнем опять?

Гей, пой, что суждено,

Того не миновать…

Погибнем мы… Ну что ж!

Сильней, знать, Солнце – черт!

Я отточу свой нож

О наш железный борт

И черный срежу флаг

И схороню на грудь.

И вплавь пойдет моряк

Искать к свободе путь!

То вынырну, то вновь

Под льдины погружусь…

Бурли и брызжи, кровь!

Плыви, матрос, не трусь!

А если утону

Я – пламенный моряк —

Шуршащая по дну

Волна подхватит стяг,

И пену обагрит

И брызгами ея

Заискрится гранит

И зацветет земля!..

Баян Пламень

КАЗНИ РАССВЕТНЫЕ

Анархия. 1918. 2 июля. № 99. С. 4

На рассвете – струение крови острее.

На небесах – обагрение

Зарево льет.

На росе легкокрылыми пчелами вея

Веселее

Расплещет тела

Пулемет!

* * *

Под прикладом

Хрустящие в бешенстве груди

Обагрялись израненным кашлем,

Боля.

Скоро грузно

Повалятся мертвые люди

С копыт их в ранах кровавых

Земля.

* * *

Раздирали рабочих. Солдат.

Проституток.

Сифилитных. Проклятых. Безумных. Святых.

Истерический хохот.

И зыбок. И чуток.

И выменье цветет

На клыках штыковых.

* * *

От зари до зари – подсекают

Распятых.

Одиноких. Бродячих.

Отверженных. Злых.

И в рассветном вине

И в оскале закатов

Змеевидны укусы у пчел голубых.

* * *

Приведут анархиста. Убийцу. Бандита.

И у каждого светится

В тр‹я›пках душа.

И у каждого в ярости

Солнце разлито,

В скрежетаньи зубовном —

Душа!

* * *

Приведут проститутку – наглее волчонка

Обовьют о березу

Ее волоса,

Зацелуют свинцовки

Ее рубашонку

И живот золотая омоет роса.

* * *

У меня на рассвете

Есть восемь кошмаров,

А девятый кошмар

Превосходнее всех!

Он смертельнее зычных, гремучих

Пожаров, —

Перестрельный. Канатный.

Гиольотиновый

Смех!

* * *

В безысходных лесах

Мирового томления

Расцветает чудовище —

Грохот – сосна.

Пулевейное пение.

Змеенье свистения.

Гильотинная сказка

Эшафотного сна.

На объятые пламенем черным леса

Золотая струится роса.

Растреплю и зажгу я свои волоса,

Чтобы факелом взмыть в небеса.

* * *

Чтобы дьявольским бунтом пожары творить,

Чтобы сердце в крови утопить,

Захлебнуться в дыму ядоносном моем,

После смерти

Родиться

Огнем!

23 ФЕВРАЛЯ – 27 МАРТ. 1918 Г.

глава № 2

ПРОЧЬ ОТ ПРОЛЕТКУЛЬТА

Анархистов не поняли на конференции по культурному строительству

ИНФОПОВОД

23 февраля 1918 г. в здании бывшего московского Охотничьего клуба (Воздвиженка, 6) открылась Первая Московская общегородская конференция пролетарских культурно-просветительных организаций[153]. Пролеткультовские конференции для советской власти были ключевыми событиями в области культурного строительства. Тут намечались контуры всего советского проекта просвещения. Краеугольным на тот момент был вопрос: пролетариат будет сам делать свою культуру или его будут просвещать профессионалы?

Московская конференция проходила в преддверии переноса столицы из Петрограда в Москву и собрала представителей как Московского, так и Петроградского Пролеткульта. Луначарский надеялся перенести свой опыт сотрудничества с Пролеткультом в Петрограде (весьма успешный и внутренне непротиворечивый) на московскую почву, где дела пока обстояли