Музей языков. Конрад Гесснер и книги-полиглоты XVI в. - Михаил Львович Сергеев

занятий Гесснера, к которым непосредственно примыкала работа над «Митридатом», но которым до сих пор уделялось относительно мало внимания в историко-научных публикациях. Впрочем, более подробный рассказ об отдельных филологических трудах Гесснера (греческо-латинском словаре, editio princeps Марка Аврелия), как и о его многочисленных сочинениях по естественной истории, я оставил для другой книги, которую надеюсь завершить в ближайшее время.

В рассказе о детстве и юности Гесснера мы следуем, во-первых, автобиографии 1545 г.[126]; во-вторых, биографическому очерку его ученика Иосии Зимлера (Simmler 1566), написанному сразу после смерти учителя; в-третьих, автобиографическим сведениям, которые Гесснер охотно сообщал в письмах[127] и в предисловиях к своим книгам (ср. Blair 2016a; 2017). Наиболее полное и надежное изложение биографии в новой литературе содержит монография Урса Лёя (Leu 2016a; дополненное английское издание 2023[128]). Ряд важных свидетельств, в том числе тексты неопубликованных писем Гесснера в немецком переводе, мы обнаружили в книге Иоганна Ханхарта, спустя 200 лет остающейся полезным источником (Hanhart 1824). Сведения о публикациях Гесснера подробным образом представлены в библиографии Ханса Веллиша (Wellish 1975)[129]. Ссылки на другие работы, к которым мы обращались при изложении отдельных эпизодов биографии, будут даны в соответствующих местах в тексте.

Детство и школьные годы в Цюрихе

Конрад Гесснер родился 16 марта 1516 г. в Цюрихе в семье скорняка Урса Гесснера (ум. 1531) и Агаты Фрик (1484–1564). В семье было много детей, и денег на их воспитание не хватало, поэтому с самых малых лет Гесснера приютил в своем доме дядя его матери, капеллан Иоганн (Ганс) Фрик (ум. 1535). И. Фрик, которому в то время было больше 60 лет, увлекался садоводством, и Конрад перенял у него любовь к растениям, помогая деду в уходе за огородом. Эти детские увлечения, сохранившиеся на всю жизнь, послужили одним из стимулов к созданию первых ботанических работ, о чем Гесснер с благодарностью упоминает в посвящении «Каталога растений» (1541) Иоганну Якобу Амману (1500–1573), директору цюрихской школы в 1537–1560 гг.

…Думаю, ты помнишь превосходного и достойного мужа, блаженной памяти [μακαρίτης] Иоганна Фрика, моего дедушку, – сколь сведущ был он в растениях. Забрав от отца в детском возрасте, он воспитывал меня в своем доме и часто водил в деревню, объясняя при этом, как заниматься огородом, который был у него хоть и небольшой, но замечательно возделанный. Там были самые разные виды растений, и дедушка говорил мне их названия, усвоив которые я мог уже сам, по его просьбе, приносить растения из огорода или из поля. Некоторые из них он часто использовал, заботясь о своем здоровье или о здоровье друзей. Потому он пребывал в добром здравии, не жалуясь ни на какие болезни, и благодаря правильному образу жизни и полезному действию трав, а также, как говорят, пользуясь покровительством богов, он продлил свой безупречный век, если не ошибаюсь, до восьмидесяти лет…[130].

В возрасте пяти лет (в 1521 г.) Гесснер начал посещать немецкую школу, а с 1524 г. – латинскую школу при соборе Großmünster. Ко времени, когда Гесснер стал осваивать науки, в Цюрихе была введена реформированная учебная программа гуманистического толка. Она предполагала изучение древних языков, необходимых для понимания библейских источников. Введение занятий греческим (наряду с латинским и древнееврейским) произошло стремительно: план образовательной реформы по инициативе Ульриха Цвингли (1484–1531) был принят осенью 1523 г., а в 1525 г. открылась протестантская академия Schola Tigurina (Campi 2008). Несколькими годами раньше ситуация с преподаванием греческого в Цюрихе была решительно иной. Томас Платтер, в начале 1520-х гг. объяснявший в Цюрихе начатки латыни нахлебникам Освальда Микония (1488–1552) – среди которых был Гесснер – и заодно сам учившийся у него, так рассказывал об этом: «…Миконий упражнял нас только частыми занятиями латинским языком; в греческом он не очень был силен: тогда еще греческий язык был редок и мало в ходу» (Платтер 2016, 236)[131]. В результате Платтеру приходилось осваивать древнегреческий самостоятельно, читая Лукиана и Гомера в оригинале параллельно с латинским переводом (способ, к которому часто прибегали первые европейские востоковеды)[132].

После организации школы и академии и начала регулярного чтения греческой Библии в преподавателях уже не было недостатка. В 1525 г. в Цюрих на должность профессора древнегреческого и древнееврейского языков приехал известный грецист Якоб Цепорин (1499–1525), увы, скончавшийся в юном возрасте (Botley 2010, 49–50). Его сменили гебраист Конрад Пелликан (1478–1556) (ADB, 25, 334–338 [B. Riggenbach]), который также составлял каталог институтской библиотеки (Germann 1994, 9–11, 59–95), и грецист Рудольф Коллин (1499–1578), ученик Генриха Глареана и Иоахима Вадиана (ADB, 4, 410–411 [Mähly]), который впервые перевел на латынь все дошедшие трагедии Еврипида[133].

Несмотря на то что главной целью школьных занятий греческим было чтение и толкование Священного Писания, поощрялось и знание дохристианской классической литературы в оригинале. Известно, например, что У. Цвингли сравнивал сочинения Пиндара и Горация с текстами Ветхого Завета в отношении поэтических достоинств (Riedweg 2000, 207–211). Основными критериями при выборе авторов для чтения в школе были простота языка и поучительность содержания. Произведения греков и римлян ценились как источник жизненной мудрости и этических наставлений (вслед за интерпретацией, предложенной в трудах Отцов Церкви)[134], поэтому, кроме поэм Гомера, моралистическое истолкование которых было популярным среди немецких реформаторов[135], чаще всего изучались дидактические стихи Псевдо-Фокилида и Aurea verba, приписывавшиеся Пифагору, басни Эзопа (рекомендованные уже Квинтилианом), «Киропедия» Ксенофонта, жизнеописания Плутарха, «Труды и дни» Гесиода («Теогония» – гораздо реже), диалоги Лукиана и др. (Botley 2010, 72–113).

Греческое образование не ограничивалось аудиторным чтением авторов. Известно, например, о театральной постановке аристофановского «Плутоса»[136] на греческом языке, в которой участвовал 14-летний Гесснер, игравший Бедность (театральная роль, по грустной иронии, подходила его жизненным обстоятельствам)[137]; он был самым юным участником постановки. Других персонажей играли учителя школы при Großmünster Иоганн Фриз (1505–1564/1565) и Георг Биндер (ум. 1545), студенты Леонард Госпиниан (ок. 1505–1564) и Себастьян Гульдебек, врач и гуманист Кристоф Клаузер[138] и др. Живое участие в организации спектакля принимал Ульрих Цвингли – он сочинил музыку для постановки. Вероятно, в связи с подготовкой спектакля Гесснеру подарили томик Аристофана: в реконструированном каталоге его домашней библиотеки упоминается издание «Ἀριστοφάνους εὐξαπελωτάτου κωμωιδίαι ἔννεα» ([Paris]: Egidius Gormontius, [1528]) с владельческой надписью, сочиненной гекзаметром: «Gessnerum dominum fateor nostrique potentem, / Me diligens versat manibus noctesque diesque» («Признаю: Гесснер – мой хозяин и господин; / И днем и ночью его руки прилежно листают меня»[139]) (Leu, Keller, Weidmann 2008, № 26). Кроме «Плутоса», в Цюрихе была поставлена,