Надвигающийся кризис: Америка перед Гражданской войной, 1848-1861 - Дэвид Поттер

у него было бы 148, у его объединенной оппозиции — 155, и выборы были бы перенесены в Палату представителей. Поскольку Линкольн, очевидно, получил много голосов умеренных, которые мог потерять Сьюард, и потерял очень мало голосов, которые мог получить Сьюард, есть все основания полагать, что чикагские стратеги были реалистами, считая Линкольна единственным настоящим республиканцем, который мог быть избран.

За выдвижением Белла и Линкольна в мае 1860 года последовало выдвижение Дугласа и Брекинриджа в июне. После этого страна перешла к странному четырехгодичному сочетанию беспорядков и организованных усилий, которое составляет американскую президентскую кампанию.

Как и положено выборам в Соединенных Штатах, кандидаты 1860 года представили избирателям выбор, который был более четким, чем обычно. По первичному вопросу различия, хотя и ограничивались политикой в отношении территорий, были ощутимы. Брекинридж выступал за защиту рабства на территориях со стороны Конгресса, Дуглас все ещё стремился найти способ обойти решение Дреда Скотта, чтобы жители территории могли определять статус рабства на местах, а Линкольн был намерен полностью исключить рабство на территориях. По второстепенным вопросам также наблюдалось более четкое разделение, чем обычно: республиканцы поддерживали защитный тариф и закон об усадьбе. Мало кто сомневается, что на определенном уровне эти второстепенные вопросы сыграли решающую роль в исходе выборов. Например, тариф, вероятно, сыграл важную роль в Пенсильвании.[809]

Но помимо «вопросов», по которым партии могут официально выбрать сторону, в президентских кампаниях иногда возникают проблемы, которых партии стараются избегать, просто потому, что нет возможности ими воспользоваться. В 1860 году перед выборами стояла огромная проблема — возможный распад Союза. Тысячи людей во всех частях страны ясно осознавали эту проблему, и, по сути, именно неотложность этого вопроса стала главным стимулом для выдвижения кандидатур Белла и Дугласа. Дуглас прилагал титанические усилия, чтобы сфокусировать кампанию на опасности для Союза. Но силы Брекинриджа ничего не выигрывали от привлечения внимания к тому факту, что при определенных обстоятельствах они станут дезунионистами; поэтому они настаивали на своей преданности Союзу — то есть Союзу на своих собственных условиях — и не смогли донести до избирателей, что кризис близок. Сторонникам Линкольна также было невыгодно указывать на то, что избрание их кандидата может привести к самой ужасной чрезвычайной ситуации, которую когда-либо видела республика, поэтому они постоянно замалчивали предупреждения о том, что кризис Союза близок. Они считали угрозы Юга блефом и относились к ним с насмешкой. Вместо того чтобы признать, что им, возможно, придётся либо допустить распад Союза, либо начать войну, чтобы предотвратить его, они смеялись над «старой игрой в запугивание и издевательства над Севером, чтобы заставить его подчиниться требованиям Юга и южной тирании». Джеймс Рассел Лоуэлл назвал угрозу отделения «старым мумбо-джамбо». Карл Шурц сказал, что Юг уже дважды отделялся: один раз, когда студенты-южане покинули Медицинскую школу в Филадельфии, а другой — когда конгрессмены-южане вышли из Палаты представителей после того, как Пеннингтон был избран спикером. Тогда, сказал Шурц, они выпили и вернулись; после избрания Линкольна они выпили две рюмки и снова вернулись. Газета New York Tribune насмехалась над тем, что «Юг не сможет объединиться для решения вопроса об отделении, как компания сумасшедших может сговориться выйти из бедлама». Сьюард, ведущий республиканский агитатор, заявил, что рабовладельческая власть «слабым и бормочущим голосом» угрожает разорвать Союз на части. «Кто боится?» — спросил он. «Никто не боится. Никто не может быть куплен».

Что касается Линкольна, то он ничего не говорил публично на эту или любую другую тему, но в частном порядке проявлял беспечность, которая встревожила известного журналиста из Огайо Донна Пиатта, который беседовал с ним по меньшей мере дважды во время предвыборной кампании и позже написал:

Он считал движение на Юг своего рода политическим блефом, затеянным политиками и предназначенным исключительно для устрашения Севера. Он полагал, что, когда лидеры увидят, что их усилия в этом направлении не приносят результата, волнения утихнут. «Они не откажутся от офисов», — сказал он, и добавил: «Если бы считалось, что на Северном полюсе можно получить свободные места, дорога туда была бы выложена мертвыми виргинцами».

Мистер Линкольн не верил, его нельзя было заставить поверить в то, что Юг намеревается отделиться и начать войну. Когда после этого разговора я сказал ему, …что южане настроены совершенно серьёзно, что они намерены воевать, и я сомневаюсь, что его инаугурация состоится в Вашингтоне, он рассмеялся и сказал, что на меня повлияло падение [цен] на свинину в Цинциннати.

За четыре года до этого, во время кампании Фремонта, Линкольн прямо заявил: «Все эти разговоры о распаде Союза — просто глупость, не более. Мы не хотим распускать Союз, и вы не будете». Во время предвыборной кампании 1860 года он писал корреспонденту, что получил «множество заверений… с Юга, что, скорее всего, не будет предпринято никаких грозных попыток разорвать Союз. У жителей Юга слишком много здравого смысла и доброго нрава, чтобы пытаться разрушить правительство, а не видеть его управляемым так, как оно управлялось людьми, которые его создали. По крайней мере, я надеюсь и верю в это».[810]

Эта полная неспособность осознать, что Союз стоит на грани распада, была, по словам Аллана Невинса, «кардинальной ошибкой» республиканцев. С тактической точки зрения, возможно, было разумно, если не мудро, делать вид, что серьёзной опасности не существует. Однако тактика не требовала от них обманывать самих себя своим же притворством.

Теоретически целью политической кампании является обсуждение проблем и просвещение избирателей, так же как теоретически капитализм существует для поддержания конкурентной рыночной экономики. Но в обоих случаях цель участников сильно отличается от цели института. Участники избирательных кампаний стремятся завоевать голоса избирателей, даже замалчивая проблемы, как капиталисты стремятся получить прибыль, даже устраняя конкурентов. Добиваясь голосов, они знают, что при прояснении вопроса они, вероятно, потеряют часть поддержки и приобретут часть. Но когда они заменяют проблемы энтузиазмом, эффект для избирателей может быть почти чистым выигрышем. Как лучше историков понимают политики, большинство избирателей руководствуются не столько разумом, сколько эмоциями, групповой принадлежностью, искусственно созданным волнением, в котором они могут участвовать, и желанием быть отождествленными с властью, олицетворяемой человеком, который демонстрирует сильную и привлекательную личность. Поэтому успешная кампания может полностью исключить внимание к самому серьёзному вопросу дня, но она не должна исключать групповые мероприятия, возбуждение, стереотип победы и привлекательный образ кандидата.

Таковы, таким образом, основные составляющие кампании 1860 года. Партии сформировали марширующие клубы, которые шествовали в униформе на митингах. Члены республиканских клубов были «широкими пробужденцами», которые несли факелы или масляные лампы и носили глазурованную ткань,