Бабий Яр. Реалии - Павел Маркович Полян
Бабий Яр. Реалии читать книгу онлайн
Киевский овраг Бабий Яр — одна из «столиц» Холокоста, место рекордного единовременного убийства евреев, вероломно, под угрозой смерти, собранных сюда якобы для выселения. Почти 34 тысячи расстрелянных всего тогда за полтора дня — 29 и 30 сентября 1941 года — трагический рекорд, полпроцента Холокоста! Бабий Яр — это архетип расстрельного Холокоста, полигон экстерминации людей и эксгумации их трупов, резиденция смерти и беспамятства, эпицентр запредельной отрицательной сакральности — своего рода место входа в Ад. Это же самое делает Бабий Яр мировой достопримечательностью и общечеловеческой трагической святыней.
Жанр книги — историко-аналитическая хроника, написанная на принципах критического историзма, на твердом фактографическом фундаменте и в свободном объективно-публицистическом ключе. Ее композиция жестко задана: в центре — история расстрелов в Бабьем Яру, по краям — их предыстория и постистория, последняя — с разбивкой на советскую и украинскую части. В фокусе, сменяя друг друга, неизменно оказывались традиционные концепты антисемитизма разных эпох и окрасок — российского (имперского), немецкого (национал-социалистического), советского (интернационалистского, но с характерным местным своеобразием) и украинского (младонационалистического).
Кочубиевский[776]
Долго себя ждать ответ не заставил. Уже 30 ноября (по другим данным — 7 декабря) Кочубиевского арестовали и предъявили обвинение в клевете на советский государственный и общественный строй[777].
Вскоре после этого к мировой общественности обратилась группа киевских евреев:
Мы — евреи Киева, знающие историю Кочубиевского и его жены, решили обратиться к нашим братьям в свободном мире с призывом поддержать Бориса. Мы здесь безмолвны и немы, мы даже не уверены, удастся ли нам переправить за границу наше обращение и поддержат ли нас там. Не знаем мы и чем кончится борьба Кочубиевского, борьба за наше право свободного выезда на Родину — в Израиль.
Но мы знаем наверное, что власти имеют возможность поступать с нами по собственному произволу только благодаря уверенности в том, что в мире не узнают, а если и узнают, то промолчат, опасаясь за нашу же судьбу. Мы направляем этот призыв о помощи в надежде, что наши братья поймут, как важно разорвать эту круговую поруку, прекратить этот вечный шантаж.
Протестуйте, устраивайте демонстрации, бойкотируйте любые советские начинания, не успокаивайтесь до тех пор, пока нам не будет дано право свободного выезда в Израиль.
Свободу Борису Кочубиевскому!
Свободу евреям Советского Союза!
С 13 по 16 мая 1969 года в Киеве проходил суд над Кочубиевским. Прокурор Сурков нажимал на то, что отождествление жертв Бабьего Яра с еврейским геноцидом — это «сионистская, буржуазно-националистическая пропаганда».
Власти нагнали на процесс сотрудников того конструкторского бюро, в котором работал Борис Львович, и им, бедным, пришлось опускать глаза и сквозь зубы его осуждать. К их хору решительно не присоединилась одна украинка — Лариса Ушнурцева, студентка пединститута и жена Кочубиевского.
В своем последнем слове, обращаясь к судье, Кочубиевский сказал:
КОЧУБИЕВСКИЙ: <...> Вы теперь должны вынести мне приговор. Смысл и цель моей жизни был, есть и будет — уехать в государство Израиль вместе с моей семьей. Я никогда не говорил о государственном антисемитизме. Я говорил об отношении отдельных лиц к евреям. Я постоянно слышал не только от малокультурных и необразованных людей, но и от людей с высшим образованием: «Гитлеру нельзя простить того, что он не уничтожил всех евреев».
После упомянутой лекции на предприятии, где я работал, мне постоянно угрожали, посылали антисемитские письма. Антисемиты действовали открыто и безнаказанно. Но существуют и скрытые антисемиты, еще более опасные. Я могу привести очень много примеров таких людей. Они даже есть в зале. Но они не оставляют письменных подтверждений своей антисемитской деятельности и, если я назову имя такого человека, он возбудит против меня дело за клевету, ибо я не могу ничего доказать, и меня осудят...
(ПРОКУРОР: Дайте доказательства. Мы привлечем такого антисемита к ответственности.)
В нашей стране есть наследники Крушевана и организаторов дела Бейлиса. Именно о них я говорил. Антисемитизм неразрывно связан с фашизмом. Фашисты убили моего отца, дедушку, бабушку, а брата моего отца катили по улицам Одессы в бочке, утыканной гвоздями. Мои бабушка и дедушка были убиты антисемитами еще до прихода гитлеровцев. Антисемитизм, с которым не борются, особенно опасен. Осудив меня, вы только поощрите антисемитов...
<...>
КОЧУБИЕВСКИЙ: Стихотворение «Бабий Яр»...
СУДЬЯ: Подсудимый, вам была дана возможность сказать последнее слово в свою защиту, а не делать экскурсы в историю и литературу.
КОЧУБИЕВСКИЙ: Я прошу внести в протокол, что мне сделали выговор за упоминание стихотворения Евтушенко «Бабий Яр»... хотя все мои высказывания в Бабьем Яру полностью совпадают со смыслом и духом этого стихотворения...
Вы, граждане судьи, сказали, что у нас классовый суд. Но разве желание эмигрировать в Израиль делает человека классовым врагом?
Во время следствия и суда меня не спросили ни разу, когда и в какое время я был в Бабьем Яру. Но с явно провокационными намерениями мне были приписаны слова, касающиеся возможности уничтожения евреев. Я же говорил лишь о праве на эмиграцию в Израиль, основываясь на заявлении Косыгина от 5 марта 1967 года...[778]
Решение ОВИРа не соответствовало словам А. Косыгина, который заявил в Париже, что евреям будет предоставлена возможность эмигрировать в Израиль и поэтому я подал жалобу на работников этого исполнительного органа.
...Моей единственной целью остается выезд в Израиль. По советским законам это ненаказуемо, но моя жена и я уже почувствовали эту «ненаказуемость».
За «сионистскую, буржуазно-националистическую пропаганду» суд приговорил Кочубиевского к трем годам исправительно-трудовой колонии[779]. Так что «Бабий Яр» 1969 года (так у киевлян назывались ежегодные встречи 29 сентября) прошел без Бориса Кочубиевского, отбывавшего остаток своего срока на Украине, в Желтых Водах[780].
Но мало ведь наказать отпетого сиониста, нужно еще и показать, что в Киеве, как и во всем СССР, нет и в помине самой проблемы — так называемого еврейского вопроса. И вот 24 апреля 1969 года, т.е. в разгар судебного процесса, Отдел агитации и пропаганды ЦК КПУ выпустил секретную информационную справку «О так называемом еврейском вопросе в УССР» на 90 страницах, где — главным образом самому себе — убедительно доказал, что такого вопроса в республике нет[781].
А 9 августа 1969 года, спустя три месяца после суда, на страницах «Вечернего Киева» появился фельетон С. Фельдмана «С чужого голоса». В точном соответствии с тогдашними правилами травли Фельдман писал, что «люди слушали ораторов, клеймили позором гитлеровских уродов, которые уничтожили здесь, в Бабьем овраге, тысячи советских граждан — россиян, украинцев, евреев»[782]. Кочубиевский же, по Фельдману, отщепенец и клеветник, слушать которого советские люди, в том числе и евреи, ни на митинге в овраге, ни в зале суда решительно не хотели: «Геть сионистского провокатора! Этот подонок плюет нам в душу. Нам с такими не по пути!..»
Между тем Бабий Яр как мощный символ еврейской катастрофы попрежнему притягивал к себе евреев со всей страны. Вот датированное 7 июля 1969 года свидетельство о посещении Бабьего Яра. Михаил Яковлевич Гроб-ман (р. 1939), москвич, российский и будущий израильский художник-авангардист, за полтора-два года до своей эмиграции записал в дневнике:
...Мы с Иркой поехали в Бабий Яр; он большей частью засыпан, все заросло новыми деревьями, еврейское кладбище разрушено в последние годы, короче говоря, сделано все возможное, чтобы замести все
