Когда женщины правили Пятой авеню. Гламур и власть на заре американской моды - Джули Сэтоу

В середине 20-х, когда Дороти поступила на службу в «Лорд энд Тейлор», причитания по поводу «морального облика» универмагов уже почти забылись, и отрасль теперь сосредоточилась на борьбе за клиента. «Лорд энд Тейлор» был одним из крупнейших и старейших универмагов Америки, он возник почти за столетие до того, как Дороти переступила его порог. В 1826 году 23-летний английский коммерсант Самюэль Лорд основал на Катрин-стрит в суматошных кварталах рядом с Ист-Ривер – среди сонма ломбардов, обувных, жестяных, посудных, одежных и прочих лавок – галантерейный магазинчик с масляными лампами и дровяной печкой. Каждое утро он совершал закупки на рынке по соседству, затем, придя к себе в магазин, открывал тяжелые деревянные ставни и выкладывал на прилавок товар. Вскоре к бизнесу примкнул кузен его жены Джордж Вашингтон Тейлор, и они вдвоем образовали мощный тандем. «Мистер Лорд хорошо умел покупать и продавать, – писала “Нью-Йорк Таймс”, – а мистер Тейлор мастерски управлялся с цифрами, он держал в голове каждую запятую из бухгалтерских бумаг юного бизнеса»[80].

В 1853 году магазин «Лорд энд Тейлор» уже смог себе позволить помещение покрупнее – на углу улиц Гранд и Кристи. После этого они переедут еще дважды, пока в 1914-м не остановятся в окончательном месте обитания – на Пятой авеню между 38-й и 39-й улицами, – запечатленном в истории под названием Мюррей Истэйт, где некогда состоялось одно из ключевых сражений Войны за независимость[81]. Построенный из гранита и известняка в стиле итальянского Возрождения особняк славился рядом новшеств – вакуумной системой отопления и очистки, огнестойкой отделкой. Переезд в центр обошелся дороже ожидаемого и вылился в сумму бо́льшую, чем компания могла себе на тот момент позволить. Консорциум банков выдал универмагу ссуду, но – в качестве одного из условий реструктуризации долга – назначил своего казначея, того самого мистера Рэйберна, родственника Дороти. За плечами Рэйберна было финансовое образование и опыт оздоровления проблемных фирм. На новом посту он проявил себя блестяще, и уже два года спустя – в 1916 году – его назначили президентом универмага.

Дороти застала универмаг стоящим на ногах куда тверже, чем в тот день, когда его возглавил Рэйберн. На тот момент там работало 2200 сотрудников, в распоряжении которых имелись своя амбулатория, дантист и столовая. Продавщицы могли посещать в Университете Нью-Йорка курсы по оформлению помещений или по розничной торговле. Все это – для персонала: крыша, оборудованная для спортивных игр, несмолкающее механическое пианино с классическим и популярным репертуаром. «Лорд энд Тейлор» уже и на тот момент был одним из главных нью-йоркских универмагов, но Дороти сумела привнести в него свежую струю.

В первый же день она подобрала себе деловую рабочую форму, внушавшую мысль об авторитете и респектабельности, и этот стиль останется с ней на несколько десятилетий: темно-синяя или черная деловая юбка, маленькие золотые серьги, туфли с закрытым носком. Единственная «женская» деталь – заткнутый в рукав простой белый носовой платок.

Дороти с самого начала и без всякого стеснения вываливала на Рэйберна все свои соображения. Универмаг, – писала она в одной из служебных записок, – «сделан слишком для мужчин». У вас не вышло, – говорилось далее, – «проникнуть в сердце женщины. Вы продаете ей то, что ей нужно, а не то, что она любит»[82]. Рэйберн отнюдь не досадовал на критику. Он был одним из редких для тех времен людей, кто разделял идею о том, что женщины имеют право строить карьеру, и всячески поддерживал сотрудниц своей компании. «Мне представляется, что, если женщины займутся бизнесом, их семьи получат дополнительную заботу, а их дети от этого только выиграют, – сказал он, выступая перед коллегами по отрасли в тот же год, когда Дороти получила должность в “Лорд энд Тейлор”. – С точки зрения физиологии женщины способны заниматься всем чем угодно, кроме тяжкого физического труда и войны»[83].

Став во главе отдела сравнительных покупок, Дороти уже через несколько недель представила руководству написанный по собственной инициативе доклад, где доказывала, что отдел следует распустить. «Сама идея “сравнения” показалась мне нелепой», – позднее говорила она[84]. «Лучше тратить поменьше времени на работу конкурентов и обращать побольше внимания на развитие нашего собственного бизнеса»[85]. Она доказывала, что вместо этого лучше создать бюро стилистов, куда нанять женщин, разбирающихся в моде. Специалистки ходили бы из отдела в отдел, консультируя клиенток, как подобрать перчатки, чтобы они выгодно сочетались с вот этой шляпкой или с вон тем костюмом, помогая покупательницам разобраться в новых веяниях. Это была первая версия услуги, которую сегодня называют «персональный консьерж-сервис», одна из главных «фишек» «Лорд энд Тейлор» на грядущие десятилетия. Рэйберн оценил идею с бюро стилистов, но не согласился с отказом от сравнительных покупок. То есть у Дороти попросту появилась новая сфера ответственности. Это было лишь началом карьеры, первым пунктом в длинном списке ее последующих должностей и регалий. Уже на второй год 33-летнюю Дороти назначили директором по вопросам моды и внутреннего оформления, а еще через год она вошла в совет директоров, где, кроме нее, состояла лишь еще одна женщина.

А на четвертый год – в 1928-м – Дороти произвела свою главную на тот момент сенсацию. Она полгода колесила по Европе, изучала арт-галереи, выставочные залы, прочесывала всевозможные блошиные рынки, тщательно отбирая экспонаты для будущей выставки, после которой ее будут считать самым многообещающим молодым топ-менеджером отрасли.

Той зимой мужчины в цилиндрах вместе с модницами в одежде, украшенной стразами и бахромой, ежась на морозе, выстраивались в очередь, освещаемую скользившим туда-сюда лучом прожектора, чтобы попасть на красную дорожку перед входом в «Лорд энд Тейлор» на Пятой авеню. В числе прочих там были французский посол Поль Клодель, редактор «Вэнити Фэр» Фрэнк Крауниншилд и финансист Отто Кан. На входе всю эту светскую публику встречали высокие вазоны с розами, а консьержи вежливо предлагали гостям подняться на седьмой этаж, где их приветствовала лично Дороти в элегантном белом платье в пол.

Организованная ею Выставка современного французского декоративного искусства представляла самую крупную на тот момент американскую коллекцию предметов интерьера в стиле ар-деко. За второй месяц после открытия ее посетило свыше 300 тыс. человек, жаждущих полюбоваться акварелями Пикассо, лакированной керамикой Жана Дюнана, скульптурами Ханы Орловой. Седьмой этаж универмага превратили в арт-галерею, где в одном зале был хрустальный будуар, оформленный Верой Шухаевой, в следующем – палисандровый гамак Пьера Шаро, прикрепленный к потолку с помощью дизайнерских устройств ручной работы, а дальше – изготовленная Франсисом Журденом кровать из полированного орехового дерева с эбеновой инкрустацией – приделанная к ней ночная тумбочка легким движением руки преображалась в столик для