Отблеск миражей в твоих глазах - De Ojos Verdes

— Нет… он сегодня работает в ночь. В баре. Что-то случилось?

— Не знаю. Ты мне скажи. Перевод поступил от него. Сумма вашей аренды за год. Как это понимать?

Боже. Холодею тут же.

Теперь понимаю, почему звонок обычный, а не по видео. Дедушка вышел во двор и конспирируется, чтобы мама с бабушкой не услышали нас.

— Дедуль… — начинаю и замолкаю.

— Откуда у твоего мужа столько денег? — веселый смешок.

Как же он любит называть Таривердиева «твой муж».

Черт возьми, хороший вопрос. Откуда у него столько денег? С учетом того, что квартира недешевая, за год получается очень внушительно. Проскальзывает догадка, что этот гордец мог занять или… оформить кредит. Чтобы продемонстрировать свою позицию самца. И как только успел за день?!

Охота выть, но сдерживаюсь изо всех сил.

— Ты… ты не злишься? — изумляюсь, когда доходит, что мой собеседник посмеивается.

— Я?! — восхитительно громогласное и озорное. — Злюсь из-за того, что мальчишка показывает характер?

Следующий за этой репликой раскатистый гогот выбивает меня из колеи окончательно.

Опускаюсь на стул и потерянным взглядом рассекаю знакомое пространство в ожидании пояснений.

— Это хорошо, что у него есть достоинство. Мужчина и должен быть гордым, с убеждениями и принципами, — выдает он уже серьезно, и я различаю нотки уважения и теплоты в его словах. — Но если понадобится помощь… если поймешь, что не вывозит парень… предупреди меня, хорошо?..

Возникает пауза. Перевариваю.

Затем усмехаюсь и отвечаю тихо:

— Прости, но нет. Я ничего не буду тебе говорить. Если Барс решил жить самостоятельно, мне остается только поддержать, а не доносить тебе. Ты, может, не знаешь, но он не принимает ничего и от своего дедушки. Оскорбляется переводами и пересылает деньги мне. Мол, это для невестки, вот и трать. Барс… дедуль, Барс задет. Не трогайте его, пожалуйста, пока он сам не пойдет на диалог и не осознает, что ваша поддержка никак не подрывает ему авторитет ни в моих глазах, ни в целом.

— Надо же… как я стар… Ведь дети уже не дети, — хмыкает и вздыхает. — Ладно. Я услышал что хотел. Иди, спокойной ночи.

— Спокойной…

Очень долгое время после странного разговора я сижу бездвижно и размышляю об утренней перепалке. О том, что мы вновь не понимаем друг друга. Что я стремлюсь по-своему защитить Барса, но, кажется, делаю только хуже. Сложно с ним. Закрытый, немногословный.

Мои братья, их друзья, да и парни того же возраста в большинстве своем вспыльчивые и темпераментные, выплескивают всё, что на уме.

А Таривердиев… каким-то образом миксует в себе темпераментность и замкнутость. Полыхает, но не высказывается. Безумно хочу прикоснуться к его нутру, как он — к моему.

Ужин привычно сортирую по контейнерам Барсу на работу. Мысленно настраиваю себя на то, чтобы поговорить с ним обо всем завтра. Не могу так, это состояние размазывает меня.

Таривердиев возвращается под утро, спит всего три часа и подрывается в клинику. Смена у него максимум до девяти, поэтому жду с нетерпением. Сервирую стол к десяти.

Но он не приезжает ни в десять, ни в одиннадцать, ни даже в час.

На звонки не отвечает. Потом и вовсе «Абонент вне зоны доступа».

А в третьем часу ночи, когда я уже рву на себе волосы, дрожа от неконтролируемого испуга, Барс заваливается в квартиру.

В хлам пьяный.

И не один.

53. Лус

Мы с Марком таращимся друг на друга целых две бесконечные секунды, пока Барс неуклюжей смазанной конфигурацией не щелкает перед носом парня, недовольно цокнув:

— Не смотри на неё так, долбарь.

— Ты придурок? — возмущается друг и отталкивает его, хотя до этого самозабвенно поддерживал на плече.

Они оба пьяные, но Таривердиев — совсем в стельку. И, потеряв опору, он знатно пошатывается, в последний миг уперевшись ладонью в стену, чтобы не упасть.

— Привет, Лус, — Марк явно смущается.

Единственный раз, когда виделись с ним, был ровно три года назад на помолвке. Тогда мы и словом не обмолвились. И пару раз за эти два месяца я попадала на их с Барсом разговоры по видеосвязи, во время которых обменивалась с парнем только вежливыми незначительными фразами.

Мне тоже безумно неловко, поэтому я тихо отвечаю:

— Привет. Добро пожаловать…

Молчу, что понятия не имела о его приезде, и чувствую себя идиоткой, глядя на спортивную сумку на полу.

— Пару дней у нас ночевать будет, — с трудом выговаривает мой благоверный.

— Я постелю тебе на диване, он удобный, — заверяю и ухватываю Таривердиева, направляясь с ним в спальню. — Ванная и туалет в конце коридора.

Толкаю тяжелую тушу на кровать. К счастью, не сопротивляется. У него глаза закрываются мгновенно. Еще бы. Хроническая усталость, недосып и алкоголь в таких дозах — убойное сочетание.

Снимаю следки, кое-как стаскиваю джинсы, а поло оставляю на нем, чтобы не тревожить. Укрываю осторожно.

Беру чистые постельные принадлежности и спешу в гостиную. Наверняка и Марк еле держится на ногах. С дороги сразу по барам с другом. С корабля на бал, блин.

Парень заходит в комнату, когда я заканчиваю. Лицо мокрое, обливался холодной водой, чтобы немного прийти в себя, видимо. Протягиваю чистое банное полотенце, подготовленное для него.

— Спасибо, — благодарит и часто-часто моргает, будто это поможет рассеять туман в карих глазах. — Не хотел причинять неудобств, а Барс… как всегда… Настоял на своем, в общем. Ты извини.

— Перестань, — мотаю головой, слабо улыбаясь, и шагаю к выходу. — Вы же лучшие друзья, а как иначе? Располагайся. Если проголодаешься, в холодильнике есть готовая еда. Спокойно ночи.

— Спокойной ночи.

Сворачиваю в кухню, чтобы захватить бутылку воды. Ставлю её на тумбочку рядом с Таривердиевым, который сладко сопит намного громче, чем обычно. Лежит в той же позе, что я его оставила.

У меня сердце размазывается по грудной клетке, когда смотрю на него такого…

Бесшумно переодеваюсь в пижаму и ложусь боком спиной к нему.

Пищу′ сдавленно, спустя мгновение оказываясь в тисках.

Барс прижимается ко мне пахом, нагло шарит по телу настойчивыми лапами, лезет в трусы и бормочет заплетающимся языком:

— Блядь, Шипучка, кости твои чувствую… мясо где? — дыхание тяжелое, рваное.

Меня обдает алкогольными парами, ерзаю в его объятиях, дико робея при мысли, что нас может услышать Марк.

— Там за стенкой твой друг, Барс… не надо… — перехватываю его руку на своем лобке и убираю ее.

— Да и пох… что за стенкой…

Не унимается, вдавливает меня в себя, трется влажными губами о шею, оставляя дорожки.

— Не дашь?.. — коробит от хриплого вопроса.

А ведь он