Его Мишень - Евсения Медведева

– Ты очень плохо обо мне думаешь, – снова закурил, рухнул на спину, прячась от всего мира в высокой траве.

– Ты ревнуешь, Керезь!! – она смеялась всё громче, привлекая к нам всеобщее внимание, но мне срать на это было. Главное, что вместе… – Ревнует Герочка! Единственным хочет быть, да? А вот скажи мне, милый…

Сенька забрала из моих пальцев сигарету, глубоко затянулась, задерживая дым в лёгких, а потом выдохнула…

– Когда ты ревнуешь, не ищешь ли ты во мне отражение жены своей бывшей? А? Боишься, что трахаться пойду со старпером каким-нибудь побогаче? – она перевернулась на живот, уперлась подбородком в ладони и стала испепелять меня гневным взглядом.

– Не, не этого боюсь.

– А чего?

– А боюсь я только глаз твоих потухших, – перевернулся на бок и стал языком скользить по её плечу. – Боюсь, что перестану чувствовать твою дрожь возбуждения, не увижу радость во взгляде и не проснусь от удушающих объятий.

– Но ведь у тебя все это было! Так зачем ты меня притащил сюда?

– А я ещё раз говорю, что даже маленькая ложь способна убивать. Сначала она убьет мои чувства, потом ты перестанешь чувствовать отдачу, устанешь бороться, а потом все всплывет… И что? Для чего? Для мимолетного утешения моей слабости? Неа, Сенька… Я готов сам тебя привести к нему, лишь бы не врать. Не заставишь…

– Тогда я пошла?

– Если хочешь, – я снова откинулся на спину, заложил руки под голову и уставился в ясное голубое небо.

– А ты подготовился, бля, да? – она открыла сумку, достала ключи, кошелёк. – Тут и ключи от тачки, вдруг я решу от тебя сбежать, только бы не пешком. И котлета наличных, поди и паспорт мой там?

– Ага…

– Тогда вали, Гера! Сваливай! Привёз к мужу? Все, свободен! – она вроде шептала, но мои перепонки готовы были взорваться от напряжения в её голосе.

– Ага, щас…

– Давай, вставай и уходи!

– Даже с места не сдвинусь, – сдерживал смех, наблюдая, как моя хрупкая девочка пытается поднять меня с земли. Толкалась, била кулаками в грудь… Злится. Но зато глаза горят…

– Тогда я уйду! – зашипела она, забросила сумку на плечо и вскочила.

– Иди… Только на глазах будь.

– А то что?

– А ты проверь, Сенечка… Проверь…

Глава 49.

Ксюша.

Меня словно в купель январскую окунули, а вытащить забыли. Легкие пекло, пульс зашкаливал, а мышцы вибрировали. Хотелось… Хотелось… А чего мне, собственно, хотелось?

Шла по тропинке, не чувствуя ног. Лавировала между толпы туристов, вывалившихся из автобуса, щурилась от противного голоса гида, орущего в громкоговоритель, но все равно шла. Сначала оборачивалась, натыкаясь на внимательный взгляд Геры, а потом перестала… Просто чувствовала его и знала, что не уйдёт он никуда. Будет прикрывать и терпеливо ждать. Я чуть с ума не сошла, украдкой наблюдая за тем, как он говорит с бывшей своей. Хотелось утопиться, убежать и спрятаться, а он? Внешне спокойный, как скала гранитная, и лишь пылающее пламя в потемневших глазах выдавало в нем всю силу его сдерживаемой ярости. Но не страшно было. Наоборот… Шла, ощущая затылком это пламя, понимая, что спалит к херам весь мир, а меня защитит. Сука! Убить бы его, задушить и прикопать в земельке заповедника, как исчезающий вид мужчин, что готов наступить себе на горло, чтобы я закрыла этот гештальт в голове своей. Точно! Истребить, чтобы не плодил подобных себе, потому что на контрасте после таких вот Игорьков грёбаный Гера Керезь жжет, как пощёчина, напоминающая о собственных ошибках. Но люблю… Люблю! Любовь эта разрушает меня, как конструктор, собранный в спешке, и медленно, чередуя с жаркими поцелуями и пылающими взглядами, собирает обратно. Но теперь уже правильно…

Внутри все сжималось от гнева! Злилась на него, да так, что жилки тряслись! Я застыла в паре метров от Игоря, осознав, что не ощущаю ровным счётом ничего…

Смотрела, как он резвится в речке с сыновьями, весело орущими «папа!», слышала его голос, была возможность даже притронуться, но не могла. Статуей застыла, рассматривая профиль женщины, сидящей на берегу, кажущийся мне смутно знакомой…

Лиза… Я прислонилась спиной к стволу дерева, потеряв твердость в ногах, и стала сползать. Возможно, я бы и не узнала её, если бы девушка не обернулась и не зажала рот ладошкой, увидев меня. И только тогда закопошились воспоминания…

За год до его исчезновения, я стала замечать, что незнакомое женское имя стало мелькать слишком часто… Лиза то, Лиза это… Лиза покорила вершину, сделала двенадцатый прыжок с парашюта, нашла новый опасный маршрут на горной реке… Кстати, Лиза была одна из трёх счастливчиков, кто выжил. Девочка была местной и даже отчаянно помогала отцу в поисках, звонила мне в больницу каждый вечер, эмоционально поддерживала, говоря, что надежда ещё есть! Я даже привыкла к её звонкам, тонкому голосочку… И парадокс в том, что мы созванивались ещё долго… Когда я получила свидетельство о смерти мужа, когда удрала в Лондон, когда год за годом просыпалась по утрам в чужой холодной стране, заставляя себя существовать, дышать, работать… И в каждую годовщину его исчезновения я, как по расписанию, слышала её голос… Звонки прекратились всего года три назад. И я даже выдохнула с облегчением от того, что больше никто не зудит про идеальность моего отважного мужа, оставив в покое и полном одиночестве.

И вот теперь она тут… Беременная, счастливая… Наблюдает за семейной идиллией. А я? А я тоже счастливая?

Обернулась к обрыву, где, примяв высокую траву, до сих пор валялся Герка. Он лежал на животе, щурился, следя за каждым моим шагом. Старался не выражать беспокойство на лице, но напряженное тело выдавало его с потрохами. Он же, как кобра перед атакой… Затаился, чтобы оградить меня от всего этого гадкого, лживого и лицемерного мира!

Боже… Какая же я дура! Закрыла глаза, ощущая, как по щекам катятся обжигающие слёзы. Иллюзия… Я жила в иллюзии, что сама выдумала, где любила, где меня любили… Но ведь это не так. Только сейчас поняла, что такое любовь…

Это когда ты идешь на смерть, смело смотря в глаза любимому человеку, который может и не вернуться. Когда лежишь в десяти метрах, медленно умирая от пожирающей тебя боли, но продолжаешь наблюдать, лишь бы никто её не обидел! Сука! Керезь! Какого хера ты идеальный-то такой?

Стянула солнечные очки, чтобы без страха