Найди сердце королевы - Фэя Моран

темницу. Здесь источником света служит лишь тусклая лампочка на бетонном потолке, холодно и пахнет сыростью. Железные толстые двери закрываются. На серых стенах видны следы от крови, и я догадываюсь: здесь проводят пытки или убивают людей.

Гай громко дышит, опираясь на стену окровавленной рукой и сползая вниз. Потом он пытается приподняться с пола, но ему это не удаётся, силы уже иссякают капля за каплей.

Я бросаюсь к нему, а слёзы безостановочно текут из глаз.

– Прости меня, – молю его я, хватая его за руку. – Пожалуйста, прости меня. Я не знала, что мне делать… Я не могла…

– Всё хорошо, – хрипло отзывается он. – Не плачь, пожалуйста.

Его рука тянется ко мне, он проводит ладонью по моей щеке, а кровь всё течёт и течёт из раны. Гай бледнеет прямо у меня на глазах. А я боюсь снова увидеть его спину и несколько новых ожогов, оставленных рукой отца.

Опуская взгляд к ране на его ноге, я вижу проделанную дыру и разорванную часть штанов от выстрела. Гай хромал, пока нас волочили сюда. От этого я задаюсь вопросом, задета ли его кость.

– Нужно перевязать рану, – говорю я, шмыгая носом.

Я опускаю взгляд к своему платью и без промедлений хватаю подол, а затем пытаюсь разорвать его руками. Но у меня ничего не выходит, и тогда я вспоминаю о перочинном ножике Гая. Обыскиваю его и нахожу в кармане ножик, радуясь тому, что никто не догадался обыскать и обезвредить нас. Отрезаю большой длинный лоскут ткани от собственного платья. Я знаю, что должна вытащить пулю, как делал это со мной Нейт, но у меня нет ни щипцов, ни антисептика. Мне страшно причинить ему больше вреда своими действиями.

– Сперва проверь… пулю, – еле вырывается у Гая голос. Глаза полузакрыты.

– Что? Я не понимаю…

– Она могла… могла пройти навылет… не застрять.

Кивнув, опускаюсь к нему, и Гай слегка приподнимает ногу, согнув в колене. Проверив всё, как он просил, понимаю, что пуля действительно вылетела, не оставшись внутри.

– Её там нет, – говорю я. – Она прошла насквозь.

– Это хорошо…

И вместе с этими словами легче становится и мне.

Я беру отрезанный кусок платья и обматываю им рану.

– Нет, Каталина, – хрипит Гай. – Нужно… нужно наложить жгут.

– Что?

– Просто… повязка не поможет… Надо остановить… кровь… В первую очередь.

И я сразу бросаюсь выполнять всё, что он сказал.

Ножиком я разрезаю штанину, оголяя его ногу полностью и эту же штанину затем использую как жгут. Обхватываю ею его ногу и, насколько позволяют мои силы, крепко завязываю чуть выше раны.

Руки у меня заляпаны кровью. Я завязываю тугой узел, стремясь остановить кровотечение. Всё, что я могу сейчас сделать для него.

Горячий лоб Гая покрыт пóтом, каштановые намокшие волосы прилипли к его коже, он тяжело дышит, словно просто вдыхать воздух ему приходится с большим трудом, глаза то закрываются, то открываются, а голова беспомощно опирается на стену.

Мне хочется кричать от жалости, которую я сейчас к нему испытываю.

– Чем я могу ещё помочь тебе? – Я плачу. Потому что видеть, как ему больно – почти то же самое, что испытывать жгучую боль самой. Словно кто-то разрывает мне все внутренности, и я истекаю кровью в куда больших количествах, чем Гай. – Подскажи, я всё сделаю… Как мне тебе помочь?

– Остальное уже зависит не от тебя, моя роза, – шепчет он. – Пожалуйста, теперь просто побудь рядом.

Я оглядываюсь по сторонам, с трудом избавляясь от безостановочно заполняющих глаза слёз. Он такой горячий, что в голову лезет одно желание попытаться как-то охладить его. И мне удаётся заприметить тянущуюся вдоль стены через всю камеру толстую будто запотевшую трубу с показывающимися на ней капельками воды. Схватив оторванный кусок подола платья с пола, я бросаюсь к трубе и проверяю её на ощупь. Холодная. Значит, эти капельки результат конденсата. Я стараюсь осторожно намочить руки, не задевая слоя пыли, а затем возвращаюсь к Гаю, чтобы намочить ему горящий лоб этой совсем пока незначительной влагой. У него словно повышена температура. Это может быть хорошим знаком, если в результате она не превысит норму. Его организм борется.

Лоскутом ткани вытираю пыль с ледяной трубы и дожидаюсь, когда на ней снова появятся капельки. И когда это происходит через какое-то время, собираю их куском подола платья, повторяя процесс несколько раз до тех пор, пока не остаюсь довольна полученной влагой.

С намокшей тканью возвращаюсь к Гаю, падая рядом с ним на колени. Сперва решаю намочить его лоб, затем провожу мокрой тканью по засохшим и бледным губам.

– Как мне достать нормальную воду? – плачу я, не в силах терпеть этого ужаса. – Тебе нужно попить, а я… Боже, я не знаю, как достать тебе воды…

Он с усилием поднимает руку и касается моих волос.

– Каталина… – хрипло отзывается Гай. – Всё будет в порядке.

И тогда, пытаясь держать себя в руках, стараясь подавить истошный вопль, я пододвигаюсь ближе к нему и кладу голову на его еле вздымающуюся грудь, обхватываю руками его торс, прижимаясь ближе. Я ощущаю, как рука Гая поднимается, а потом опускается к моей голове, нежно гладя волосы.

– Пожалуйста, – шепчу я, пока на его разорванную рубашку капают мои слёзы, – только не умирай.

– Я не могу уйти, пока ты в опасности.

– Хватит думать обо мне! Ты истекаешь кровью, Гай, ты… – У меня хрипит голос, ещё одна слеза скатывается по щеке. – Ты можешь умереть… Из-за меня. Ты не должен думать обо мне сейчас.

Гай гладит меня по волосам, прижимая мою голову к своей груди, делает тяжёлый вздох и говорит с лёгкой улыбкой:

– Пока только мысли о тебе сохраняют мой рассудок.

И я замолкаю.

Потому что больше ничего и не надо говорить. Не подыскать нужных слов, когда кто-то смотрит на тебя так пронзительно и с такой теплотой. Хотя всем, наверное, всегда казалось, что Кровавый принц не может ни на кого так смотреть.

А он, оказывается, может…

Больше не произнося ни слова, я забываюсь в его объятиях, пытаясь согреть его теплом собственного сердца. Я прижимаюсь к нему плотнее и внимательно слушаю стук в его груди: ведь, по крайней мере, пока что я его слышу.

Когда спустя какое-то время открываю глаза, я надеюсь увидеть потолок в доме Гая. Я просыпаюсь, надеясь, что произошедшее мне лишь приснилось. Что это был просто страшный кошмар, который остался за пределами реальности.

Но мои руки всё ещё обнимают Гая, и мы всё ещё лежим на холодном полу