Запрещенные слова. книга 2 - Айя Субботина

вжимается в меня всем телом, твердость члена ощутимо продавливает ягодицы сквозь ткань брюк. Он уже готов. Он был готов все это время.

— Это просто секс, Би. - Он сегодня Шершень - жалит и больно ранит правдой. - Просто. Гребаный. Секс.

Наклоняет меня вперед, пальцами надавливает на поясницу, заставляя опереться ладонями об дверь. Слышу, как звякает пряжка ремня, и сразу за ней - резкий, злой звук шуршащей молнии.

Длинные, совсем не ласковые пальцы, зарываются в мои волосы, оттягивают назад, заставляя меня запрокинуть голову. Дубровский освобождает доступ к моей шее, к ключицам, и я чувствую, как его губы - горячие, сухие - оставляют на коже огненные следы.

Вторая рука скользит вниз, сдирает бесполезный клочок шелка, нагло раздвигает мои ягодицы. Трогает там, где мокро и готово просто от одного его запаха. Движения грубые и требовательные. Это не ласки - это вторжение.

Один палец, потом второй. Растягивает меня, проверяет, утверждается в своей власти.

— Блять… - Слава грубо дышит мне в ухо, выдыхает. - Ты всегда мокрая, Би. Даже когда все это ни хуя не значит - твое тело меня хочет.

Он вынимает пальцы, и я инстинктивно тянусь следом, а потом - издаю разочарованный стон. В ответ получаю злую усмешку и шуршание фольги.

А потом - резкий, без предупреждения и подготовки, толчок.

Грубое жесткое движение, помечающее меня, как собственность. Как-будто это все не для секса - а чтобы проверить, что я все так же бессильна перед ним.

Я кричу.

Закусываю губу до крови, чтобы не разбудить весь отель. Боль - острая, разрывающая - смешивается с волной животного, первобытного удовольствия.

Так было в первый раз. В коридоре моей квартиры. Так же грубо. Так же отчаянно.

И осознание неправильности, но необходимости происходящего, превращает удовольствие в сладкую пытку.

Слава начинает двигаться. Качает быстро, почти зло.

Это не секс. Это - наказание. Или, может быть, война.

Он не занимается со мной любовью.

Он как будто хочет вытрахать из меня признание в том, какая я бездушная тварь.

Каждый толчок - как обвинение и наказание.

Его бедра с силой бьются в мои ягодицы, и звук этих шлепков разносится по темной комнате, одновременно и возбуждая, и унижая.

Я не сопротивляюсь.

Я принимаю.

Я заслужила.

Скребу пальцами по холодной полированной поверхности двери, подстраиваюсь под бешеный ритм члена.

Отвечаю - движением бедер и сучьим стоном.

Я хочу этой боли. Плевать, если это единственный способ быть сейчас с ним.

Я не виновата и виновата одновременно.

— Скажи, - требует в ухо Слава и его щетина царапает мою кожу, - что ты этого хотела. Что не я один весь долбаный вечер хотел тебя выебать.

— Да, - запрокидываю голову в наивных поисках поцелуя, но вместо этого он только сильнее вдавливает меня в дверь - на сегодня ставшую моей персональной дыбой. - Да, да..

— Громче! Я, блять, не слышу!

— Да! - Срываю голос. - Хотела!

Слава толкается еще глубже, еще яростнее.

Ногти впиваются в мои бедра, оставляя красные полумесяцы.

Член сводит с ума запредельным нечеловеческим ритмом.

Я так изголодалась по нему, что взлетаю почти сразу. Позволяю горячей слепящей волне накрыть меня с головой. Выгибаюсь дугой, кричу в сжатый кулак, пока мое тело содрогается в долгом, мучительном оргазме, больше похожем на маленькую смерть.

Дубровский кончает почти сразу за мной.

Глухо, по-звериному стонет, срывает ритм толчков в хаос.

Погружается до предела на несколько секунд - а потом резко выходит.

Я прижимаюсь щекой к двери, гоню прочь фантазии, в которых все слишком розово и сопливо. Держусь на ногах из последних сил, чувствую себя стреноженной лошадью. Краем глаза замечаю протянутую Славой руку, но шарахаюсь от нее как от ядовитой гадюки.

Слышу только его вдох - сиплый, сквозь зубы.

Он больше не пытается, держит дистанцию.

Не говорит ни слова.

Слышу, как поправляет одежду, застегивает молнию.

Собирается уходить.

Я прикусываю щеку, запрещаю себе не то, что говорить - даже дышать.

Что я натворила, господи… Зачем?!

Знаю, что нам нельзя даже приближаться друг к другу, но все равно притягиваюсь к нему как долбаный магнит.

Впервые в жизни теряю контроль рядом с мужчиной.

Думаю не головой, а ровно тем местом, которое только что долбил его член.

У нас так уже было. И потом все стало только хуже.

Мне кажется - хоть я до сих пор не вижу его лица - он сейчас тоже думает как раз об этом.

Проводит неслучайные параллели. В тот раз «мы» начались через боль, а в этот - через нее, наконец, закончимся? Отпустим друг друга?

Я делаю шаг от двери в противовес тому, как он к ней подходит.

Чувствую упругое отрицательное магнитное поле между нами, как будто чем он ближе - тем сильнее мое тело от него отталкивается.

— Би, нам нужно…

— Не воображай себе ничего такого, Дубровский, - говорит Майя-сука, на удивление холодно и правильно, как будто, наконец, выучила свою роль. - Это просто рефлекс.

И, наконец, заставляю себя поднять взгляд.

Хочу увидеть в его глазах презрение. Может быть, боль, разочарование, ненависть?

Я бессильна против своего влечения к нему, но, может быть, его чувства будут злее, и он «поможет» - задушит мою любовь своим отвращением?

— Как ты там говорила. Би? Просто приятное приключение? - Слава жадный - он даже на ненависть расщедриться не хочет. Смотрит как на пустое место.

Ты ждал столько месяцев, чтобы вернуть мне эту подачу, да? Блестящий удар, Дубровский. Видишь - я проиграла.

— Уходи, - мотаю головой в сторону двери.

Слышу шаги, щелчок… и только тогда разрешаю себе тряпкой сползти на пол.

Но уже не плачу - просто нечем.

Глава семнадцатая

Утро субботы приходит без спроса, врываясь в мой номер серым, безжалостным дождем за окнами.

Но меня будит не он, а тишина в собственной голове. Настолько звенящая и окончательная, что я задерживаю дыхание, чтобы убедиться, что не умерла во сне и не превратилась в призрака. Что мое сердце все еще бьется, хотя засыпала я с четким ощущением, что в моей груди тяжеленный камень.

Я лежу в огромной, холодной кровати, но тело все равно ощущается как чужое.

Оно болит. Каждая мышца ноет тупой, изматывающей болью, напоминающей о том, что было прошлой ночью.

Мой пиджак так и валяется у двери бесформенной кучей. Шелковая комбинация