Иду на свет - Мария Анатольевна Акулова

Она несется в сторону ванной, сдерживая сразу и рвоту, и рыдания.

Глава 29

Прошло три месяца.

— Алло, Том…

— Алло, Данила Андреевич…

Данила отметил, что голос девушки звучит слегка настороженно, аккуратно… Почему — ясно.

— Можешь предупредить, что я хочу в среду сделать большую встречу. Присутствие всех спорщиков более чем желательно. Хорошо?

Обращайся он с подобной просьбой прошедшей весной, Тома просто ответила бы «хорошо», может уточнила бы время, а потом тихонечко исполнила. Но сегодня с ответом чуть тянула. И снова ясно, почему.

— В зуме? — произнесла опять же аккуратно.

Просто ждала, а Данила завис. Несколько секунд смотрел в руль. Потом тряхнул головой, перевел взгляд в лобовое.

— Нет. Я в Киеве. В понедельник буду в офисе.

И всё той же весной реакция Томы тоже была бы ожидаемой — радость. Непритворная. Она — отличная девочка. Очень расположена к нему. После длительных отсутствий всегда встречала с нескрываемым восторгом. Но с весны переменилось всё. Поэтому радости нет.

— Хорошо, Данила Андреевич. Я вас поняла…

Тома заверяет, где-то там параллельно кивая. И ей больше особенно нечего говорить. Даниле тоже.

— Спасибо, Тома, — разве что поблагодарить, а потом скинуть.

Вжаться затылком в подголовник, одарить своим вниманием уже потолок машины. Напомнить себе, что он вернулся в связи с готовностью жить дальше свою жизнь в режиме 24/7, а не ситуативно, как было на протяжении этих месяцев.

Что пережил, оклемался.

Свыкся с непроходящим чувством предательства и тотальной отсутствием веры. Перестал давить в себе порывы разобраться во всём, что случилось, потому что порывы кончились.

А жизнь — нет. И одно дело, поставить её на паузу, другое — слиться в позиции слабого. Спасибо, не спиться. Потому что такие мысли приходили…

Он не отрицал — измена Санты не просто ослабила, убила. Она — не Рита. Только она могла сделать так плохо.

Могла… Знала это… И сделала.

Данила понятия не имел, когда у Санты с Максимом всё началось. Допускал, что где-то после их такой искренней и откровенной Барсы. А может до, но именно там Санта его ещё любила, усомниться за всё это время так и не смог. А возвращался туда часто. Делал себе же невыносимо больно, потому что так больше никогда не будет. Ни с кем. Но главное, что с ней — без единого шанса.

Если после Барсы — всё выглядит вполне логичным. То, как резко и как сильно похолодало между ними. То, как сложна она шла на контакт. То, что из искренне влюбленной превратилась в таинственно страдающую. А он-то думал, дело в этих её профессиональных амбициях, которые реализовала бы, дурочка… Ну реализовала бы ведь… Оказалось же, дело снова в нём. И в том, что даже влюбленность длиной в пятнадцать лет не обезопашивает от вероятности получить удар ножом между расслабленных лопаток.

Данила получил свой нож. Он разрезал плоть, углубившись на всю длину. Невозможно забыть чувства, когда возвращаешься в пустую квартиру, всю ночь не спишь — ждешь, когда она пойдет на контакт, а утром, собираясь в её квартиру, уже обувшись, стоя в дверях их вроде как общего дома, получаешь выворачивающее наизнанку «2:0».

Это так гадко. Хочется убить Максима. А от Санты хочется отмыться.

Святая… Светлая…

Была.

А стала проклятая.

Не захотела быть Черновой, стала просто Чернотой.

Страшная выколи-глаза дыра, затянувшая его по макушку, а выплюнувшая будто половину тела и бесконечные фантомные боли там, где когда-то существовал оторванный кусок.

Разбираться не было ни сил, ни желания. Мерзко просто. И безвозвратно потрачено.

Ему не интересно было, на какую наживку Максим поймал уже эту. Важно было, что поймал.

Можно было бы списать на него, на него же слить злость, но дело в том, что рассудка Данила не лишился. И жертвенно оправдывать не собирался.

Виноваты двое. Максим в неспособности утолить жажду бесконечно мстить. Санта в нежелании играть честно, быть вместе, быть рядом…

Неизвестно только, за что так жестоко. Умница же… Его любимая, сука, умница…

Или такой категории в принципе не существует?

Непонятно. Но ему с такой определенно надо завязывать.

Их с Сантой больше нет.

Нет планов на свадьбу. В его квартире нет её вещей. В её квартире вряд ли что-то осталось от него.

Он почти сразу уехал. Недели две вообще не выходил на связь. Ни с кем. Наверное, действительно близкие знатно понервничали, но ему не о чем было общаться с миром. Потом — потихоньку начал возвращаться. Ни с кем не объяснялся. Правды не искал. Разговоров, взглядов, встреч.

Санта знала, с кем связывается и во что выльется…

Она свой выбор сделала.

Ей похуй, что этим выбором вырвала любящее её сердце.

А Даниле похуй, что с ней будет дальше.

Если хватит совести — на лекции осенью не сунется. Если сунется — у него хватит выдержки. Во всяком случае, ему так кажется.

Верить хочется.

Благо, ни Але, ни еще кому-то не пришло в голову лезть. Знала ли Примерова о случившемся, и как сама воспринимала, Данила понятия не имел. Встречается ли с Сантой, делится ли та с Алей подробностями личной жизни — без разницы.

Он ни с кем и ничего обсуждать не собирался.

Контакт в мертвый список — это не был импульсивный поступок. Это было решение. Самое болезненное в жизни.

Но всё это в прошлом. А в ближайших планах — неспешное возвращение в привычную жизнь. Ту, которая была до Санты. Ту, которая Сантой не ограничивалась и не должна была закончиться.

Но есть загвоздка: сложность в том, что без куска себя Данила её ещё не жил. Остается верить, что человек — существо адаптивное. Должен справиться.

Вернулся в Украину из своего импровизированного то ли отпуска, то ли командировки. Забил холодильник. Заново