Развод. Любовь вдребезги (СИ) - Эдельвейс Анна

Ну что ж. Вышла из комнаты, плотно закрыв за собой дверь. Встала возле неё, уговаривая себя собраться. Мне сейчас предстоял бой, которого можно было избежать, не начинать вообще. Например, смириться и попробовать забыть об измене. Так же, как раньше, ложиться в постель к изменнику и быть готовой к череде его последующих любовниц.

Или зачем что либо выяснять, если чувствуешь, что не сможешь смириться. Завтра хлопнуть дверью и уйти в никуда, начиная жизнь с нового листа с несмышлёнышем на руках и вторым на подходе.

Ничего, через суд выбью алименты, жить поедем с детишками в Можайск, там тоже есть садик для Матвея, я в новом декрете поищу работу онлайн, всё таки я технолог по питанию. Вроде бы всё ясно. Вот два варианта, выбирай, на который хватит сил и вперёд!

У меня хватит сил всё выяснить и уйти с ребёнком. Я выбрала второй вариант.

Но как и любой обманутой женщине, для решения мне нужны было всё выяснить про измену. Мне надо угомонить свою ревность, что разрывает меня на куски и не даёт дышать. Ревность это такой свирепый пёс, что питается слезами и кровью. Вот чего-чего, а крови сейчас будет достаточно. У меня сердце просто захлёбывалось в кровавом озере обиды. Утопил его в этом озере мой муж, который прокололся на измене!

Это хорошо, что в стране запрещено оружие. Я была не в себе, у меня мысли мотались рассвирепевшими быками вокруг мести, как вокруг красной тряпки со словом “Измена”! Мне хотелось мести за своё растоптанное счастье. Был бы у меня пистолет, я бы пристрелила этого негодяя. Теперь я очень хорошо понимала, что такое состояние аффекта!

Наверное, наступила моя очередь повзрослеть и понять: верность и любовь это не про мужчину. И если раньше я билась бы головой о стену, с пеной у рта доказывая, что мой муж лучший, что он “не такой”, то сейчас мне оставалось зайти в спальню и объяснить ему, какой он!

Я шла на бой с человеком, которого утром ещё любила. Шла объявить ему войну. Адреналин толчками бился в венах, страха не было. Был стыд и обида распятой изменой женщины.

Эх, подсказал бы кто-нибудь слова, чтоб объяснить моему будущему бывшему — кто он. Только подоходчивее, чтоб прям наотмашь, чтоб понял гад, что натворил.

Глава 7

Вошла в нашу спальню, муж лежал на своей половине кровати, долбился в телефоне.

— Ты хотела мой телефон получить, на, посмотри и успокойся.

Я закусила губу. Он меня совсем дурой считает? Естественно, что он вычистил в нём всё, что могло его скомпрометировать. Ишь ты, расщедрился.

— Зачем мне твой телефон, Максим. Дорога ложка к обеду, как говорится.

— Ты сама не знаешь чего хочешь. Устроила истерику.

Я повернулась к гардеробу, кожей почувствовала его взгляд. Знаете, вот такое ощущение, когда заходишь в темноту и вроде знаешь, что там никого нет, а жуткая оторопь тихо ползёт по лопаткам. Вот именно так я чувствовала на себе взгляд мужа. Он не собирался оправдываться. Он, как затаившаяся гиена выжидал, собираясь нападать. Плевать, не боюсь!

Подошла к шкафу, открыла дверцы своей половины, прикидывала, что надо взять из вещей на первое время. Стянула сверху дорожную сумку, поставила её на свою половину кровати, стала снимать вещи с вешалок.

— Ну, и что это за показательный спектакль? — Максим поднялся на локте, напустил на себя ехидную ухмылку.

Странно, мне не было страшно. Когда только шла в спальню, боялась его ответов на свои вопросы, думала, начну трястись. А теперь, увидев его тупую, злую физиономию, у меня отпало желание о чём-то говорить. Это же надо, предложил свой телефон, думая, что провёл меня. Тоже мне, хитрец-подлец.

На меня наоборот напало спокойствие, я продолжала перебирать вещи:

— Я развожусь с тобой и ухожу.

От удивления Максим вскочил, в один прыжок оказался возле меня:

— Ты дура совсем? Что тебе в голову пришло? — он тряс меня за плечи, заглядывал в лицо, я так и стояла с зажатыми свитерами в руках.

Его лицо было в паре сантиметров от моего. Карие глаза становились грозными, на дне их занимался костёр раздражения. Мне становилось не по себе, всё таки меня тряс мужик под сто килограмм. Максим не скрывал агрессии, теснил меня к шкафу. Затылок пробирало холодными мурашками, за ушами стало горячо.

Максим, резко впечатав меня в ребро открытой дверцы, гавкнул:

— Что за идиотские бабьи концерты! Ты же умная. Просто успокойся.

Нет, я дура, раз пропустила три месяца его прогулочек. Вот эта мысль сорвала крючок моего здравого разума, как будто заслонка вывалилась, меня понесло:

— Я ухожу!

— Да кто тебе даст уйти, замолкни уже.

— Не смей закрывать мне рот, Максим. Ты обнаглел настолько, что уже дома не стесняешься сидя на унитазе слушать звонки своей любовницы!

— Не было никаких звонков.

— Да, почему ты тогда не показал мне сразу телефон?

— Да чего ты привязалась.

— Мне нужна была правда! — спину саднило от удара об дверцу шкафа. Я завелась, кошкой выдиралась из его рук.

Муж крепко держал меня, не собирался выпускать:

— Что ты будешь делать со своей правдой, дура! Нет никакой правды. Гаси свет, закрой рот и ложись спать. Весь вечер мозги выносила. То дай телефон, то не надо телефон.

Максим вовсе не был дураком. Сейчас он им прикидывался. Он что, реально считал, что меня может вот эта пародия на оправдание успокоить? И с телефоном всё вывернул так, будто я на самом деле дура:

— Максим, хочешь, я тебе покажу такое, что твой телефон со стёртой информацией покажется такой мелочью?

— Ну, покажи. — в его тоне было столько угрозы, что если бы не боль измены, уже убившая моё сердце, я бы испугалась. Но пугать меня было уже поздно.

Я вывернулась из его рук промчалась к сумочке в прихожей. Схватила чек. потом вдруг спохватилась. Ему нельзя показывать этот чек, он отберёт его и не отдаст. Разыскала свой телефон, нашла в нём скрин чека.

Вернулась к мужу, сунула экран ему в рожу:

— Смотри! — нашла фото с чеком, протянула ему.

— Ну, и что это? — Максим сначала с улыбочкой смотрел на чек. Потом улыбочка пропала, муж посмотрел на меня зло сощурившись: — Откуда это у тебя?

— Какая разница откуда, — я поразмыслила, а почему бы не сказать правду: — Из кармана твоего пиджака.

— Ну ты и дрянь! — у моего мужа брови полезли на лоб. У него было столько искреннего удивления в глазах, что я сама ошарашенно смотрела ему в лицо. А он, наглец, на родниковой слезе решил заклеймить меня позором:

— Ты — воровка! Не ожидал, что моя жена полезет рыться в вещах! Как тебе не стыдно?

— Не поняла. — смотрела в его раскрасневшееся лицо, — Я нашла чек на золото, которое муж подарил другой и мне должно быть стыдно, Ковалёв?

Он продолжал вращать налитыми яростью глазами, просипел:

— Что ты собираешься с этой картинкой делать?

— Передать юристу по разводам. Адвокат разберётся что именно с ним можно сделать и как он пригодится на суде.

— Не беси меня, артистка из погорелого театра. Ишь, уже адвоката подтянула. Подумай, что с тобой будет, когда подтяну своих адвокатов я, с моими то связями!

Я ничуточки не испугавшись, продолжала говорить:

— Адвокат разберётся, с какой карты покупались серьги с изумрудами. А я подскажу кому именно ты их купил.

— Ну, и кому же?

Прежде чем ответить, я почувствовала, как у меня земля ушла из под ног. Мой муж даже не стал отнекиваться, что действительно купил серьги. И тот факт, что серьги он купил не мне, а кому то, и что я знаю об этом, не заставили его рвать на себе волосы.

Я всё же ждала, что он скажет банальное, что я не так поняла, что серьги это не серьги, или начнёт врать, отнекиваться, а он не стал! Я подняла на него лицо, в его глазах не было ни капли раскаяния, ни одной. Меня затопило негодованием от наглости мужа. Скот, сволочь, так меня унижать своим спокойствием и наводящими вопросами. Смело выплюнула ему в физиономию:

— Серьги ты купил своей секретарше. Нонне!