Свет в ее глазах - Селина Аллен

я люблю тебя, и ничего этого не изменит, – сказала мама, улыбаясь. – И брата твоего я тоже люблю, но у меня нет любимчиков.

– Хорошо, но почему бы просто не поставить меня в известность? Если бы ты мне сказала о том, что отец плохой человек, то я бы выстраивала с ним свои отношения по-другому. Вероятнее всего мы и не общались бы с ним. Лучшим вариантом было бы, если бы ты вообще запретила нам общаться.

– Я не могла так поступить. Настраивать тебя против отца, запрещать видеться и общаться – это настраивать против самой себя. Возможно, ты считаешь, что я уделяла вам мало внимания и совсем не знаю своих детей. Но поверь, детка, я знаю вас. Когда тебе что-то запрещали, ты делала это назло всем, и Конрад такой же, вы с ним очень в этом похожи.

Я взглянула на брата, который издевательски мне подмигнул, и закатила глаза.

– Во мне жила надежда, что после выздоровления Томас будет другим, осознает свои ошибки и исправит их, я думала, он поменяет отношение к жизни и своим близким. Даже если он и был плохим отцом, я не могла забрать у тебя это право.

Я резко перевела взгляд на маму и нахмурилась:

– Какое право?

– Разочароваться в нем самостоятельно.

Так и вышло. Отец не поменялся, хоть и вылечился от алкоголизма. А я разочаровалась в нем окончательно.

– Как тебе это удается? – спросила я, подмечая, что все время, пока мы говорили с ней об отце, ее лицо ни разу не потемнело. – Ты будто совсем не зла на него.

Мама улыбнулась.

– Я не испытываю к твоему отцу ни одной негативной эмоции, позитивной, впрочем, тоже.

– Разве тебе не обидно из-за того, как он поступал с тобой? Он бил и обижал тебя, почему ты не зла, мама? Я ничего не понимаю.

– Кому будет лучше, если я буду помнить все те вечера, когда он мог меня ударить или оскорбить, и буду нести эту память сквозь года? Мне это не нужно, – пожала плечами она.

– Но ты простила его, – фыркнул Конрад. – Почему?

Я взглянула на брата, мне хотелось задать тот же самый вопрос. Рядом с Конрадом спокойно сидел Саймон.

Мама по-доброму улыбнулась.

– Конрад, ты такой взрослый, мой мальчик, но одновременно такой маленький. Я не могу вычеркнуть его полностью из своей жизни, он же ваш отец. Что бы между нами не происходило, я благодарна ему за то, что у меня есть вы двое.

– Я совсем тебя не понимаю, – не унимался брат.

– Это уже случилось, я не могу исправить прошлое. Но я могу построить для себя новое будущее, где не будет места насилию и жестокости. И все же, я предпочитаю не общаться с Томасом, хоть и простила его давно. Мне не нужен этот груз. И ни к чему лелеять жалость к себе, – уверенно закончила мама.

Думаю, мне нужно взять с нее пример. Пусть все прошлые обиды там и останутся, а я буду двигаться дальше.

***

Остаток дня я провела, показывая Блейку окрестности особняка Морель. Потом мы пообедали большой компанией, Саймон отправился на работу, мама и бабушка занялись своими делами, я немного поболтала с Падмой и Вэлом, и мы с Блейком решили отправиться на ближайший фермерский рынок за свежими фруктами.

В течение всего дня я специально занимала себя бесполезными вещами и разговорами, чтобы не оказываться подолгу наедине с собой и своими мыслями.

После ужина, схватив со стола на кухне красное яблоко, я вышла в остекленное патио и хотела присесть в одно из плетеных кресел, но замерла как вкопанная, заметив у одного из них розовое чудо. Вернее, уже не совсем розовое, скорее блеклое и облезлое.

Персонаж с картины в гостиной – Поппи.

– Ух ты, я не думала, что можно быть еще более облезлым, чем ты был, но вот что мы имеем сегодня, – насмехаясь, пропела я.

Поппи никогда не нравился мне. Он был гадкой птицей. Часто обзывался и бросался в меня зерном. Сейчас у него отсутствовала половина перьев. Возможно, это линька, а может, он сам изуродовал себя. Я не разбиралась в попугаях и не могла сказать точно.

– Поппи хор-р-роший, – самоуверенно заявил он.

Я нахмурилась и подошла ближе к клетке, которая по своим габаритам напоминала скорее вольер.

– Я бы поспорила.

Золотые прутья клетки и изобилие всяких приспособлений для комфортного проживания Поппи внутри говорили о том, что бабушка действительно любила этого попугая.

– Поппи хор-р-рошая птичка.

– Нет.

Поппи повернул голову и взглянул на меня одним глазом, несколько раз моргнув, он выдал какой-то нечленораздельный звук и зашевелил клювом, словно прочищая его от остатков семечек.

– Нарезаем лук, нарезаем салат, ты безрукий овощ, Джоанна! – заорал он.

– Боже, бабушке нужно перестать смотреть кулинарные шоу, она превращает попугая в Гордона Рамзи7.

– Поппи хор-р-рошая птичка.

Я громко фыркнула.

– Поппи однажды сгрыз ремешок моей сумки, он определенно нехорошая птичка!

– Поппи славный.

– Нет, это не так, Поппи, не обманывай себя, я вижу тебя насквозь меленький паршивый кусок дерьма!

– Ты ругаешь птицу? – послышался удивленный голос Блейка.

Я резко обернулась и испуганно взглянула на него. Двери в патио были открыты. Как я могла не услышать его шагов?

– Он обзывался, – обиженно сказала я, и только потом поняла, как бредово это звучало.

Блейк вскинул бровь, уголок его губ дрогнул, как если бы он очень сильно хотел улыбнуться.

– Где ты видела обзывающихся птиц? – Помнится мне, такой же вопрос он задавал раньше.

– Вот прямо здесь, – повысив голос от досады, сказала я. – Ну, давай, Поппи. Обзови меня, обзови! Пожалуйста, обзови.

Попугай непонимающе вертел головой и моргал маленькими хитрыми глазками, нарочно подставляя меня перед Блейком. Готова поспорить, Поппи не терпелось выставить меня круглой дурой!

Ладно, конечно, я утрирую. Поппи все же глупая птица. Но его нежелание говорить, подталкивало меня к подобным мыслям.

Блейк не стал сдерживаться и рассмеялся.

Подойдя к клетке, он осмотрел попугая и сказал:

– Бедняга, почему он теряет перья?

– Понятия не имею, – раздраженно фыркнула я. – Да мне и нет дела до этого.

Я одарила птицу уничижительным взглядом и отвернулась, разглядывая задний двор, но снова услышала голос попугая:

– Шинкуем лук, шинкуем капусту, а потом шинкуем твои кривые руки!

Блейк разразился хохотом.

– Вот видишь! Я же говорила, он болтает без умолку, и все гадости адресованы мне.

Блейк приблизился и легко поцеловал меня. Я почти сдалась, опустила руки, раскрыла губы, чтобы позволить его языку сплестись с моим, застонала от ощущения нежности, но