Запрещенные слова. книга 2 - Айя Субботина

Кирюха смотрит на меня, и я не знаю, верит он мне или нет. Дети чувствуют ложь лучше любого детектора. Но он молча кивает и снова утыкается в новую игрушку. А я, посидев рядом еще немного, ухожу на кухню.

Мама стоит у плиты, помешивая что-то в кастрюле. Оборачивается на мое появление, вытирает руки передником и тянется за тарелками.

— Ужинать будешь? Я рассольник с грибами как раз довариваю.

— Нет, мам, спасибо, я ненадолго. - Достаю из кошелька несколько крупных купюр, кладу на стол, чуть-чуть отодвигая ближе к ней. - Это на Кирилла. Если вдруг что-то понадобится - одежда, игрушки, что угодно. Купи все, что нужно.

Мать смотрит на деньги, потом на меня, но на этот раз - с упреком.

— Майя, мы с отцом не бедствуем. Купим, если что. Ребенок же.

— Я знаю, - вздыхаю. - Просто… мне так спокойнее. Кажется, эта история так быстро не закончится.

— Бедный ребенок. - Мать качает головой. - И Сашенька так извелся. Хорошо, что у него есть ты.

Вот оно. Начинается снова. Впрочем, абсолютно ожидаемо. Не удивлюсь, если после новостей о разрыве Саши и Юли она уже мысленно снова нас свела и теперь просто ждет, когда ее мечта станет реальностью.

— Мам, пожалуйста, не надо, - начинаю жалеть, что вообще зашла в кухню. Нужно было просто оставить деньги на тумбе в прихожей, а потом прислать СМСку. До сих пор не привыкну, что в отличие от Лили, с которой у нас теперь полный контакт и взаимопонимание, с мамой все мало в чем сдвинулось с мертвой точки.

— А что «не надо»? - Она выключает плиту и поворачивается ко мне. - Я что, слепая? Я вижу, как он на тебя смотрит. Он тебя любит - тут и слепому видно. Всегда любил. Ну, бывает, ошибся, поторопился… Но ты, знаешь, тоже хороша - забыла, что мужики они такие, их дома нужно держать уютом и заботой, а не пропадать сутками…

Она делает неопределенный взмах рукой, намекая как будто на все вселенские пороки, хотя речь всего-лишь о моей работе.

— Мам, я не собираюсь становиться чьим-то генератором уюта, - отвечаю довольно сдержано. По хорошему, этот разговор вообще не следовало бы заводить, и обрубать на корню, но… возможно, мне просто нужно хотя бы как-то спустить пар. - Мы с Сашей просто друзья.

— Кирилл будет тебе прекрасным сыном, раз уж… - Она спотыкается на собственной невысказанной теории. Поджимает губы в тонкую нитку. - А Саша будет прекрасным мужем.

— Он пока еще чужой муж, - не могу не съязвить. Конечно, это формальность, но у меня хотя бы есть повод спустить фантазии моей матери на грешную землю. - И у Кирилла есть мать.

— Мать, как же… - Она в сердцах отодвигает, кажется, уже перекипевший рассольник, бросает прихватку на тумбу.

— Да, мать, и какие бы у них с Григорьевым не были отношения, лишать ее родительских прав он не будет.

Хотя, нужно признать, что ее слова, как маленькие, острые иголки, все же впиваются мне под кожу. Попадают в боль, которую я, как мне казалось, достаточно глубоко похоронила, но сейчас они как открытая рана, а материнские упреки - как соль.

Не все женщины для этого созданы.

Но только нас, вот таких, идущих за другой мечтой, почему-то любят препарировать словно лабораторных лягушек. Как будто мы бракованные и в нашей базовой комплектации что-то очень сильно не так, и нас нужно обязательно исправить.

— Майя, вот попомни мои слова: не будешь с ним рядом сейчас - рядом очень быстро окажется другая. Такие мужики на дороге не валяются.

Мне даже почти жаль, что она так и не узнает, что ее бракованная дочь мало того, что не спешит рожать детей, так еще и связалась с мужчиной на пять лет младше. Маленькая. Изредка поднимающая голову сучная часть меня хотела бы увидеть ее лицо в тот момент, когда она увидит Славу - со всеми его татуировками и пирсингом, верхом на байке.

Но я быстро ликвидирую эти мысли.

Ничего… больше не будет.

И желание что-то кому-то доказывать, даже собственной матери, стремительно улетучивается.

— Мам, - мой голос становится ледяным. - Мы сейчас раз и навсегда закроем эту тему. Я не собираюсь сходиться с Сашей. И я не собираюсь выходить замуж и заводить семью. Вообще. В принципе.

В кухне повисает звенящая тишина. Мать смотрит на меня широко раскрытыми глазами, в которых плещется смесь шока, обиды и непонимания.

— Что… что ты такое говоришь, Майя? - Она так сильно запинается, как будто этот язык резко стал для нее не родным.

— То, что слышишь, - отрезаю я. - У меня другие планы на жизнь. И в этих планах нет места для мужа и детей. Я понятно объясняю?

Прекрасно осознаю, что это жестоко, что бью по самому больному. Но это - единственный способ заставить ее замолчать. Единственный, мать его, способ защитить свою кровоточащую рану от ее неуклюжих, неумелых прикосновений.

Я разворачиваюсь и ухожу, не дав ей опомниться и закатать новую истерику.

Бросаю на ходу короткое «пока» Кириллу и выхожу из дома.

На улице уже совсем темно. Сажусь в машину, и только здесь, в одиночестве, позволяю себе выдохнуть. Смотрю на свои лежащие на руле руки - они не дрожат.

Я - спокойна. Абсолютно. Спокойна как выжженная бесплодная пустыня.

По дороге домой начинает донимать незнакомый номер. Сбрасываю дважды, но на третий срабатывает автодозвон и из динамика стоящего в держателе телефона, раздается еще один «привет из прошлого.

— Где, блять, мой сын, сука?! - орет Юля.

— И тебе здравствуй, - реагирую как можно более спокойно. - Ты с Сашей разговаривала? Думаю, лучше начать с него - он тебя…

— Пошла ты на хуй, святоша! - перебивает и визжит. - Ты, блять, украла моего сына! Я знаю! Ты всегда все у меня забираешь! Верни мне моего сына, сука!

— Ты определенно не в том состоянии, чтобы разговаривать, - отбриваю ее неуклюжие нападки. Сейчас ни одна ее грязь до меня просто не долетает. Я вообще чувствую себя сторонним наблюдателем в споре одного человека с самим собой. - Кирилл в безопасности. Позвони мне, когда успокоишься.

Я заканчиваю разговор, обрывая бесконечный, непрекращающийся поток ее ругательств.

Но все равно чувствую, что это не конец. Слишком хорошо ее