Зачем нам любовь. Том 1 - Маргарита Дюжева

— Именно так.

— У нас вообще-то семейные договоренности, если вы все вдруг запамятовали. И я имею полное право…

— Не имеешь. Договоренности были между мной и твоим отцом, и никогда не являлись гарантом бессрочного сотрудничества, особенно в случае, когда это сотрудничество нас не устраивает.

— А отец об этом догадывался? Что вы вот так решите опрокинуть эти самые договоренности и оставить его сына за боротом…

— А он знал, что его сын после смерти устроит балаган с подставным завещанием? — глухо спросил я.

В тот же миг нервный румянец схлынул с его лица:

— Я вообще не понимаю, о чем речь!

— Чего именно ты не понимаешь? Того, что тебя не устроило распределение долей в наследстве отца и ты сделал свое собственное завещание? Или, может того, что ты шантажировал Есению, угрожая причинить вред ее матери?

Он стал еще бледнее и перешел на откровенное рычание:

— Что за бред?

— Ну почему же бред? В последний раз за то, что она отказалась выполнять твои требования, ты запросил девяносто процентов от ее заработной платы. Я не ошибаюсь?

Его лицо исказило ненавистью. Такой лютой, что у меня волосы дыбом встали.

— Не знаю, что она там тебе напела, но все это не имеет никакого отношения к реальности! Ей всегда хотелось досадить…

— Довольно, — я поднял руку, обрывая поток помоев, который вот-вот должен был пролиться на Сеньку, — Сунешься к моей жене еще раз — пеняй на себя. По поводу завещания — настоящая версия будет обнародована сегодня. Заявление о твоих махинациях подготовлено и уйдет в соответствующие органы. Там будешь доказывать свою невиновность. По поводу Ирины Сергеевны — она теперь под охраной, под камерами, и перечень лиц, которые могут к ней зайти, согласуется со мной.

— Да вы с ума что ли все посходили? Террористом меня каким-то считаете?

— Так же были отправлены запросы ведущим специалистам, — методично добивал я, — Будем искать более подходящие клиники, где предложат методы интенсивного восстановления, а не только поддерживающей терапии, как было затребовано заказчиком. К счастью, ограничения по финансам нет.

После каждого моего слова его перекашивало все больше и больше.

Понимал, что все. Конец. Допрыгался. Что хана его грандиозным планам, деловой репутации и беззаботному благополучию за чужой счет.

— Да кто вам дал право лезть в мою частную жизнь! Это недопустимо…Это клевета! Я буду…

— Жаловаться? — услужливо подсказал Арсений, — вперед. Наши юристы уже готовы. Как и все материалы относительно поддельного завещания. Тот нотариус, с которым ты это провернул — уже дает показания.

— Это недопустимо… — снова прохрипел он.

— Недопустимо осквернять память отца такими выходками, — отчеканил старший Ремизов, — мне жаль, что у Андрея оказался такой сын. Позор и разочарование.

Сжав кулаки, Матвей так резко вскочил на ноги, что стул из-под него отлетел назад и завалился на пол.

— Да я, между прочим…

— Пошел вон, — припечатал отец, кивнув на дверь, — чтобы духу твоего здесь больше не было.

Глава 23

— А ну, иди сюда! Живо!

Я даже испугаться не успела, только почувствовала, как у меня на загривке сжимается жесткая ладонь и воротник больно врезается в горло. Не вдохнуть, не вырваться. Меня словно котенка зашвырнули в первый попавшийся кабинет, так что пролетела до самой середины и едва успела ухватиться за спинку стула, чтобы не упасть.

Позади зло громыхнула дверь, и Матвей, больше похожий на разъяренного йети, чем на человека, двинулся ко мне.

— С-с-с-су-у-ука, — процедил сквозь зубы с такой лютой ненавистью, что у меня за долю секунды заиндевели внутренности, — мерзкая, тупая, сука.

— Мэт, — я попятилась, — ты…ты чего?!

— Довольна, да? Нажаловалась своему ублюдку и ходишь счастливая?

Я вся съежилась изнутри.

Марат что-то сказал брату? Зачем?! Нельзя же! Ни в коем случае нельзя.

— Матвей, я не понимаю.

— Идиотку из себя не корчи! Не понимает она, — взорвался он, — обязательно было звиздеть о том, что у нас происходит?! Или так хотелось сопли по чужой жилетке размазать?

— Я ничего не мазала…

— Признавайся, бабок захотелось, да? Ради них все затеяла?

Он был не в себе. Так сильно не в себе, что я всерьез опасалась за свое здоровье. Сжатые, трясущиеся кулаки, бешеный взгляд, перекошенный от ненависти рот — рядом с таким человеком жутко находиться, а убежать — никакой возможности, потому что он стоял на пути к вожделенной двери.

— Матвей, успокойся, пожалуйста. Я не знаю, что у вас произошло…

— Не знаешь, что произошло?! Твой ублюдок выставил меня полным ничтожеством перед всей Ремизовской шайкой!

О, боже… Марат, зачем?

Что у них там произошло?

— Он не хотел.

— Не хоте-е-ел? — протянул Мэт, — да ты что? У них рожи чуть от удовольствия не треснули, пока они меня в дерьмо носом макали. Они мне всю репутацию засрали! А знаешь, чего стоит репутация в деловых кругах?! Это главное, твою мать! Это то, над чем я бьюсь в последний год, а какая-то тупая овца все слила в унитаз.

Брат порывисто шагнул ко мне, а я отпрянула, выставив перед собой несчастный стул, как будто он мог меня защитить.

— Матвей, хватит. Ты перегибаешь!

— Не тебе меня учить, как и куда гнуть, дорогая моя сестра. — его рот исказила некрасивая улыбка, больше похожая на звериный оскал, — сегодня же скажешь своему утырку, что отказываешься от денег в мою пользу.

Я никак не могла понять о каких деньгах речь. О моей несчастной зарплате? Так я и без этого отдаю ему почти все.

Чего еще он от меня хочет?

— А если не сделаешь, то конец твоей мамаше. Поняла?! И не думай, что Ремизовские псы ее спасут. Как бы не так! Я ей такое устрою…я им всем такое устрою…И в этом будешь виновата ты. Поняла? А знаешь, почему?

— Потому что вокруг ябед все мрут, — просипела я, снова погружаясь в свой кошмар.

— О чем ты вообще думала? — он аж плевался от ярости, — Сама зассала отпор дать, побежала прятаться за его спину?

— Почему бы