Эффект бывшего парня - Карла Соренсен

все это, и да, может быть, я пьяна, но это все равно делает все вышесказанное правдой.

Я: Ненавижу находиться здесь без тебя. Где угодно без тебя, правда.

Я: Дерьмо. Я сказала себе, что отправлю только одно сообщение, а теперь пишу третье, и кажусь эгоистичной сукой. Ирония судьбы, да? Я понимаю, что тебе нужно немного на меня разозлиться. Но мы еще не закончили, Мэтью. Никто не испытывает к друг другу таких чувств, как мы, и с этим нельзя просто покончить. Не так.

Я: Я уже говорила, что я ужасна и мне жаль? И пьяна? И что я скучаю по тебе?

— Ну, — пробормотала я, бросая телефон на свободную сторону кровати. — Это быстро переросло в ссору.

На мгновение я уставилась на вторую бутылку вина, которая обошлась моим родителям примерно в шестьдесят долларов, и решила сжалиться над собой завтрашней, поэтому встала, выпила немного воды, а затем упала лицом в постель.

Простыни были холодными. Как и моя подушка. Но, тяжело вздохнув, я смогла свернуться калачиком и заснуть.

* * *

На следующее утро я отлично изобразила Ава-бота. Я обняла свою сестру, когда она порхала с места на место, успешно ускользнув прежде, чем смогла вовлечь меня в разговор. Я помогла координатору мероприятия обвязать лентами цвета слоновой кости ярко-белые стулья, расставленные на изумрудно-зеленой траве с видом на сапфировые воды залива, окруженные серыми, коричневыми и белыми горами.

Вид был великолепен.

Я была в отчаянии.

Мой телефон молчал.

Улыбка не сходила с моего лица.

Внутри у меня сердце и желудок сжались в комок.

Я витала в облаках, думая о Мэтью.

Когда все было готово, я осталась в холле, пока мама не бросила на меня предупреждающий взгляд, и тогда я спокойно отправилась в свой номер, чтобы привести себя в порядок.

Сняв с вешалки темно-синее шифоновое платье в греческом стиле на одно плечо, я вздохнула. С трудом застегнула молнию сбоку, затянула черный пояс на талии и надела босоножки на танкетке, и поняла, что эти выходные были сплошной подделкой.

Умело укладывая растрепанные волосы, я поняла, что любой стресс, который испытывала по поводу этого крошечного отрезка времени, ничего не значил. Дурное предчувствие, которое я испытывала, было троянским конем.

Настоящая проблема — затаившаяся внутри и готовая напасть, чтобы сровнять мой город с землей — была за пределами церемонии, за пределами моих родителей, за Эшли.

И все это было сосредоточено на моих проблемах.

Я закрыла большую важную часть себя от мужчины, который любил меня, потому что так и не научилась быть любимой по-настоящему. Здоровой, всепрощающей, принимающей. Передо мной был человек, в котором было все это, и я проглатывала правду за правдой, вместо того чтобы рисковать и вести с ним неприятные разговоры, в которых я могла не знать ответа.

Я вышла из своего номера с черным клатчем в руке и гордо поднятой головой и направилась на улицу. Погода была такой, как будто моя сестра приказала: легкий ветерок, яркое солнце и температура около двадцати одного. Компания была небольшая, не больше двадцати пяти человек, и я узнала только ужасную сестру моей мамы, Эллен, которая не разговаривала ни с Эшли, ни со мной с тех времен, как я была в подгузниках.

Возможно, у нее были те же инструкции, что и у меня. Появись, изобрази улыбку на лице и не расстраивай Эшли. Я сидела на своем стуле, родители заняли свои места рядом со мной в первом ряду. Я наблюдала, как Адам занял свое место в первом ряду под простой деревянной аркой, украшенной цветами слоновой кости и белыми розами.

Эшли была одета в белое приталенное платье и скользила по проходу, словно оно было сделано из золота и блесток и украшено одобрением всего мира.

Но она выглядела счастливой.

Мне пришлось прикусить зубы, чтобы не заплакать.

Когда она подошла к Адаму, у которого были такие же блестящие золотистые волосы, как и у нее, она сияла.

Это было почти чересчур. Мой отец положил руку мне на спину, как будто знал, что я подумываю о побеге, и мягко покачал головой.

— Не сейчас, Ава, — прошептал он. — Еще немного.

Я прикусила губу и выдержала цветистые клятвы, удивительно страстный поцелуй и триумфальное отступление к алтарю, где в отеле нас ждал ужин из четырех блюд.

Прежде чем нас проводили к выходу, мой отец положил руку на спинку моего стула и наклонился ко мне.

— Ребенок, я не знаю, что произошло вчера, и тебе не обязательно рассказывать мне, если ты не хочешь. Но я... я горжусь тобой за то, что ты вчера настояла на своем.

Я подняла на него глаза. Дежурный жестом попросил нас встать с мест, что я и сделала, лихорадочно соображая. Мы дошли до конца прохода, где Эшли и Адам позировали фотографу. Мама ни разу на меня не взглянула.

Я повернулась к отцу и вопросительно посмотрела на него. Он потер затылок, явно испытывая неловкость.

— Мне нравился Мэтью, — тихо сказал он. — Но он не подходил твоей сестре.

Я фыркнула. Затем устало вздохнула.

— Почему ты рассказываешь мне это сейчас, папа?

— Твоя сестра... твоя сестра всегда была такой же, как я. Нам нравились одни и те же вещи. Нас это никогда не удивляло. — Он бросил на меня короткий взгляд, затем снова отвел глаза. — Ты была полной противоположностью с того момента, как мы узнали, что ты родишься. И я не всегда знал, — он сделал паузу и прочистил горло, — как с этим справиться. Врачи часто этого не знают. Нам нравится быть уверенными в своей правоте.

Я медленно выдохнула и уставилась на горы. Я провела весь день без слез, и мне не хотелось начинать сейчас.

— И что же это мне дает? Что я должна на это сказать?

Он приподнял подбородок в знак приветствия, когда кто-то окликнул его по имени.

— Ничего, если ты не хочешь. Я просто хотел это сказать. Потому что то, как ты вела себя сегодня, говорит о том, что ты унаследовала это не от своей матери или от меня. Это... в этом вся ты. И это хорошо. Это значит, что мы не испортили твои удивительные качества.

Я открыла рот, чтобы ответить, когда Эшли подошла и крепко обняла меня.

— Ты прекрасно выглядишь, — сказала она, и не дождавшись моего ответа отвернулась. — Ну что ж? Думаю, я тоже.

Я не могла не улыбнуться в ответ на ее бесстыдную охоту за комплиментами.

— Ты