Надеюсь и люблю - Светлана Талан

Макс торопливо схватил деньги, счастливо улыбнувшись мне беззубым ртом.

— Спасибо, Кэт! Я тебя так любил, так любит!..

— Приедет мой человек, его зовут Николай Павлович. Он решит все вопросы. Где тебя искать?

— Там, рядом с костром, есть люк, металлический… Он почти всегда открыт. Мы там ночуем… Да… Вот такие пироги… Ну, я пойду?

Я кивнула головой. Мне хотелось бежать подальше от этого места, и я поспешила к машине. Отъехав немного, я почувствовала, что мои силы на пределе. Припарковавшись у немноголюдного скверика, я расплакалась от отчаяния.

— Почему? Ну почему так получилось? — ревела я, размазывая по лицу косметику. — Почему?

Я была противна сама себе, ненавидела себя в этот миг — за то, что безумно влюбилась когда-то в Макса, за то, что бросила своего верного, хорошего, милого Сережку, за то что решила оставить Максу Дашу и отправиться на поиски материального благополучия. Пусть все это я делала ради дочери, но деньги, добытые таким нечестным путем, не заменили ей материнского ухода. Мне было стыдно и очень больно из-за того, что я не увидела первую улыбку Даши и не мне она сказала первое слово «мама». Да и сказала ли кому-нибудь? Чувствовала ли она в своей коротенькой жизни, что кому-то нужна? Знала ли, что ее любят? Дарили ли Даше игрушки, которые ей хотелось? Читал ли ей кто-то на ночь книжку про Колобка? Укрывал ли одеяльцем перед сном? Я ничего этого не знала. Ни-че-го!

— Дура, дура! кляла я себя.

Уезжая из города, я мечтала вернуться сюда обеспеченной леди, забрать Дашу, приехать к родителям и, войдя в квартиру, кивнуть в окно, на то место, на которое когда-то указала пальцем папе: «Смотрите, какая у меня крутая машина! И на моем банковском счету куча денег!»

— Дура-а-а! Дур-а-а! — выла я.

Чего я добилась? Только того, о чем говорила мне когда-то ясновидящая: «Чернота вокруг тебя, смерть».

Почему, почему нельзя начать все сначала? Я думала, что имею все, а оказалось, что я все потеряла! Самое дорогое, чего не купишь за деньги!

Если бы можно было повернуть время вспять! Как же мне хотелось вернуться в те дни, когда я жила в родительском ломе и готовилась к свадьбе! Или хотя бы в тот момент, когда у меня родилась дочь и мне пришлось подавлять свои чувства к ней, Я ведь еще в роддоме задумала уехать в поисках счастья. Я боялась, что, начав кормить дочь грудью, не смогу ее оставить. Я старалась нс держать ее лишний раз на руках, не прижимать к себе маленькое зельце, чтобы расставание было легче.

— Эгоистка, какая же я эгоистка! — кляла я себя.

Я думала о том, как не причинить себе боль. А нужно было думать о ней, о дочери.

— Даша, Дашенька, Дашуля! Доченька, прости меня, дуру! Сколько же людей я обидела! Скольким принесла боль!

Только теперь я поняла, что и у Даши мне придется просить прощения всю жизнь.

— Зачем? Зачем я тебя оставила, Даша?

Мне не было оправдания, и я это знала. Но надо было успокоиться и вымолить прощение своими поступками. Я потеряла счет времени, а когда слез уже не было и в душе зияла огромной черной дырой пустота, я заметила, что уже темно.

«Что же я стою? Надо действовать, чтобы вернуть Дашу», — подумала я и, повернув ключ в замке зажигания, мягко тронулась с места.

Машина закружила по знакомым улицам и переулкам города. Когда-то я мечтала вернуться сюда победительницей, но почему-то теперь чувствовала себя побежденной. Я не заметила, как машинально свернула на родную улицу и подъехала к дому. Не обнаружив папиной машины на обычном месте, я сквозь тонированные стекла посмотрела на знакомые окна. На кухне горел свет. Значит, мама была дома. Мне так хотелось, чтобы она подошла к окну, отодвинула новые шторы и выглянула наружу. Но там никто не появлялся. «Наверное, мама сейчас кормит папу горячим ужином, — подумала я. — А он по привычке уткнулся в газету «Футбольное обозрение» и отвечает невпопад на вопросы жены». «Угу», «Ага», «Да-да», — бормотал обычно папа. Еще, будучи школьницей, я решила как-то подшутить над папой, видя, что он занят чтением и не слушает, о чем его спрашивают. «Папа, — спросила я. — Сейчас зима?» «Конечно», — ответил он, хотя на самом деле было лето. Я прыснула со смеху, а мама обиделась и выдворила меня из кухни, сказав, что я поступила нехорошо по отношению к отцу. Казалось, это было так давно!

«Ну что, мои родные? — мысленно обратилась я к родителям, глядя на окно. — Не суждено нам сегодня увидеться. Наша встреча опять откладывается на неопределенное время. Вы уж меня простите».

Я протянула руку к ключу в замке зажигания, чтобы запустить двигатель, и на миг замерла. Захотелось выскочить из автомобиля и помчаться домой, обнять своих родных, уткнуться маме в плечо, выплакаться и сказать: «Простите», но это была лишь минутная слабость. Машина рванула с места, отбрасывая замерзшие комья грязи. Вскоре она уносила меня из города, оставляя позади несбывшиеся надежды. Выехав за город, я обернулась. На заднем сиденье грустно покачивал большой головой пушистый медвежонок.

* * *

— Николай Павлович! — закричала я, едва войдя в дом, и бросилась ему на грудь. — Помогите мне! Прошу вас!

Уткнувшись ему в плечо, я опять расплакалась.

— Что случилось, детка? — обратился он ко мне, впервые назвав так ласково.

Я еще сильнее расплакалась. Плач перешел в рыдания, потом — в нервное всхлипывание.

Николай Павлович уложил меня на диван у камина, укрыл пушистым клетчатым пледом и заварил чай.

— Так, сначала попьем чаю и успокоимся, а потом поговорим, — произнес он как всегда тихо и спокойно.

Звук его голоса меня успокоил, и я послушно сделала глоток горячего чаю.

— Замерзли, Катя?

— Нет, я все время была в машине, — ответила я, сделав еще глоток.

Потрескивание угольков в камине, присутствие Николая Павловича, внимательный, преданный взгляд Дика и горячий чай вскоре сделали свое дело, и я окончательно успокоилась.

— Николай Павлович, — начала я, поставив пустую чашку из китайского сервиза на стол. — Я очень нуждаюсь в вашей помощи.

— Всегда готов помочь.

— Поверьте, я не останусь перед вами в долгу. Вы ведь хотели выйти на пенсию?

— Я шутил, Катя. Я уже получаю пенсию. Но об увольнении, честно говоря, уже подумывал.

Подождите, пока я улажу свои дела. Хорошо, Николай Павлович?

— Договорились. Чем же я могу вам помочь?

И я начала свой рассказ — с того момента, как в нашу детсадовскую