На тысячи осколков - Елена Сокол

Нам еще показалось странным: даже гитару бросил.

– Да, а потом отдалился. Трудно шел на контакт, – подтвердил Стеффан.

– Неужели мы могли пригласить тебя солисткой в группу? – нахмурился Дэни.

– Ты бы слышал ее голос! – сказала Тина.

– Звучит как бред…

– Так вы со мной или нет? – воинственно спросила я, поднявшись из-за стола.

Уже через пару часов мы были готовы привести в действие операцию «Всё или ничего». Дэни уговаривал меня согласиться на акустическую гитару, но я убедила его, что звука должно быть много. Музыка должна прорваться туда, куда нет доступа живым. Туда, где обитают одни души.

Поэтому Анита с Тиной взяли на себя отвлечение медперсонала, а парни протащили в палату электрогитару Кая – ту, что принадлежала когда-то моему папе, – усилитель, микрофон, кучу проводов и часть барабанной установки. Нам пришлось сделать несколько ходок, мы жутко вспотели, но были уверены, что это того стоило.

Всё чуть не сорвалось, когда в палату к Каю направилась медсестра, но девочки среагировали вовремя: Анита разыграла обморок, и все медики на этаже тут же переключили внимание на нее.

Мы закрыли дверь палаты и быстро настроили оборудование и инструменты. Дэни взял барабанные палочки, Стефф – гитару. У меня дрожали руки, когда я сжала пальцами микрофон. От напряжения казалось, челюсти свело. Но стоило зазвучать первым нотам, как появилась уверенность, что всё непременно получится.

И голос меня не подвел.

Прости, если я мало тебе говорил:

Ты прекрасна.

Прости, если я не смог тебе доказать:

Ты прекрасна.

Музыка парила поверх больничного шума, голосов, писка оборудования. Она заполняла собой всё вокруг, вытесняя ненужное. Очищала. Врачевала. Возрождала. Я чувствовала ее вибрации на своей коже. Ощущала, как мой голос кружит по палате, звенит, рвётся наружу и взмывает к небесам. И все смотрела, смотрела и смотрела на Кая, веря в чудо.

Если что и может вернуть человека к жизни, то это любовь.

Я люблю тебя, Кай…

Ты мне очень нужен. Вернись же! Вернись!

Кай

Темнота

Темнота. Это было первое, что я осознал. Не свое имя, не то, где я. Просто тьма. Я умер? Страх сковывал сознание. Только оно у меня осталось. Больше ничего нет. Меня нет?

Даже голоса нет. Кричать не получалось. И имени нет. Я не знал, кто я, что делаю в этой темноте.

Постепенно я начал понимать, что происходит. Начал слышать голоса. Где-то очень далеко. Тихо. Но с ними мне стало спокойнее. Так я узнал, что меня зовут Кай, я школьник, у меня есть мама и папа. И что я уже почти год в коме.

Понемногу ко мне возвращалась память. Я стал узнавать голоса. Вот пришла мама, я чувствую ее тепло, когда она гладит меня по руке. Слышу, как она тихо плачет и шепчет: «Возвращайся домой… Ты нужен нам!»

Однажды папа не выдержал: «Я куплю любую гитару! Только очнись!» И я вспомнил то утро. Я пошел за своей гитарой в гараж… Упавшее дерево и провод… Но почему гитара была в гараже? Как мне хочется хотя бы еще разок сыграть на ней и спеть. Один раз!

Ко мне иногда приходят друзья и одноклассники – Дэни, Стеффан и Анита. Их голоса я хорошо узнаю.

Но есть голос, который я слышу плохо. Я чувствую его вибрации. Но кто это?

Иногда я собираю все силы и пытаюсь кричать. Не получается. Но однажды мне удалось подвигать мизинцем на руке! Правда, рядом никого не оказалось.

Мне очень хочется, чтобы кто-то просто подошел ко мне и потряс. Может, именно так я и вернусь в сознание?

А еще приходила Эмилие. И это было ужасно. Я чувствовал, как очень медленно она приподнимает одеяло.

– Что вы делаете? – спросил доктор Массен.

– Просто хотела узнать, что я упустила, – хмыкнула Эмилие, к счастью, не добравшись до цели.

– Отойдите от пациента.

Она потом еще что-то съязвила, но это было уже далеко от меня. Зато я вспомнил, что когда-то был в нее влюблен. Интересно, мы с ней были вместе?

Я чувствовал, что память пока вернулась не полностью. Что-то очень важное я упускал. Но что?

Голос, который я не узнавал, был для меня родным. Не знаю, нормально ли это (можно ли мое состояние вообще назвать «нормальным»?), но я хотел, чтобы этот голос звучал чаще. И громче. Я, кажется, всё больше его понимал. Он принадлежал девушке… Наверное, самой прекрасной…

– Кай, я тебе спою, ты не против? – голос раздался четко и рядом, заполняя мою темноту.

Я не мог разобрать слов песни, но слышал музыку. Она такая трогательная. Ее писали, когда было больно.

А потом я начал слышать лишь обрывки фраз.

Прости, если я мало тебе говорил…

Меня стало тянуть вверх.

Ты прекрасна…

Но тьма меня не отпускала.

Прости, если я не смог тебе доказать…

Словно огромный магнит. Я был прикован к большой черной пропасти.

Ты прекрасна…

Точно, точно! Это она!

Я люблю тебя, Кай…

Герда! Это Герда!

Темнота отпустила меня, и я полетел куда-то вверх. Герда! Я чувствую твою руку. Я помню наши сообщения, свидания и то, как отчаянно ты пыталась меня спасти!

– Герда! – Я смог сделать вдох, открыл глаза и прохрипел: – Герда!

Наконец-то мы встретились. Мое сердце стало биться сильнее. Я положил руку на грудь – целое. Больше нет осколков.

– Ты вернула меня… – По моей щеке скатилась слеза.

– У тебя не было выбора. Я так просто не сдалась бы, – Герда аккуратно поправила медицинские трубки, которые тянулись от моей руки.

Тепло ее дыхания коснулось моей кожи. Разве может быть что-то лучше? Оказывается, может… Мягкий поцелуй в щеку.

После…

– Ты готов? – Герда взяла меня за руку. – После прошлого концерта я впал в кому… Просто надеюсь, что сейчас это не повторится. – Я поцеловал Герду.

– Снимите себе номер. – Дэни легонько пихнул меня в плечо.

Прошло больше четырех месяцев, а друзья всё еще очень трепетно ко мне относятся. Нравится ли мне это? Несомненно.

Это очень важный день для нас: мы выступаем на ежегодном августовском карнавале. На площади всегда собирается весь город. Разве может быть что-то масштабнее?

– А сейчас выступят наши любимые «Розы»! Только они уже не печальные! Встречайте, «Рэд розес»!

Мы вышли на сцену и заняли свои места. Я поправил микрофон и гитару и закрыл глаза. Если я еще в коме, то пусть этот сон будет вечным.

Наши голоса с Гердой соединялись