Медленный фокстрот - Александра Морозова

проделывал его палец. Но он почти сразу пошел дальше, оставляя поцелуи на подбородке, шее, груди – тут он задержался, высвободив меня из совершенно простого, даже без намека на кружево, бюстгальтера.

Когда Даня снова вернулся к моему лицу, меня изнутри разрывало нетерпение. Он принялся снова целовать меня в губы, а я потянулась рукой к его ремню. Но крепкая ладонь перехватила мое запястье и прижала к подушке рядом с моей головой.

– Чтобы это сделать, тебе надо кое-что мне сказать, – прошептал он.

– Хочу тебя, – в ответ прошептала я одними губами.

Даня улыбнулся и наклонился к моему уху.

– Я тебя люблю, – очень четко произнес он. – Повтори.

Я сдавленно усмехнулась и тут же застонала.

– Ты невыносим.

– Я знаю.

– Это хорошо…

– Я тебя люблю, – настаивал Даня.

– Люблю! – прошептала я и почувствовала, как его пальцы уже забирались под пояс моих джинсов. – Люблю тебя, Дань. Безумно.

Глава 35

Лайма

Мы танцевали.

Я не сразу узнала зал. В нем проходил чемпионат России.

Ну конечно!

Звучал вальс.

Даня улыбался. Он всегда улыбается и подпевает, когда танцует. Еще и говорить что-то умудряется.

Я танцевала и не верила, что мое тело снова стало мне так послушно. Нога больше не беспокоила, и я за нее совершенно не боялась.

Но вдруг, не знаю, как так получилось, мы столкнулись с другой парой. Раньше такого не происходило, Даня всегда оценивал пространство и в жизни бы не сделал шаг, если мы могли бы в кого-то врезаться. А тут врезались. Причем только я – мы с соперницей столкнулись спинами.

Но этого словно никто не заметил. Пара соперников ни на мгновение не остановилась и продолжила танец как ни в чем не бывало.

– Ты это видел? – спросила я у Дани.

– Да, – ответил он. – Чучело невоспитанное. Мы вообще-то столкнуться могли. Куда он свою корову тащит?

– Могли?

Может, мне показалось? Но я же почувствовала удар.

Мы тоже продолжили танец.

Он был последним из программы, что странно, ведь обычно последний – джайв. Когда закончилась музыка, никто никуда не разошелся. Не было никакого подсчета баллов, ничего. Просто на откуда-то вдруг взявшуюся трибуну вышел ведущий – все тот же ведущий в красном колпаке, что был на Новогоднем балу – и сказал:

– Побеждает пара тринадцать! Даниил Литвинов!

Почему-то ровным счетом никого не удивило, что не были соблюдены никакие порядки. Все вдруг кинулись нас поздравлять, но только к Дане.

– Ведущий назвал только твое имя, – шепнула ему на ухо я.

– Да брось! – привычно улыбаясь, ответил он. – Ведущий назвал нас обоих. Ты просто не услышала.

Я в самом деле не услышала. Не услышала, потому что этого не было.

Люди, подходившие поздравлять Даню, – а их было много, очень много, так много, что у меня начинался приступ паники в толпе, – оттеснили меня от него. Это оказалось очень просто, они, словно не видя, толкали меня локтями, плечами. Прямо-таки шли напролом, и мне ничего не оставалось, как самой уклоняться от них.

Отходя все дальше и дальше, я оказалась у самой раздевалки. Забралась внутрь, закрыла дверь, упала на скамейку и зарыдала.

Вскоре пришел Даня. Он всегда приходил, когда я рыдала в раздевалках. Только теперь Даня был большой – огромный, просто Даня-великан.

– Ну что ты плачешь? – спросил он. – Мы же победили.

И потянул ко мне руки.

Я обернулась и поняла, что все вокруг меня стало огромным: комната размером с футбольное поле, громадные шкафчики, скамейка, дверь, – а сама я маленькая, как морская свинка.

Даня подошел ко мне, взял в руки, и я поместилась у него в ладонях.

– Поехали домой, – сказал он.

Я кивнула. Я очень хотела домой, к маме. Хотела, чтобы все это закончилось, чтобы сам этот день закончился и забылся.

Но мы приехали не домой. Точнее, домой, но не ко мне.

– Вот, – сказал Даня, выпуская меня из рук на пол, как кошку. – Проходи, чувствуй себя как дома. Хочешь есть? Я что-нибудь приготовлю.

– Куда ты меня привез?

– Это моя московская квартира. Ты же хотела ко мне в гости. Смотри, что покажу.

Он подошел к одной из стен, я поспешила за ним и увидела, что во всю свою гигантскую высоту, так, что я даже не вижу ее верха, стена была покрыта, словно рельефными обоями, медалями и наградами за спортивные танцы. Миллион позолоченных кубков и медалей, от которых начало резать глаза.

– Лайма! – позвал вдруг Даня и обернулся. – Лайма!

– Я здесь! – крикнула я и подпрыгнула, махнув руками.

Но Даня, пройдясь взглядом рядом со мной, продолжил озираться.

– Лайма! Ну куда ты делась?

Он прошел вперед, посмотрел в другой комнате, а потом вернулся и чуть на меня не наступил. Я хотела отпрыгнуть и поняла, что мое тело обездвижено. Полностью.

И я вспомнила, что такое со мной уже было – после аварии. А потом продолжало напоминать ногой, которая то и дело отказывала.

Стало страшно. Я хотела закричать, но рот не открывался, а голосовые связки не издавали вообще никаких звуков, даже мычания.

Внутри меня клокотала паника, перерастающая в истерику, а снаружи я оставалась совершенно неподвижной.

Данин ботинок опустился в опасной близости от меня, но я не могла даже зажмуриться – веки отказывались подчиняться.

– А это что такое? – спросил он и, наклонившись, поднял меня. – Даже не помню, откуда ты взялась. Золотая танцовщица? Разве нас таким награждали? Надо у Лаймы спросить.

И он с глухим стуком поставил меня на полку.

Глава 36

Лайма

Я вскрикнула и открыла глаза.

Увидела белоснежный номер-люкс «Компаса», почувствовала поперек своей груди теплую и тяжелую руку Дани и сразу все вспомнила.

Сердце еще тревожилось внутри, тянуло, просило скорее во всем разобраться.

Первым делом я пошевелилась: пальцы рук, ног, локти, колени, шея – все сгибалось и двигалось, и это не могло не успокоить.

Но это не все. Нужно было уходить. Скорее бежать, пока Даня не стал большим, а я не превратилась в статуэтку.

Я попыталась осторожно выбраться из постели, но рука Дани вдруг ожила и крепче сжала меня.

– Никуда не отпущу, – произнес он в подушку, потом поднял голову и открыл глаза.

Спросонья он выглядел так, будто его прокрутили в стиральной машинке: волосы торчали в разные стороны, на лице мятые складки от постельного белья. Но только его веки поднялись, а еще сонный взгляд нашел меня, как губы сразу же растянулись в улыбке. Неосмысленной, неконтролируемой и счастливой.

Я понимала, что теперь нам