Джоди Малпас - Одна отвергнутая ночь

Лавирую между столиками посетителей, потребность сбежать за пределы бистро становится нестерпимой под подозрительными взглядами клиентов. Я вырываюсь за дверь и останавливаюсь на тротуаре, запрокинув голову и глядя в небо. Свежий воздух обжигает легкие, и я, закрыв глаза, выгоняю его с тяжелым, раздраженным выдохом, радуясь тому, что оказалась на открытом пространстве.

— Нехорошие симптомы, — глубокий голос Уильяма разом выбивает из меня чувство облегчения, я медленно, с усталым выражением лица опускаю голову. — Уверен, ты знаешь, как пользоваться айфоном, который я тебе купил.

— Знаю, — скрежещу я. Еще даже десяти нет, а я уже вляпалась в такое. Теперь еще и Уильям. Он стоит, прислонившись к лексусу, руки важно скрещены на груди. Этот мужчина кажется опасным. И рассерженным.

— В таком случае, уверен, у тебя есть просто изумительное объяснение того, почему ты проигнорировала мое сообщение.

— Была занята, — перекидываю сумку через плечо и распрямляюсь.

— Занята чем?

— Не твое дело.

— Была ослеплена красивым мужчиной, у которого тяга к прекрасному искусству? Это ты имеешь в виду?

Я ощетиниваюсь, стиснув зубы.

— Я не обязана перед тобой отчитываться.

Он усмехается, тень узнавания падает на его лицо. Я веду себя, как мама, и ненавижу себя за это. Но впервые в своей жизни я серьезно задумываюсь над ее собственной борьбой с людьми, которые препятствовали ее намерению завоевать Уильяма. Включая мужчину передо мной. Если именно так она себя чувствовала, тогда я начинаю понимать, а о таком я даже не мечтала. Но чувствую себя чертовски бесшабашной. Полной решимости. Я уже была на той дорожке прежде и, возможно, вернулась бы туда снова, если бы у меня не было поддержки моего кого-то. У Грейси ее никогда не было, и я очень хорошо понимаю, как это на нее влияло.

— Скажи, как моя мама дошла до такой сильной любви к тебе?

Мой резкий вопрос напрочь стирает все веселье с лица Уильяма. Ему снова неуютно, взгляд серых глаз мечется и избегает меня.

— Я тебе говорил.

— Нет, не говорил. Ты ничего мне не рассказывал, только то, что она тебя любила. Ты не объяснил, как это случилось. Или как ты влюбился в нее, — умираю, как хочу спросить, где его манеры, но вместо этого сдерживаюсь и терпеливо жду, когда он соберет кусочки своей истории воедино. Мне нужно знать. Нужно услышать, как встретились Уильям с моей мамой. Единственное, что я отчетливо помню, это как Уильям сказал, что она вошла в его мир ради него. Но как они встретились?

Он откашливается, пряча глаза, и открывает заднюю дверцу своего лексуса.

— Я отвезу тебя домой.

Недовольно фыркаю на его увертку и оставляю его ждать, пока я сяду в его машину, а сама же направляюсь к автобусной остановке.

— Оливия! — кричит он, и я слышу резкий стук захлопнувшейся дверцы. Это пугает меня, заставляя вжимать голову в плечи, но я отталкиваю от себя его очевидную злость и продолжаю идти. — Это случилось мгновенно! — орет он, отчего я резко останавливаюсь. Его неуверенный голос и поспешность произнесенных слов — явное доказательство того, что они причиняют ему боль. Я медленно поворачиваюсь, чтобы оценить масштаб боли, с которой имею дело, и когда смотрю ему в лицо, вижу грусть, она исходит от Уильяма и прожигает во мне дыру. — Ей было семнадцать, — он нервно, почти смущенно смеется. — С моей стороны было неправильно смотреть на нее так, как я смотрел, но когда ее сапфировые глаза взглянули в мою сторону и она улыбнулась, мой мир взорвался на миллион мерцающих осколков. Она выбила из меня весь дух, Оливия. Я увидел свободу, которой владеть не имею права.

Стук сердца замедляется, трещина внутри разрывается до невероятных размеров, обнажая ужасающую действительность. Мне не нравится то, что я слышу. Мозг упорно ищет хоть какие-то слова успокоения для Уильяма, но все вертится только вокруг его признания:

— Зачем ты пытаешься саботировать свою любовь? — спрашиваю я.

Это вполне объяснимый вопрос, особенно в свете его информации. Дело не в ревности или обиде. Уильям мог бы получить свободу, так же, как может Миллер. Только у Миллера намного больше решимости ее получить. Миллер не готов позволить мне ускользнуть сквозь пальцы. Миллер будет за нас бороться — даже если он до раздражения сомневается в своей значимости.

Глаза Уильяма медленно закрываются, напоминая мне о ленивых движениях моего полуджентльмена. Появляется желание без промедления мчаться к Миллеру, позволить ему укрыть меня в своем убежище и своих объятиях.

— Прошу, позволь мне отвезти тебя домой, — Уилльям отступает и снова открывает передо мной заднюю дверцу, умоляющим взглядом приглашая сесть в машину.

— Я лучше пройдусь, — говорю ему. Мне все еще нехорошо, свежий воздух поможет. Плюс, мне нужно к врачу, и я не могу просить Уильяма отвезти меня туда. От одной только мысли меня передергивает.

Его раздражает моя капризность, но я стою на своем, не готовая снова оказаться в его машине.

— Тогда, по крайней мере, дай мне пять минут, — он показывает через дорогу на площадь, где Миллер однажды ждал меня — время, когда я окончательно сдалась и позволила ему получить одну ночь.

Киваю, мысленно надеясь, что он не попросит меня сесть в машину. Он должен знать, что я тоже могу настоять на контроле. Мы идем вместе, Уильям коротко кивает своему водителю. Желудок скручивает, смесь грусти и сочувствия. Такое чувство, что я падаю в пропасть осознания. Не хочу продолжать это падение, потому что пониманию, приземление будет жестким. Оно уничтожит ту непростительную обиду, что я держу на свою маму, и на смену придет всепоглощающее чувство вины. Каждая минута, проведенная с Уильямом Андерсоном, ослабляет бинты, стягивающие ожесточившуюся половину моего сердца, ту, что решительно презирает Грейси Тейлор. Скоро они лопнут и позволят циничным кусочкам соединиться с мягкой, влюбленной половиной. Не уверена, что смогу вынести еще больше боли, только не после того, как едва исцелилась и смогла почувствовать, как свет стал заполнять темноту. Но любопытство и непреодолимая потребность укрепиться в том, что есть у нас с Миллером, пересиливает мое сопротивление.

Мы садимся на скамейку, и я остаюсь тихой, наблюдая за тем, как мощная фигура Уильяма пытается расслабиться рядом со мной. И проваливается по всем фронтам. Он кладет руки на колени и убирает их. Достает телефон, проверяет его и убирает обратно во внутренний карман. Кладет ногу на ногу, ставит обе на землю, локоть ставит на подлокотник скамейки. Ему неудобно, от этого становится неудобно и мне самой. И все же, я продолжаю прослеживать последовательность его неловких движений.