Преданная. Невеста (СИ) - Мария Анатольевна Акулова

вообще не нужные сейчас эмоции. Воспоминания.

Наша первая ночь. Все последующие. Его ямочки. Наши шуточки. Вся нежность, в которую я так наивно верила.

Как тосковала, когда уехал в Штаты. Как ждала. Как боялась выглядеть пресной. Не хотела быть скучной. Не хотела, чтобы наши отношения были в напряг.

Как мечтала о белом платье. О детях. О жизни…

Ужас в том, что он давно стал и до сих пор остается самым важным в моей жизни человеком. И я ничего не могу с этим поделать.

Контролировать эмоции становится невозможно. Открываю глаза, чтобы убедиться — в них стоят слезы. В носу щиплет. Первая капля становится слишком тяжелой, стекает на кончик носа и падает на подушку.

Я хочу бросить белое полотенце. Сдавленно прошу:

— Остановись…

Но он не слышит. Или не хочет. Снова разворот. Я снова под ним. Член проникает резко. Мир разлетается на мелкие осколки. Я прогибаюсь и стону. Влагалище сокращается. Он победил.

Я даже не кончить под ним не могу. Зная всё.

Я даже просто бросить его не могу…

В выстроенные для него ловушки он ловко ловит меня.

Вместо нового стона с губ срывается уже всхлип. Член замирает внутри. Я хочу оттолкнуть, но только губы кусаю. Жмурюсь сильно-сильно.

Готовлюсь услышать что-то закономерно унизительное, но вместо этого уши режет растерянное:

— Юль…

И разбиваюсь в ничтожную лепешку.

— Я и так все сделала бы! — Вместо холодной суки чувствую себя обиженной дворнягой. Четко, как Паша сказал.

— Что ты сделала бы? — Этот вопрос — еще тише. Хрипло.

— Всё. — Распахнутые глаза не помогают его увидеть. Между нами плотная пелена слез.

Я давлю на плечи, он отпускает. Облегчение преображается в неконтролируемую череду всхлипов. Я отползаю, он ловит за бедро. Зовет:

— Юль…

Я мотаю головой и позволяю литься правде:

— Я для тебя все сделала бы, Слав. Меня не надо для этого… Трахать.

Глава 27

Вячеслав

Кому, как не Юле, знать, что главный мой кинк — преданность. Главный триггер — предательство.

И кому, как не ей, было по нему въебать.

Кофемашина мелет зерна с дробящим зубы и мои нервные клетки звуком. Закончив — щелкает несколько раз. Под такой же неприятный сейчас гул, игнорируя мою скривленную рожу, чашка наполняется густым экспрессо.

По кухне разносится вроде как приятный запах, а я тупо слежу за процессом и напоминаю себе, что время от времени надо моргать.

Прислушиваюсь к шорохам. Замираю и напрягаюсь всем телом до последней мышцы. Сердце чуть ускоряется, а потом снова назад к нормальному темпу. Показалось.

Спит.

До сих пор в твоей постели, Слав, прикинь? Предательница.

Взяв чашку в руки, делаю глоток.

На жужжание тоже реагирую. Смотрю на журнальный стол рядом с диваном.

Ее телефон вспыхивает экраном.

Ночью думал, разъебу его. Утром поставил на заряд. З — забота.

А вообще пиздец творится. Вокруг и в башке.

Когда попросил разблокировать — она отказала. Это была моя последняя сорванная пломба и последняя же капля.

Только после нее еще капало. И капало. И капало. И то самое заветное: «достаточно» ни она, ни я не сказали. Почему?

Свой ответ я знаю. Ее, подозреваю, тоже.

Бумеранг прилетел ко мне жестко. Слишком легкое прощение за другую жестокую игру вылилось в нехуевый квест.

Сейчас я могу проверить всё излитое Юлей ночью самостоятельно, но не проверяю.

Я пока не очень понимаю как работает доверие после того, как доверие предали. Что там практика Вышки говорит, судья Тарнавский? Или нет еще такой практики?

Закрываю глаза и переключаюсь на горький-горький кофе.

Вопросов много. Ответ на все один: да или нет. И он не лежит в пределах рацио.

Чувство такое, что вишу на ебаном волоске. И все так же не знаю: разрезать или карабкаться. Делать, блять, что?

Ключи в вазе. Она в спальне. Между нами всё по пизде.

В голове — две реальности. Ту, которую видел я, и ту, которую показала она.

Только вместе облегчения — давящая ответственность. Сложности осмысления. Внутренняя борьба.

Меня правда нешуточно ебет, что я связался со студенткой. Это со всех сторон сложно. И то, насколько легко нам с ней было поначалу, тоже прягло.

Я себя святым не делаю. Ждал подвоха. Ждал-ждал-ждал… И, возможно, сам спровоцировал.

Я даже знаю, чем. Я даже знаю, где. Желание большей публичности наших отношений — не грех. Оно ожидаемо. Я его понимаю.

Только и она согласилась на те самые отношения, зная, что поначалу будет вот так. Поначалу, блять. Не потому, что я такой тормоз, а потому, что так, сука, складывается. Могу ли я ей это предъявить? Нет. Надеялся ли на безоговорочное понимание? Да. Несомненно.

Обидел ли? Конечно. Уверен, и не раз. Наслоилось. Накрутилось. Взорвалось. Четко, как когда-то у меня.

Я ставлю кофе на каменную столешницу и снова смотрю вдаль на журнальный стол.

Она заставила меня заново прожить то, что однажды я уже проживал. Внимание телефону. Улыбки не мне. Рассеянность. Подруги с ночевками. Семейные планы. Дутые губы. Взмахи ресниц. Ложь-ложь-ложь.

Это все было настолько достоверно, что теперь переповерить до ужаса сложно. Опыт накладывается. Только даже опыт не заставил меня обрубить с ней раньше.

Почему — она не поняла.

Снова шорохи сбоку, но на сей раз реальные. Я оглядываюсь и жду, когда появится в дверном проеме.

На самом деле, Юля уже давно должна была проснуться, но то ли алкоголь, то ли слезы, то ли стресс сморили сильнее, чем сама планировала. А может было тупо страшно. Я ее понимаю.

Мне тоже.

Слежу за ее приближением и чувствую, как ускоряется сердце. Оно дурное. Оно всегда на нее реагирует. Это оно пообещало, что будет с ней до конца. Всё чаще кажется, до моего.

Юля заходит на кухню осторожным шагом. Я удивлен, что не на носочках. Это очень контрастирует с тем, как вела себя вчера вечером и очень сочетается с тем, как исповедовалась.

Остановившись, смотрит мельком. Дальше — взгляд в пол.

А я оторвать не могу. В моих глазах — то ли двоится, то ли троится… Она такая, блять, разная.

Такая же, как я. Когда обижена — слепая и жестокая. Только слишком ранимая, чтобы довести до конца.

— Доброе… Утро… — Она здоровается хрипло и прерывисто. Я на какое-то время в принципе забываю, как производится человеческая речь.

Впиваюсь и впитываю. Ненавижу это платье. Зря она его снова надела. Там футболок дохуя. Вещи ее. Зачем.

В висках отчетливо бьется пульс. Он не