Здравствуй, папочка Мороз! - Амелия Борн

Так какого хрена именно обиду и чувствовал? Неужели Снежана была готова, толком не разобравшись, положить на алтарь чужой жизни счастье сразу троих людей, включая свое собственное? Что это, мать за перемать такая жертвенность?

Я откинул от себя переломавшийся в пальцах карандаш и сделал дыхательную гимнастику. Успокоился. Приказал себе мыслить здраво, раз уж все еще оставался единственным оплотом разумности.

«Женщины… они не всегда понятны, сынок. Порой кажется, что у них мозг устроен совсем по-другому. Они импульсивны, часто действуют на эмоциях. Но без них было бы пресно», – вспомнились слова отца.

О, да. Мне было со Снежаной как угодно, но только не пресно. И сейчас, если она так и будет пребывать в заблуждении относительно «умирающего» Лени, а я стану дуться в стороне – мы придем к окончательному краху.

Хотя, Сашка бы наверняка предложила дождаться свадьбы Вьюгиной и Лени (почему-то не сомневался, что она будет), выкрасть невесту и делов. Но я уже принял решение, как поступлю дальше.

Окончательно выдохнув весь тот негатив, что был внутри, я открыл ноутбук и принялся за работу.

Дверь в квартиру Снежаны оказалась приоткрытой… Я даже замер, подняв руку, чтобы нажать кнопку звонка и обнаружить свое присутствие, когда услышал Ленино:

– Снежка… ты меня с ума сведешь!

Сцепил зубы, но остался стоять на месте. Как быстро же они перешли к сумасведению!

– Лень… прости. Я просто поняла сегодня, что все это неправильно, – вдруг раздался приглушенный голос Снежаны, в каждый оттенок которого я вслушивался так, как ни во что и никогда до этого момента.

– Но ты же сама мне сказала, что хочешь со мной быть!

– Я и хочу! Я буду рядом… пока, ну… В общем, буду рядом до конца! Но только… как друг.

Установилось молчание. Я медленно выдыхал, чувствуя в груди такое облегчение, что казалось, будто с меня свалилась бетонная плита. Что там творилось в квартире Вьюгиной – не представлял. Но уж точно не всяческий разврат.

– Я думал, что мы поедем вот-вот заявление подавать, – тихо откликнулся Леня, и на этом моменте в квартире Снежаны появился я собственной персоной.

Вьюгина вскрикнула, Леня – нахохлился. И пока весь этот пердимонокль не зашел еще дальше (хотя казалось бы, куда уж?), проговорил:

– Если кто-то и поедет подавать заявление, так это мы со Снежаной, – объявил с порога. – Потому что, милая, у меня для тебя сюрприз. У Лени нет никакой смертельной болезни.

Немая сцена была достойна самых великих театральных подмостков мира. Что Снежа, что ее недожених вытаращились на меня так, что я заподозрил, будто на лбу у меня выросло вишневое дерево.

– С чего ты вообще об этом? – недоуменно спросил Леня.

– С того, что нужно меньше разглагольствовать в компании пьяных женщин, приятель. Лайма, которую ты тогда добросил до дома, услышала, как ты изливаешь ей душу. Ты сказал, что умираешь от любви к Снежане, а Лайма, которой стоило бы сходить к лору, услышала только: «Я умираю». И с этими прекрасными новостями отправилась к Снеже.

Где-то рыдал кровавыми слезами автор сценария Санта-Барбары. Но жизнь порой подкидывает еще и не такие сюжеты.

– Снежа же решила скрасить твои последние деньки, заодно сходив за тебя замуж.

Нет, сдержать обиду все же не удалось. Впрочем, Вьюгина сделала вид, что не заметила этой шпильки. Она повернулась к Лене и спросила с неверием:

– Так ты не… умираешь?

– Вообще-то нет. Ну, я надеюсь, – почесал в затылке Леня. – Сплю только плохо, но из-за всей это ерунды другого и ждать не приходится.

Мы стояли, как три тополя на Плющихе. Снежа сжимала и разжимала кулачки, я ждал, что будет дальше. Что там происходило с Леней – было не таким уж и важным. Наконец, Вьюгина подошла ко мне и, взглянув в мои глаза, тихо спросила:

– Твое предложение подавать заявление еще в силе?

Я сжал челюсти, чтобы удержать довольную улыбку, готовую расползтись по лицу. Посмотрел на наручные часы.

– Сегодня уже не успеем. Но завтра – вполне, – проговорил как можно спокойнее.

А потом все мысли о загсах исчезли. Вьюгина обняла меня за шею, приподнялась на носочках и прежде чем крепко поцеловать, прошептала:

– Прости меня.

И ее словам вторил только один звук – захлопнувшаяся за Леней входная дверь.

Эпилог

С самого утра Митя носился по квартире, как зайчик Энерджайзер. Ну еще бы! Ведь сегодня, по его словам, ему исполнялось целых семь лет!

– Митя, Бога ради, – взмолилась я со смехом. – Если ты не перестанешь мельтешить у меня перед глазами, меня просто укачает! И тогда не будет никакого тортика, – добавила строже.

– А папа скоро придет? А гости? – вопросил сын, неохотно плюхаясь на стул рядом и следя за тем, как я украшаю мастикой его праздничный торт.

– Гости придут в двенадцать, ты же знаешь. А папа… он готовит тебе сюрприз, но ты узнаешь, какой, только если будешь хорошо себя вести!

Однако раздавшийся стук в дверь показал, что кое в чем я ошиблась. Не все гости собирались прибыть в двенадцать.

– Я подумала, что тебе нужна помощь, – улыбнулась Лина, проходя в квартиру.

– Ты просто ангел-хранитель! – выдохнула в ответ, не скрывая облегчения. – Я безнадежно зашиваюсь.

– И до сих пор не накрашена и без прически! – неодобрительно заметила подруга. – Ладно, что тут у вас?

Засучив рукава, она прошла в кухню и, надев фартук, без лишних предисловий начала крошить недоделанный мной салат. Я кинула на нее взгляд искоса, думая о том, что делала бы сейчас без подруги? Что вообще делала бы, не будь ее в моей жизни? Митя уже успел умчаться в свою комнату одеваться и у меня выдалась возможность сказать то, что хотелось сказать давно, но было страшно ворошить.

– Я так рада, что ты со мной, – призналась ей негромко.

– А что, разве могло быть иначе? – вздернула идеально очерченную бровь Лина.