Здравствуй, папочка Мороз! - Амелия Борн

вазу. Я же наблюдал за ней, борясь с чувством нарастающей тревоги. Может, просто накрутил себя, потому все и казалось таким странноватым. Не каждый же день я делаю предложение любимой женщине!

– Хочешь чаю? Кофе? – спросила Вьюгина, поставив наконец чертовы цветы в воду.

– Нет. Я здесь не за этим. Присядь.

Она бросила на меня какой-то затравленный взгляд, и тут мне окончательно стало не по себе.

– Паш… – шепнула Снежа, устроившись на угловом диване.

– Подожди, – попросил я, присаживаясь рядом.

Никаких коленнопреклонных поз и прочего пафоса. Я чувствовал, что это совсем ни к чему.

– Я приехал сказать тебе кое-что важное. С тех пор, как мы с тобой встретились, я… моя жизнь повернулась на сто восемьдесят. Я мог бы тебе сейчас залить в уши кучу красивостей вроде того, что ты перекрасила мой мир и прочую лабуду. Но я скажу гораздо проще. Я люблю тебя. Не представляю своей жизни без тебя и Мити. Хочу от тебя еще детей. И хочу, чтобы ты стала моей женой.

Все это время мне казалось, что Вьюгина сидит, словно на иголках, и дай ей волю – бежала бы от меня на Луну. А когда я достал из кармана коробочку с кольцом, раскрыл ее и протянул Снежане, она и вовсе всхлипнула и приложила ладонь ко рту.

Нет, ну кольцо было вполне себе ничего, но не рыдать же при виде безделушки? Или дело не в нем?

– Ты выйдешь за меня? – спросил я хриплым голосом.

Черт, а делать настоящее предложение было очень волнительно!

Но еще волнительнее оказалось услышать свой приговор:

– Я… не могу, – сдавленно выдохнула Снежана и, вскочив с дивана, отошла к окну, повернувшись ко мне спиной.

Прекрасные дела.

– У тебя утонул паспорт? Ты вышла замуж за кого-то другого? Ты боишься стульчаков, которые я могу не опустить? – нервно попытался я пошутить, но это лишь усугубило ситуацию.

Вьюгина обхватила себя руками, по ее телу прошла судорога, как будто она сдерживала такие рыдания, от которых ее квартира превратилась бы в аквапарк.

– Нет. Я просто не могу, – покачала она головой. – Но ты не думай – это ничего не изменит между тобой и Митей. Он все так же твой сын, и останется им всегда.

Да что вообще такое творилось?

Отложив кольцо на стол, я поднялся и встал позади Снежаны. Взял ее за плечи и развернул лицом к себе. В глазах напротив плескалось то, от чего у меня самого все нутро сжалось тугой пружиной.

– Я тебя люблю… Тебе нужно много времени? Оно у тебя есть. Мое предложение – вовсе не значит, что мы поженимся завтра же. Хотя, я был бы только за. У тебя будет сколько угодно недель и месяцев, чтобы подготовиться к свадьбе.

Вьюгина сделала глубокий вдох… Стояла, смотрела на меня, а я, как последний идиот, пытался прочесть по ее лицу, о чем она думает. И мне это не удавалось…

– Нет, Мельников. Прости, но я говорю тебе «нет», – наконец выдавила она из себя, и я в то же мгновение сделал шаг назад.

– Ясно, – просто сказал я, хотя мне было ни черта не ясно. – Завтра я позвоню Мите. До встречи.

И ушел, потому что и дольше находиться рядом с Вьюгиной, расспрашивать ее о причинах и заверять в своей любви – было выше моих сил.

– Так, мальчики, вы меня с ума сведете! – Саша зажмурилась, потерла пальцами виски и взмолилась: – Замолчите хоть на секунду!

По правде говоря, болтал тут только один «мальчик» – Мирон. Я просто сидел, сменив кефир на более привычное успокоительное, зато друг растекался словесами по древу, в очень аккуратных, но емких выражениях распинаясь о том, что мужчины никогда не поймут, чего хотят женщины.

– Повтори, пожалуйста, еще раз все, что она сказала, – попросила Сашка, когда Мирон все же умолк.

– Раньше я не замечал в тебе таких садистических склонностей, – покачал я головой, наполняя опустевший бокал.

Хотелось хорошенько напиться, хоть я и понимал, что это не решит моих проблем от слова «совсем».

– Мельников, хоть ты меня пожалей, – вздохнула Саша. – Повторяй.

И я повторил. От и до. Такие слова, какие услышал сегодня, запоминаются на всю жизнь.

– Так, понятно. И причин она не назвала?

– Я же сказал – нет.

– Так…

Сашка снова заходила по гостиной, я – потянулся за бокалом и выпил, не чокаясь с Мироном. Наверно, идея позвать друзей, чтобы поделиться с ними своим «от ворот поворотом» была дурацкой. Посидел бы себе в одиночестве, а потом – отправился бы спать. Завтра бы поднялся пораньше и поехал по своим делам. И на этом все.

– А ей кто-то что-то мог наговорить? – нахмурилась Саша, присаживаясь рядом со мной.

Отобрала у меня бокал и отставила в сторону.

– Мирон, если будешь на ней жениться… учти этот эпизод, – буркнул я.

– Мельников, я сейчас уеду и сиди тут со своими бокалами хоть до гробовой доск, – отчеканила девушка друга. – Так кто-то ей мог наговорить какой-нибудь фигни?

– Ну откуда я знаю, Сань? – закатил глаза. – Да и если наговорили – почему мне об этом не сказать? Так мол и так, за тебя не пойду, потому что болтают, будто ты вывозишь женщин в свой гарем в пустыне.

– Я о другооооом же…

Я так и слышал в Сашином стоне «какой-же-Мельников-идиот»! Но не понимал, о чем она. В моем представлении все было просто – если кто-то попытался разрушить наши отношения, то Снежа была просто обязана мне об этом рассказать.

– Я знаю, о чем ты. И говорю тебе – если бы ей наболтали, она бы сказала.

– А Лайма?

– А что с ней?

– Она может быть в этом как-то замешана?

Я сфокусировал взгляд на Саше. В ее вопросе было здравое зерно, но появилось оно для меня только сейчас. И не потому, что я исключил Лайму из списка подозреваемых… отнюдь. Просто был