Здравствуй, папочка Мороз! - Амелия Борн

уверен – если бы моя бывшая невестушка навешала Вьюгиной лапши, то Снежа бы обязательно мне об этом поведала. Однако, был тот элемент, о котором я почему-то напрочь забыл. Леня.

– Я не знаю, Саш… но… В общем, не так давно Лайма приходила к Снежане. Когда я сказал ей, что мы больше не вместе.

– Таааак?

– Там же был Леня. Я их отправил двоих восвояси.

– Прекрасно. Значит, они могли состряпать на двоих какой-нибудь план! – воскликнула Саша с азартом охотничьей гончей, напавшей на след.

– Но это, черт побери, не отменяет того, что Снежа должна была мне все рассказать! – Я даже трахнул кулаком по столу.

Впрочем, на Сашу это не произвело никакого впечатления. Она бросила взгляд на часы, схватила телефон и вдруг… начала вызывать мне такси.

– Лайма же дома? Ты в курсе?

– Что ты задумала?

– Звони ей срочно и спрашивай!

И я повиновался. Потому что вдруг появилась та самая сволочь, которую я так усиленно в себе душил – надежда.

Через десять же минут я сидел в такси, направляясь к дому Лаймы. И совершенно не представлял, услышу ли я от нее хоть что-то, что будет способно пролить свет на сложившуюся ситуацию.

– Павел! Такая неожиданность… – шепнула Лайма, распахнув для меня дверь, а заодно – и полы надетого на ней тонкого халатика.

Как будто не знала, что я приеду, и как будто рассчитывала, что этот номер со мной пройдет.

– Заходи. Я как раз сварила кофе.

– Я ненадолго, – отрезал я, все же входя в прихожую. – У меня к тебе есть несколько вопросов.

Бывшая невестушка нахмурилась, после чего кивнула и сказала:

– Слушаю.

Я пытался подобрать слова, которыми смог бы выпытать то, что Лайма, как я был уверен, знала. Но стоило мне только произнести следующую фразу, как случилось то, чего никак не ожидал.

– Скажи, может такое быть, что ты была у Снежаны в ближайшие пару дней и рассказала ей… ну, какие-нибудь сплетни?

Я намеренно обозвал это сплетнями, так самой Лайме было понятнее, о чем идет речь. Однако, она вдруг сложила руки на груди и, окинув меня уничижительным взглядом, заявила:

– Ты можешь думать обо мне все, что угодно, Павел! Однако когда речь идет о жизни человека – это не сплетни!

Я похолодел. Что-то с Митей? Со Снежей? Им угрожают? Шантажируют Вьюгину, чтобы она отказалась от меня? Она боится этих угроз и поэтому сегодня я получил то, что получил?

– О жизни какого человека? – процедил я, мгновенно трезвея. – Я требую, чтобы ты рассказала мне все!

Лайма гордо вскинула подбородок и отвернулась. Я же терпеливо ждал, прикидывая в уме, как именно добывать правду. Но так же мысленно ликуя – значит, у Снежи действительно была причина мне отказать!

– О жизни Лени… – наконец прошептала Лайма. – Он умирает!

Тьфу ты, ну ты! Так-так… И что это вообще за театр двух актеров? Значит, Сашка была права… эти двое придумали душещипательную историю, а Вьюгина им поверила! И почему, черт бы все побрал, не рассказала мне? Впрочем, об этом после.

– С чего ты это взяла? – насмешливо уточнил у Лаймы, ни на грош ей не веря.

– Он сам мне это сказал! Сказал, когда отвозил меня домой, куда ты нас и отправил, как помнишь!

О, да! Это я помнил от и до. И еще тот факт, что бывшая невестушка тогда была, мягко говоря, под шафе. Значит, потом они поехали куда-то, наклюкались и изобрели план «перехват». Вот до чего алкоголь доводит!

– Так и сказал? – не удержавшись, невесело рассмеялся я. – Лайма, я умираю?

Она закатила глаза, потом тяжело вздохнула.

– Ты такой черствый, Павел! Да! Он так и сказал! – Лайма прищурилась и выдала: – Лайма, я умираю…

Ее глаза расширились, тонкие пальцы зажали пухлый рот. Она ошарашенно уставилась на меня, я – вцепился взглядом в лицо бывшей.

– Ну?! – потребовал я продолжения.

– Я умираю… от любви к ней…

Что же блин за стадо баранов кругом, а? Дальше все было яснее ясного, но я предпочитал услышать все из первоисточника, который во время той поездки был переполнен зеленым змием. Да так, что придумал себе черт-те что.

– Ты сказала об этом Снежане… но она тебя не так поняла.

– Павел!

Лайма бросилась ко мне, схватила за руку и посмотрела снизу-вверх умоляющим взглядом. И я, впервые за долгое время, видел, что она искренна.

– Я сказала Снежане, что Леня умирает… но не сказала, отчего!

– Ясно.

Пожалуй, это короткое слово за сегодня стало моим девизом. Высвободившись, я направился к выходу из квартиры. Лайма устремилась за мной.

– Подожди меня! Я сейчас оденусь и мы вместе поедем к Снежане! Я все ей объясню! Я скажу, что это я не расслышала! – затараторила она.

– Не нужно, – отрезал я, оборачиваясь на пороге. – Больше не лезь в это все. Поняла? И перестань слушать сопли-слюни мужиков, которые они льют тебе в пьяные уши.

Через десять минут я ехал домой. Мне предстояло очень многое обдумать. Пока не знал, что стану делать дальше, но поразмышлять обо всем желалось.

А уже завтра, на трезвую голову, решу, чего хочу.

Или – чего не хочу.

На следующий день телефон пришлось отключить с самого утра. Он разрывался звонками любопытствующих, которые прямо с рассвета поставили себе цель – разузнать, на ком же женится Мельников Павел. Папарацци не подвела, да я в ней и не сомневался.

Впрочем, об этом я думал в самую последнюю очередь. Все мои мысли были поглощены решением важного вопроса. Почему вдруг на меня накатывает совершенно идиотское желание не говорить ни о чем Снежане? Не рассказывать ей, что Леня если и умирает, так вовсе не от того, что она там себе уже напридумывала. Просто оставить все, как есть. Ведь я же не был девицей на выданье, способной обиженно дуть губы, не