Сильная и независимая - Юлия Резник

Была ли я хороша на фото? Насколько, по шкале от одного до десяти? Эта малолетка нас сравнивала?

Трясущимися руками выхватываю телефон и начинаю в спешке листать свою страничку. Я — звездный визажист, да. Поэтому в моем профиле преимущественно не мои фото. А на тех, где меня запечатлели в процессе работы, я стараюсь держаться в тени клиента. Но все же тут можно найти и мои снимки. На которых я…

— Слушай, ну тут вот вроде ничего, а? — вскидываю полный надежды взгляд на девочек.

— Юлька, с ума сошла, что ли?! Давай еще начни комплексовать из-за своего мудака.

— Она молодая.

— И что? Ты ей и молодой дашь форы. Вообще ничего примечательного. Глянь — и успокойся.

А может, и правда? Решительно берусь за телефон.

— Только смотри не лайкни — спалишь нам всю контору.

— Девочки, я говорила вам, что вы страшные люди? — с благоговением шепчет Стася.

— Сила трех, — кивает Алла, напрягая бицепс.

— Теперь четырех, — парирую я, отбрасывая айфон. — И правда — никакая.

— За это и выпьем. Как думаете, когда Эдик вернется, посыпая голову пеплом?

— Думаете, вернется? — вскидываюсь я.

— А ты его, никак, назад принять собралась?! — негодует Рындина.

— Тебе легко меня осуждать. А у нас дети, жизнь налаженная… — закусив щеку, чтобы не расплакаться, отворачиваюсь к окну.

— Я тебя не осуждаю ни в коем случае. Просто, хорошо тебя зная, не верю, что ты сможешь простить измену.

— Эдик говорил, что у них еще ничего не было, — напоминаю я. — Он хотел сначала поговорить.

— Так вроде разговор состоялся, — разводит руками Рындина, ставя мне шах и мат. В конечном счете теперь у него и впрямь не осталось повода себе в чем-то отказывать. Может, он уже на всех парах летит к ней. И Алка, конечно, права. Никогда я этого не прощу. Прикинуться, что простила, смогу, да… Но искренне, от души — вряд ли. А значит, что? Значит, без вариантов.

— За новую жизнь, что ли? — поднимаю, храбрясь, бокал.

— За новую жизнь, новые впечатления и новых мужиков. Что-то мне подсказывает, чем скорее ты пустишься во все тяжкие, тем легче переживешь развод.

— Бред какой-то. Не собираюсь я никуда пускаться.

— Почему? Сильнее всего на тебя сейчас давят предрассудки, связанные с тем, что он первый. Разве я не права?

— Есть такое, — неожиданно понимаю я. — Даже странно. Никогда бы не подумала…

— А я про что? Убирай вот это «единственный» из уравнения жизни, и офигеешь, до чего оно упростится. Ну, что ты глазами на меня хлопаешь?

От необходимости отвечать меня избавляет приход курьера. Но разобраться в своих чувствах эта короткая отсрочка, конечно же, не дает.

— Вот. Мы тебя уже зарегистрировали. Не благодари.

— Где зарегистрировали? — вскидываю брови.

— На сайте знакомств.

— Постойте, — возмущаюсь я. — Я понимаю. Вы хотите меня поддержать. Но… Девочки, прошло слишком мало времени! Я не могу вот так сходу перестроиться от «надо нажарить котлеток любимому мужу» до «а не потрахаться ли мне с первым встречным?».

На глазах выступают пьяные слезы. Мне дико обидно. И очень-очень больно.

— Кажется, у меня в груди дыра, — всхлипываю. — Прямо здесь, — касаюсь рукой солнечного сплетения. — Думаете, ее так п-просто з-заткнуть м-мужиком?

— Юлька, да не плачь ты! Как лучше хотели, да, девочки? А если ты против, так мы и не настаиваем.

— Спасибо! Я это очень ценю, правда… Но давайте пока отложим эту тему, ладно? Я еще и сама не знаю, как жить.

— Конечно-конечно. Мы даже подскажем. Лер, ты же прихватила картишки?

Кивнув, Петрова убегает в прихожку, где оставила сумку с Таро. А вернувшись, тут же начинает тасовать карты.

— Сдвигай.

Делаю, как велят, взволнованно закусив губы. Все мы не верим в подобную ерунду ровно до тех пор, пока первая карта не ложится на стол. А там какой-то казус случается — не иначе. И вот ты уже, затаив дыхание, ждешь — а вдруг. Ну, вдруг там впереди…

— Ну?! Мужик, Лер? Что ты тянешь кота за яйца? Брюнет? Блондин? Богатый? Бедный?

— Зачем нам бедные?

— Ну, если молодой, то это простительно. Главное, что там за амбиции, правда, Стась? Лерка, говори, чего видишь…

— Ну, точно не мужика, — вздыхает Петрова.

— А что тогда? — допытывается Стася.

— Вагон работы.

— Работы? — скисаю я. Нет, поймите правильно, свое дело я нежно люблю. Но то, что мне предстоит вагон работы — для меня совершенно не новость, лето на носу — свадебный сезон. Мой график расписан на пять месяцев вперед.

— Ага. Какой-то большой проект. Нет. Огромный… Что-то совершенно новое.

— Я подумывала набрать курс по обучению макияжу… — сообщаю я, чтобы подогнать Леркино пророчество к своей реальности.

— Нет, не то. Этим ты еще никогда не занималась. Какой-то новый для тебя бизнес.

— Даже не знаю…

— Юль, да это же про наш проект! Новый и большой! — вскакивает Стася.

— Что за проект? — с подозрением интересуется Алла — не нравится ей, что у нас со Стаськой появились свои секреты, хотя это и секретом не назовешь, так… Поговорили — и разбежались. Слишком нереальной показалась мне озвученная Стасей идея.

— Я же химик, вы помните? Так вот, у меня возникла идея запустить косметический бренд. Со своей научной лабораторией, разработками и прочим. Юля в этом смысле — идеальный партнер. У нее огромный опыт и в самой бьюти-индустрии, и в ее маркетинговой составляющей. Плюс… Юля Мо — сама по себе бренд. Я предложила ей равноправное партнёрство, — выпалив эту тираду, Стаська хватает бокал и залпом его осушает.

— А ты что? — интересуется Лерка, глядя то на Стаську, то на меня.

— Да что я? Предложение, конечно, интересное. Но у меня нет таких денег. А если брать кредит — с нынешней ставкой мы вылетим в трубу быстрее, чем снимем офис.

— Деньги есть у меня! — выпаливает Стася. — Точнее… Не у меня. А у папы. Но я попрошу — он даст. Это сто процентов.

— У папы, значит, — задумчиво тянет Алла. — Стасенька, а кто у нас папа, а?

Глава 3

— Ну, папа и папа, — смущенно бормочет Стася, отворачиваясь к окну.

— Твоя же фамилия — Наумова? — допытывается Алла.

— Нет, — округляет глаза Лерка. — Только не говори, что твой отец… А чего ты молчала?!

— Того! — вспыхивает Стася. — Вы бы видели свои лица!

— А как ты думала, блин?! Твой отец Наум Наумов! — заходится Алка. — Нет, это уму непостижимо. Скажи, Юль!

А что тут скажешь? Сижу — обтекаю. Если это тот Наумов, о котором я думаю, то… Ни хрена себе! Да этот чувак стоял