Светлана Демидова - У каждого свое проклятье

— У Епифановых, только не у всех.

— Что ты такое говоришь, Нонна? — удивился Борис. — Ничего не понимаю… Какие-то заложники… Что за ерунда?

— Что ж… я тебе сейчас кое-что расскажу… — И она, как могла подробно, передала ему разговор с Ириной и собственной сестрой.

После ее рассказа Борис долго молчал, потом спросил:

— Ну и что Ира? Узнала что-нибудь у матери?

— Пока не звонила. Может быть, не было возможности. А ты, Боря! Ты, самый старший из детей Галины Павловны, неужели ничего не знаешь про своих умерших братьев?

Епифанов покачал головой.

— Особенно странно, что не знаешь про того, который, как говорила Маринке ваша мать, родился между Павлом и Ириной. Она почему-то так и сказала: между Павлом и Ириной, хотя между ними был Леша. А ты, Боря… ты ведь помнишь, как родился Павел?

— Так… кое-что… мне всего четвертый год тогда шел.

— Видишь, даже трехлетний кое-что помнит о таком событии, как рождение брата. Как же ты можешь не помнить того, кто родился, когда ты был старше?

— Не понимаю… Ерунда какая-то… Как принесли домой маленького Лешку, я уже четко помню… Не было у моих родителей никаких детей, кроме нас четверых!

— А может быть, Галина Павловна имела в виду детей от другого человека? — предположила Нонна.

— Это в каком же смысле?

— Ну… может быть, у нее были дети еще от кого-нибудь, помимо Аркадия Матвеевича?

— Да ты что?! — вскинулся Борис. — Мои родители всегда любили друг друга!

— Ты можешь не все о них знать…

— Брось, Нонна! Ты же видела моих стариков! Да на них же без умиления смотреть было нельзя!

— И все-таки ты можешь чего-то не знать, Боря… Особенно о том, что было с твоей матерью до встречи с Аркадием Матвеевичем.

— До встречи с отцом — да, могу и не знать, но когда они были женаты…

— Тебе могло быть, скажем, пять лет, — перебила его Нонна, — когда Галина Павловна вдруг неожиданно встретила свою первую любовь, от которой и был первый умерший ребенок. Чувства могли в ней вновь взыграть, и она (ты уж извини) изменила твоему отцу…

— Да ну… Чушь собачья… Но даже если предположить, что все было именно так, как ты говоришь, то не мог же ее ребенок умереть абсолютно бесследно! Должны же быть хоть какие-то похороны… Могила, наконец…

— Что-то должно бы, конечно, остаться…

— Ну вот… Хотя…

— Что? Ты что-нибудь вспомнил, Боря?

— Нет… то есть я про другое… В общем, почему-то вдруг вспомнился один странный документ…

— Какой? Где ты его видел? Чей он? — засыпала она его вопросами.

— Понимаешь, я однажды никак не мог найти дома свой институтский диплом. Решил, что оставил его у родителей. Перерыл все ящички в серванте, где лежали документы, старые фотографии, письма и прочий бумажный архив. Неожиданно мне попалось странное свидетельство о рождении…

— Странное? — почему-то испугалась Нонна.

— Да. В нем говорилось о рождении Епифанова Егора… кажется… Степановича. Словом, я могу сейчас перепутать отчество, но точно помню, что оно было не отцовским. Я тогда же бросился к матери с вопросом, что это за Егор. Она вырвала у меня свидетельство из рук с воплем: «Надо же! Так и не отдали!» Я, разумеется, спросил кому. Она сказала, что как-то заезжали дальние родственники и оставили. Даже собиралась в тот же день отослать им свидетельство по почте.

— Отослала?

— Откуда же я знаю! Больше я в их ящиках не рылся, потому что диплом нашел.

— Боря! Это он! — почему-то шепотом проговорила Нонна.

— Кто?! — удивился Борис.

— Ну… один из умерших детей…

— Он же Епифанов, а ты утверждаешь, что мать родила их не от отца…

— Но ведь отчество-то другое! А фамилия ваша, потому что Аркадий Матвеевич, любя твою мать, мог ей все простить и усыновить ребенка!

— Но тогда бы у него было и отчество отцовское!

— Ну… вообще-то… да… А год рождения этого Егора ты, конечно, не помнишь?

— Конечно, не помню.

— И что ты на этот счет думаешь?

— Представь, до сегодняшнего дня вообще ничего не думал! Не вспоминал даже!

— А теперь?

— Да и теперь я склоняюсь к тому, чтобы принять на веру слова матери. Наверняка свидетельство оставили у нас дальние родственники.

— О которых ты никогда не слышал! — саркастически заметила Нонна.

— Ну… так они же дальние…

— Брось, Боря! Какие уж у вас могут быть необыкновенно дальние родственники с фамилией Епифановы, если у твоего отца, не считая родной сестры Ольги, было всего только два двоюродных брата, которые могли передать детям свою фамилию. Но ты же знаешь их детей?

— Да, у нас два троюродных брата. Один из них — Димка… В детстве худющим таким был… Мы с ним учились в параллельных классах, а после школы он затеял какую-то ерунду… кажется, с духовной семинарией… Всей нашей семье это не нравилось… Потом он куда-то уехал. С тех пор я о нем ничего не слышал. Честно говоря, даже и не знаю, что с ним сейчас. А второго брата зовут Сашкой. Это как раз у него дети наркоманы.

— Так вот: даже если предположить, что этот Егор — какой-то внебрачный сын одного из братьев твоего отца, то и отчество у него должно быть соответствующее!

— Нет, точно он был не Федорович и не Иванович. Это я запомнил бы.

— Вот видишь!

— Ну… вижу… — растерялся Борис. — И что теперь с этим делать?

— По-моему, есть смысл разузнать об этом подробнее?

— Каким образом?

— Не знаю… Может быть, спросить у Галины Павловны напрямую?

— И как ты себе это представляешь?

— Никак пока не представляю, но можно и придумать, если постараться.

Борис помолчал немного и спросил:

— Может быть, не стоит ворошить прошлое? Как там у Пристли: не будите спящую собаку!

— Знаешь, Боря! Если бы кто-нибудь догадался разбудить эту собаку пораньше, возможно, в вашей семье не было бы такого количества несчастий! — выпалила Нонна.

— То есть ты всерьез считаешь, что Федор Никодимович, отговаривая мать выходить замуж за отца, имел в виду что-то совершенно конкретное?

— Я в это теперь твердо верю! Слишком много смертей, Борис! Слишком! Вспомни хотя бы, сколько ни в чем не повинных детей погибло: Ванечка, Нина, Аленка твоя… Маришка всерьез боится за Анечку и Сережку.

— Но ведь Аленка… — Борис побагровел и с настоящей угрозой в голосе спросил: — Не хочешь ли ты, Нонна, снять таким образом вину с нас с тобой?!

— Я не считаю себя виноватой! — запальчиво крикнула ему Нонна, тут же соскочила с постели и закуталась в халат. — И вообще! Я не звала тебя сюда! Немедленно смени тон или…

— Или что?! — жестко спросил Борис.