Светлана Демидова - У каждого свое проклятье

— Какого черта… — непослушными губами проговорила Нонна.

— Трудно сказать, кто меж нами с тобой проскочил: черт или ангел… Ты-то как думаешь?

Она не ответила. Она не хотела отвечать. Она вообще не хотела с ним разговаривать. Лучше расстаться сразу, потому что потом хоть в петлю… Он все так же красив. В смоляных кудрях серебрятся седые пряди, но это не портит его и нисколько не старит…

Нонна нервными движениями сняла окончательно сбившийся на сторону шарф, сунула его в карман и подскочила к подрулившей к остановке маршрутке. Она даже не обратила внимания на номер, потому что значения это не имело. Она должна скрыться от Епифанова и сделает это незамедлительно.

Борис не дал ей сесть в маршрутку. Он резким движением сорвал ее за локоть прямо со ступеньки.

— Какого черта! — опять зло выкрикнула Нонна. Она уже взяла себя в руки и не позволит, чтобы всякие Епифановы…

— Не валяй дурака, — сквозь зубы проговорил он и прямо на остановке прижал ее к себе.

Нонна попыталась выключить все органы чувств. Она не станет вдыхать его такой знакомый запах. Она не будет больше смотреть в его бездонные глаза. Она не собирается слушать, что он еще скажет сочным голосом с раскатистым «р-р-р». Она уже не Нонна. Она бездушный манекен, резиновая кукла. Он ничего от нее не добьется.

Епифанов и не собирался ничего добиваться, по крайней мере на остановке. Он резким движением отстранил Нонну от себя, крепко подхватил ее под локоть и повел в сторону дома. Что ей было делать? Скандалить и вырываться? Он молчал. Она молчала тоже. Возле подъезда все-таки вырвалась и спросила:

— Что тебе надо, Борис?

— Поговорить, — отозвался он.

— Говори здесь.

— У тебя дома сын? Или… его отец?

— Никого, — не смогла обмануть его Нонна.

— Тогда пошли! — Он опять вцепился в ее локоть, за который и потянул сначала к подъезду, а потом к лифту.

Уже в квартире Нонна опять спросила:

— Чего ты хочешь?

Епифанов молча снял куртку, бросил ее на стоящий у стены узенький диванчик, потом помог раздеться Нонне и, не глядя на нее, быстро прошел в комнату. Она смотрела ему вслед. Через минуту Борис опять вышел в коридор. Его щеки окрасил нервный румянец. Он отер рукой лицо, будто пытаясь убрать с него излишнюю красноту, и спросил глухим голосом:

— Там теперь живет… твой сын?

— Да, — кивнула Нонна.

— А ты? — еще глуше спросил он.

— А я — в комнате Георгия.

Нонна сделала рукой приглашающий жест и зашла в комнату. Вслед за ней как-то неловко протиснулся в дверь Борис. Оглядевшись и сразу отметив вещи, принадлежащие мужчине, он спросил:

— А что… Георгий?

— Что именно тебя интересует? — криво улыбнулась Нонна.

— Ну… как вы? Ирина говорила, что так и не расписались…

— Какое тебе до этого дело?

— Нет, но ты ведь живешь в его комнате…

— И что? Какое тебе-то до этого дело? — повторила Нонна и прислонилась спиной к полированной стенке шкафа.

— Аленка все-таки умерла, — выдохнул Борис, и лицо его болезненно дернулось. — Да ты знаешь, наверно…

— Не дави на жалость, Епифанов, — заставила себя сказать Нонна, все существо которой тянулось к нему: обнять, приласкать, попытаться успокоить… Она заложила руки за спину и посильней прижала их к шкафу, чтобы они ненароком не выдали ему ее желания.

— Я не давлю… это так… мне после ее смерти просто больше не для чего стало жить, понимаешь?

Он уставился ей в глаза горящим взглядом. Нонна отвернулась и через силу вытолкнула из себя:

— А вот до этого мне нет никакого дела…

Борис подскочил к ней, упер обе руки в шкаф так, что она оказалась в их капкане, и рявкнул ей в ухо:

— Врешь! Вот ведь врешь!!! Как меня всего корежило, когда я слышал о тебе, Георгии и вашем сыне, так и тебе должно было выкручивать внутренности при одном только упоминании обо мне!!

— С чего ты взял?! — так же яростно выкрикнула она, выдернула руки из-за спины и попыталась оттолкнуть от себя Епифанова. — Мне ничего не выкручивает, понял? Мне плевать на тебя и на все твои проблемы! Убирайся к своей… Пусть она тебя утешает!!!

— Да я развелся с ней, Нонна! Как только наша девочка умерла, так я и развелся…

— А мне-то… — начала она и не смогла продолжить. Она его любила. И он не мог этого не видеть.

— Не говори так… — шепнул ей Борис и поцеловал в шею рядом с ухом.

Нонна резко дернулась, будто ей было неприятно, но он уже понимал, что она больше не будет сопротивляться. Он еще раз поцеловал ее в шею, немного повыше, потом еще и еще, пока не добрался до губ, которые только этого и ждали. Нонна обняла его за шею и вся отдалась поцелую, о котором мечтала больше семнадцати лет.

— Люблю тебя… тебя одну люблю… — шептал ей Борис между поцелуями. — Только ты моя жена… Единственная… Ты даже не можешь представить, как я маялся без тебя, как мучился…

Нонна вполне могла все это представить. Разве она не мучилась? Да еще как!

— Я тоже с трудом существовала, Боренька… — выдохнула она. — Запретила себе думать о тебе, но все равно думала, думала…

— А Георгий? — ревниво заметил он.

— Не надо! — оборвала Бориса Нонна. — Георгий — хороший человек, но я не смогла составить его счастье. Я на этом свете живу только для тебя…

— Нонна… Нонна… Я сейчас с ума сойду, если наконец не… Давай же только выйдем отсюда… где вы с Георгием…

Несмотря на то что ее всю трясло от волнения, Нонна не могла не рассмеяться:

— Дурачок… Между мной и Георгием мало что было… Но мы можем пойти в комнату сына. Мы с тобой именно там первый раз…

— А вдруг он неожиданно вернется? — встревожился Борис и задержал Нонну в коридоре.

— Сегодня не вернется. Даю тебе слово.

* * *

Когда они уже лежали рядом на диване Нонниного сына, отдыхая и все еще изнемогая от любви, Борис сказал:

— Скажу честно, я пытался лечиться от тебя другими женщинами, но получалось очень плохо. Ни с одной мне не захотелось встретиться во второй раз. В общем, сплошные мучения… Представляешь?

— Я все очень хорошо представляю… — ответила Нонна и вдруг, вспомнив разговор с собственной сестрой и сестрой Бориса, вывернулась из-под его руки. Ей очень не хотелось этого делать, но она понимала: гораздо важнее сейчас разобраться с тем, что сгустилось над головами Епифановых, а значит, и над головой Бориса, а с ним конечно же и над ее собственной. Она посмотрела ему в глаза и сказала: — Знаешь, Боря, похоже, мучения у вас на роду написаны. А мы с Маришкой и Андреем Капитоновым оказались у вас в заложниках…

— У кого это у нас?