Отблеск миражей в твоих глазах (СИ) - De Ojos Verdes

Беззвучно посмеиваюсь над собственным заключением и нехотя забираюсь на переднее сидение.

Иногда лучше не спорить — этой мудрости я научена с детства, но последние два года… укрепили во мне данное убеждение.

Захотелось моему визави поиграть в благородство и проявить традиционную воспитанность, при этом поглядывая на меня волком, — да пожалуйста.

Называю адрес. Барс вбивает в навигатор, я смотрю на выстроенный маршрут в приложении и снова диву даюсь, как далеко оказалась.

Салон машины. Мы. Молчание. Звенящий воздух между нами.

Немного тревожно от пробивающейся ностальгии.

Но чем ближе мы подъезжаем к дому, тем меньше меня интересует навязанное общество Таривердиева. Напрягаюсь, стоит только оказаться во дворе. Из окна проверяю территорию, выкручивая шею. Благо, освещение отличное, фонари яркие. И выдыхаю неслышно с облегчением, понимая, что того автомобиля нет. Обладателя её нет — так вернее.

— Спасибо, что побеспокоился, — произношу вежливо, выбираясь и шагая к багажнику, чтобы забрать покупки.

Барс неопределенно дергает головой, мол, не стоит благодарности. Держит пакеты одной рукой, а второй захлопывает горизонтальную дверцу.

— Донесу. Тяжелые.

— Не надо, я сама справлюсь.

— Будут проблемы, если меня увидят? — щурится слегка, высказывая предположение.

— Не будет никаких проблем, Барс, я живу одна, не в этом дело. Закругляйся уже со своим приступом джентльменства. Спасибо большое, дальше я сама.

После моих слов он неестественно застывает. Так люди часто пытаются совладать с потрясением в первые секунды после какой-то шокирующей новости. Но я не понимаю причин подобной реакции в нашем случае.

Таривердиев моргает, отводит взгляд, пару мгновений смотрит вниз на свои ботинки, а потом стартует в направлении подъезда.

— Эй! — вырывается из меня растерянно.

Бегу следом, готовая отчитать его за своенравность, и вдруг слышу:

— Что, даже на кофе не пригласишь?

— А ты пьешь кофе?

Топчемся у порога, датчик домофона помигивает красным, но я не спешу впускать нас в тепло. Слишком обескуражена происходящим. Барс снисходительно выгибает бровь:

— Пью.

Собственно, почему бы и нет? Курит, пьет кофе. Гладко выбрит.

Два года.

Мы меняемся ежедневно, а тут целых два года.

— Приглашу, — сдаюсь со вздохом и прикладываю таблетку, раскрывая дверь подъезда.

В коридоре квартиры Таривердиев ловко снимает обувь, не расставаясь со своим грузом. Ориентирую его, в какой стороне кухня, и мой гость исчезает за углом.

Иду за ним, попутно включая свет в комнатах. Мою руки и тоже захожу в кухню. Барс повесил куртку на спинку стула и стоит у окна, изучая темный двор. Оборачивается ко мне моментально, услышав шорох.

— Тебе какой сварить?

— Какой сама будешь.

Киваю. Он вновь устремляет взгляд на улицу.

Я в процессе варки пялюсь на его спину. Крепкую и широкую. Намного крепче и значительно шире, чем раньше. Кое-кто усердно контачит с интенсивными физическими нагрузками. Похвально.

Мажу по его плечам.

Черт, ну большой же. Какой Барс большой. Я будто еще меньше стала на его фоне.

— Готово, — зову, кладя чашки на стол.

Есть хочу жутко. И так голодная была, еще и после стресса. Поэтому, совершенно не стесняясь, беру один из наскоро сварганенных бутербродов, вгрызаюсь в него с наслаждением, а потом толкаю тарелку ближе к гостю. Он игнорирует, я не настаиваю.

Задумчивый, отстраненный. Иногда мимолетно пересекаемся глазами в ходе светского кофепития. Не заговариваем.

Поверхностное приятельство, я помню. Поддерживаю обозначенные им рамки, не задавая никаких вопросов. Человек довез и помог мне с тяжелыми пакетами, я пою его кофе. Всё. Бартер. Сейчас Таривердиев уйдет — и мы вновь максимум пересечемся где-нибудь случайно. Чужие. Незнакомые друг другу.

И внезапно тишину нарушает тихое:

— Лусинэ, тебя кто-то преследует?

Чудом удается не поперхнуться горячим глотком. Невозмутимо беру следующий бутерброд, беспечно выпаливая:

— Кроме тебя? — намеком на уже вторую встречу.

— Хорошая попытка.

Пожимаю плечами и не даю никаких комментариев.

— Твой дед отпустил тебя одну? В Москву? — продолжает напирать Барс.

— Да.

— Нонсенс. Даже со мной тогда не хотел…

— Многое изменилось, — перебиваю спешно, мои семейные дела его не касаются.

— Безопаснее было бы снимать с кем-нибудь квартиру.

— Я размещала объявления, никто не откликнулся. Дорого. Аренда высокая, потому что район хороший, студентам не по карману. И потом… а кто сказал, что это безопаснее? Мне могла попасться не самая добропорядочная соседка. Зато теперь я рада, что всё так сложилось, не представляю себя делящей быт с кем-то посторонним. Пока есть возможность, наслаждаюсь одиночеством.

— Я закурю? — резко меняет тему.

— Кури. Пепельницы у меня нет, можешь использовать блюдце.

Барс так и делает. Берет блюдце и идет к окну, открывает совсем немного, чтобы комнату не заволокло холодом.

Наблюдаю, как чиркает зажигалкой, затягивается. При этом скулы сильно выделяются. Непривычно видеть его без щетины.

— Твой дед. Тебя. Одну. В Москву, — повторяет неверяще. С паузами.

Ощущаю запах никотина. Не знаю, зачем это делаю, но жадно вдыхаю его. Отторжения нет. Удивительно.

— Меня возьмешь в соседи? — рассекает пространство неожиданный вопрос.

Полушутливый, что ли?..

Я хмурюсь, но отвечаю насмешливо:

— Я и ты под одной крышей?

Таривердиев не реагирует, занят сигаретой. И в его уверенных движениях сквозит некая вдумчивость. Нет там ни капли потешности.

— Ты, блин, серьезно, Барс? Это не шутка? — понимаю вдруг. — У тебя проблемы с жильем?

— Можно и так сказать, — протягивает неторопливо. — Далековато от работы и института, собирался искать другие варианты, времени нет совершенно. Ходить, смотреть, выбирать.

Я молчу, вникаю в услышанное.

Он заканчивает, закрывает окно и возвращается с блюдцем к столу. Впиваюсь глазами в окурок, у меня какой-то острый приступ дезориентации, надо за что-то зацепиться и сосредоточиться.

— Озвучь мысли, — садится на свое место. — Я не понимаю субтитры на твоем лице.

Ровный тон прокатывается по коже, я невольно сжимаюсь вся, хочу избавиться от неприятных ощущений.

А потом поднимаю глаза, мы устанавливаем зрительный контакт.

И я не могу выпалить твердое «нет», которое виснет на кончике языка. Потому что есть в глубине таривердиевского взгляда нечто такое… капитальное, от чего стопорюсь.

— В прошлую встречу ты спешил от меня отделаться, в этот раз предлагаешь съехаться на длительный срок.

— Обстоятельства динамичны.

Меня не устраивает обтекаемое объяснение, но ведь в этом весь Барс — попробуй вытяни хотя бы лишнее слово.

Развалился тут на моей территории, предлагает жить вместе. И нормально ему, ничего критического не видит.

— Я оплачу аренду, — выдвигает аргумент, от которого становится смешно.

— Дедушка оплатил квартиру на год, в этом нет нужды. Даже если я соглашусь, денег у тебя не возьму.

— Тогда остальные расходы на мне.

Подаюсь вперед, ложась корпусом на стол:

— Ненавижу, когда ты пытаешься делать из меня дуру, Барс.

— Что не так?

— Всё. Не. Так. Ты ведь лжешь. Поиском квартир для тебя вполне может заняться брокер. Посмотреть, переехать — день или два от силы. Мы друг другу никто, никакой заинтересованности в совместном проживании нет.

— Это логика неработающего человека. Попробуй с моим графиком воплотить то, что перечислила…

— Найти квартиру вместо тебя? Перевезти вещи? — предлагаю, усмехаясь.

Таривердиев проходится по моему лицу своими жгучими глазами. Припечатывает строгостью. И я непроизвольно отдаляюсь, падая обратно на стул.

— Ты болталась на неизвестной тебе улице, оглядывалась по сторонам, когда мы столкнулись. С двумя пакетами из супермаркета, который я увидел у твоего дома. В том случае, когда было бы логичнее закинуть их в квартиру и налегке отправиться на прогулку. Заезжали во двор — ты начала суетиться, выглядывать кого-то. А теперь убеди меня в обратном. Убеди, что ты никого не опасаешься и не боишься жить одна. И что моё предложение тебе совсем не заходит.