Запрещенные слова. книга 2 - Айя Субботина

моментально соглашаюсь, потому что категорически не хочу его отпускать. Даже если умом понимаю, что выспаться мне бы действительно не помешало.

— «Звёздные войны»? - предлагает, ловко справляясь с моим телевизором. Хотя даже у меня иногда с трудом получается с первого раза что-то там найти. - Пятый эпизод, классика. Там как раз про переход на темную сторону силы - тебе зайдет.

— Только если ты не будешь спойлерить, кто чей отец, - фыркаю, но идея кажется идеальной. - И без твоих байкерских комментариев про скорость «Тысячелетнего Сокола».

— Да ну в смысле, Би?! - Слава театрально закатывает глаза. - Это как просить меня не дышать!

Мы устраиваемся на диване, и я, сама того не замечая, придвигаюсь ближе. Фильм начинается, знакомая музыка заполняет комнату, но я ловлю себя на том, что больше смотрю на Славу, чем на экран. Его украшенный пирсингом профиль, рваную челку.

Он замечает мой взгляд и ухмыляется.

— Что, Би? Уже разлюбила Люка Скайуокера и запала на другого красавчика? - подмигивает, а я в ответ слегка смущенно, но уверенно пихаю его локтем в бок.

— Просто думаю, как ты похож на Хана Соло. Такой же наглый.

— Наглый? - Слава смеется, и его рука как-то естественно ложится мне на плечо. - Это комплимент, Би. Хан Соло - идеальный герой этой саги. Но я еще круче - у меня байк есть.

Я не отстраняюсь.

Все настолько правильно, что даже мысли такой не возникает.

На экране Дарт Вейдер душит очередного адмирала, а я думаю о том, как сильно все изменилось. Еще пару месяцев назад я бы не смогла вот так просто сидеть с мужчиной на диване, не ожидая подвоха, не выстраивая защитных стен. А с ним… с ним все по-другому. Легко. Спокойно.

Его тепло, его запах - кожа, чуть-чуть бензина и табака, и чего-то еще, неуловимого, но очень мужского - обволакивают, как плед.

Веки предательски тяжелеют, голоса Люка и Леи смешиваются с гулом в голове. События дня, адреналин, вкусная еда и его убаюкивающий голос делают свое дело. Я борюсь со сном, пытаюсь следить за сюжетом, но моя голова сама собой опускается ему на плечо. Последнее, что я помню - это как его пальцы осторожно опускаются в мои волосы, и тихий шепот: «Спи, Би…».

Я прижимаюсь к нему чуть ближе и мир ускользает.

Просыпаюсь от легкого шороха. Открываю глаза, и пару секунду соображаю, почему я уже лежу на диване, укрытая пледом и с подушкой под головой. Слава стоит у раковины, тихо моет посуду, стараясь не греметь. Телевизор выключен.

Я аккуратно подтягиваю плед повыше к носу, и беззастенчиво пялюсь - на его широкие плечи, на то, как он двигается, очень стараясь меня не разбудить, - и внутри что-то сжимается. Он мог просто уйти, но он здесь, убирает за нами. В моей квартире. Посреди ночи.

У меня в голове не укладывается этот простой, бытовой жест. Он кажется более интимным, чем любой поцелуй.

— Слав, - зачем-то зову его, хотя не собираюсь ничего говорить.

Просто хочу чтобы повернулся.

Хочу увидеть его лицо.

Слава оборачивается, и его улыбка в этот момент - мягкая, без обычной наглости - бьет прямо в сердце.

— Проснулась, спящая красавица? - Вытирая руки полотенцем. - Я уже думал, ты до утра будешь Хана Соло обнимать.

— Очень смешно, - бурчу, но уголки губ предательски ползут вверх. - У меня вообще-то посудомоечная машина есть.

— Ах вот что это за шайтан-машина! - снова немножко кривляется. - Там три тарелки, Би, дел на полминуты.

«Не уезжай», - вертится на языке.

Но пока мой сонный мозг соображает как бы поприличнее это предложить, Слава успевает первым:

— Ладно, Би, я поехал. Спи, тебе завтра еще головы рубить. Если что, звони, ладно? Я всегда на связи. А в выходные - махнем за город. Это не предложение - не отмажешься.

— Идет, - говорю снова предательски заплетающимся языком.

Он подходит ближе, наклоняется, поправляет плед.

Пальцы на секунду касаются моей щеки. Я хочу сказать, что это лучший вечер в моей жизни - самый-самый. Но снова не нахожу правильных слов.

Слава уходит, тихо прикрыв за собой дверь, и замок щелкает, как точка в конце предложения.

И моя квартира вдруг кажется очень пустой, слишком большой и невыносимо тихой.

Глава восьмая

В офис следующим утром я приезжаю с холодной тишиной в голове. Сорок восемь часов, которые мне «подарил» Орлов, сегодня кажутся гоночной трассой, и я точно знаю, как по ней лететь и как вписаться в каждый поворот, чтобы меня не вынесло за барьер. И даже планирую прийти к финишу первой. Воспоминания о вчерашнем вечере - о тепле плеча Славы, о его смехе, запах «ворованных» георгинов в моей квартире - становятся моим личным топливом на эти два дня.

Я собираюсь вдавить педаль газа в пол и… как минимум вышвырнуть за борт одну оборзевшую суку.

Воздух в здании еще сонный, разбавленный первой чашкой кофе которую моя верная Амина (приехавшая так же рано) вносит мне в кабинет как чашу вина перед боем. Мы «сверяем часы» - прогоняем план действий, вносим пару коррективов. Я должна успеть хотя бы до трех, потому что, если все сложится удачно, в этому времени я уже раздобуду контакты Петрова и убьюсь - но заставлю его встретиться со мной лично.

Заседание созданной мною комиссии я собираю не в главной переговорной, а в небольшом, нейтральном кабинете. Никакого пафоса, только работа. Кирилл приходит с непроницаемым лицом, но осторожным любопытством во взгляде. Глава службы безопасности Юрченко - само воплощение сторожевого пса на посту, а наш пиарщик Семенов выглядит как человек, которому наконец-то бросили спасательный круг.

Я не разыгрываю драму. Просто кладу на стол распечатку той самой служебной записки. Моей записки. С моей рекомендацией сохранить ценные кадры. И с размашистой, презрительной резолюцией Резника.

— Коллеги, - держу голос ровным, - это первый документ, который я хочу приобщить к служебному расследованию. Как видите, моя позиция по увольнению Петрова была прямо противоположной той, которую мне приписывают в прессе.

Тишина в кабинете становится напряженнее. Лица присутствующих меняются - отмечаю это с маленьким личным триумфом. Кирилл медленно берет лист, надевает очки, и его губы сжимаются в тонкую линию. Семенов облегченно выдыхает. Он понимает: у них появился шанс выстроить защиту, а не просто посыпать