Ненужная мама. Сердце на двоих - Вероника Лесневская

- Дай хоть зашить, Руст… - и отборный русский мат.

Улыбаюсь в кислородную маску, что ложится на мое лицо. Двойняшки родились, живые и здоровые. Семья за ними присмотрит. Я сделала все, что могла. А остальное уже неважно.

Глаза закрываются…

Последнее, что я слышу, - это писк кардиомонитора.

Глава 20

Гордей

Приборы панически пищат, возвещая о беде. Меня охватывает острое желание заткнуть уши ладонями, зажмуриться и заорать в унисон, но я сохраняю внешнюю непоколебимость, сжимая ледяную женскую руку.

Я нужен ей сейчас…

Пустой, стеклянный взгляд устремлен на кардиомонитор, где ползет идеально прямая линия. Врачи делают все возможное, а я отупело сижу рядом в роли мужа, которого в порядке исключения коллеги допустили на операцию. Родственников не лечим – негласное правило, и в данный момент я четко осознаю, почему… Сердце дико болит, руки дрожат, когда видишь, КТО лежит на операционном столе. Знания и опыт улетучиваются, а ты сам из успешного доктора превращаешься в слабого человека, который просто любит и… теряет.

Разряд. Еще один. Адреналин.

Я не имею права вмешиваться, но после нескольких безуспешных попыток вытащить ее с того света - не выдерживаю.

Мне пытаются всучить мяукающего ребенка, а я отмахиваюсь от свертка, поднимаюсь с места и становлюсь рядом с кардиологом. Он тоже профессионал, но не бог. Как и я… Включаюсь в работу, помогая ему реанимировать мою… теперь уже пациентку. Стараюсь забыть на секунду, насколько она ценная для меня, и абстрагироваться.

Сам беру в руки дефибриллятор.

Прямая дергается на мгновение – и опять превращается в тонкую нить.

Не уходи, прошу!

Врач во мне признает, что все кончено, и отмечает время смерти, а мужчина… медленно погибает вместе с ней. Оба не справились.

Я потерял ее. Это полностью моя вина.

Бросаю взгляд на бледное, безжизненное лицо и открываю рот в немом крике. Вместо жены на холодном столе…

- Вика… Нет!

Просыпаюсь в лихорадке и сразу же хватаюсь за телефон, проверяя список пропущенных.

Ни-че-го. Пусто.

На часах десять вечера, а она так и не перезвонила. Я каждые пять минут смотрел на дисплей в ожидании сигнала. Ни на миг не выпускал трубку из рук, даже когда провожал родителей и укладывал Алиску. В какой-то момент я вдруг отключился у детской кроватки, будто у меня внутри аккумулятор сдох.

Сейчас дочка ворочается, потревоженная шумом и, наверное, моим голосом. Не исключаю, что я звал Вику во сне. Слишком реалистичным был мой кошмар.

Аккуратно укачиваю малышку, а сам гипнотизирую контакт Богдановой.

Первый порыв – набрать ее номер, несмотря на поздний час и наш уговор. Наплевав на все, я поддаюсь ему.

Спустя долгие месяцы разлуки я осознал и принял неизбежное: Вика очень дорога мне. До боли. Но ведь это не значит, что ее постигнет та же судьба, что и мою жену?

На этот раз я все сделал правильно! Я уверен, черт возьми!

С ней ничего не могло случиться! Я спас ее и отпустил, что в нашей ситуации было лучшим исходом… Однако долгие гудки заставляют мои внутренности скрутиться в морской узел.

Трубку так никто и не берет. Я не сдаюсь. Настойчиво звоню еще раз. И еще… Телефон нагревается в руке, а я сбиваюсь со счета, сколько вызовов улетает в никуда.

Разозлившись, оставляю Алиску и вылетаю на кухню. Нахожу на столе начатый отцом коньяк, наливаю себе в обычную кружку – и выпиваю залпом. Алкоголь обжигает горло. Морщусь. Черт, я забыл, когда употреблял в последний раз. Очень давно.

Обреченно падаю на кухонный уголок, откинувшись затылком на холодную, твердую стену. Нервно вожу пальцем по дисплею телефона. Проходит минута, две… Неизвестность душит, а тревога не отступает.

- Богданов, мать его…

Спохватившись, судорожно ищу контакт ее брата. Тяжело сглатываю, услышав в динамике ленивый, сонный мужской баритон. Поздно для звонков, но я в таком неадекватном состоянии, что мне все равно.

- Привет, Назар, можешь выяснить, что с Викой? – говорю, будто прыгаю с места в карьер. Спешу, не желая тратить драгоценное время. - Не могу ей дозвониться.

- Наверное, потому что она не хочет тебе отвечать, - жестко перебивает он. – Мы общались сегодня, у нее все хорошо.

- Давно? Мы тоже созванивались вечером, но я хочу знать, что происходит с ней прямо сейчас. В эти минуты, - настаиваю, постукивая указательным пальцем по столу. - Считай это интуицией.

- Бред какой-то на ночь глядя, - устало сокрушается он, но все-таки сдается. – Хорошо, подожди.

Киваю потухшему дисплею, вновь тянусь за бутылкой, делаю глоток прямо из горла. Подумав, выплевываю в кружку. Не хватало еще напиться до беспамятства и Алиску потерять.

Подскакиваю на ноги, нервно меряю шагами пол. Сделав круг, сажусь на край столешницы. Отталкиваюсь, опять встаю. Мечусь к окну, открывая его нараспашку.

Телефон упрямо молчит.

- Да вы издеваетесь надо мной! – выплевываю в пустоту.

Психанув, сам звоню Назару. Занято…

Мне так хреново, как не было никогда. Я предчувствую, что случилось что-то плохое, но никак не могу на это повлиять. Руки невольно сжимаются в кулаки, которыми я упираюсь в подоконник. Часто и шумно дышу, впиваясь бездумным взглядом в ночное небо, усыпанное звездами. Все мои мысли с Викой.

Вбираю свежий воздух полной грудью, но кислорода все равно не хватает. Легкие стягивает жгутом, беспощадно давит и вдруг… резко отпускает.

Телефон оживает в стиснутой ладони.

- Что с ней? – рявкаю в трубку.

- Уже все нормально, - растерянно произносит Назар. Его тон заметно изменился, будто за это время у него перед глазами вся жизнь промелькнула, а теперь он пытается отойти от шока.

- Уже? – цепляюсь за слово. - А что было?

Молчит. Медлит. Скрывает от меня что-то важное.

- Не беспокойся, Гордей, сейчас Вика в порядке. Клянусь. Все у нее будет хорошо, - выделяет каждое слово, и я ему верю. Постепенно остываю и успокаиваюсь. - Хочешь, чтобы я передал ей что-нибудь?

- Нет, - отрезаю после недолгой заминки. - Пусть сама мне позвонит, как сможет.

- Передам, но ничего не обещаю… Гордей, - делает