Измена. Не делай мне больно (СИ) - Шевцова Каролина

- Вот уж глупости!

Я фыркнула и отбросила плед в сторону, а потом опустилась щекой Сереже на живот. От его рубашки пахло порошком, парфюмом и чем очень теплым, родным. Человеком, которого я знала всю жизни и не замечала до этой ночи. По телу разливалось горькое чувство вины. А лучше бы первые всполохи любви. Как жалко и как глупо…

- Спасибо тебе, Сережа, - он гладил мои волосы, осторожно касался пальцами затылка, рисуя не шее причудливые узоры, пока я не заснула.

Пробуждение было тяжелым. Как после похмелья, я с трудом открыла глаза, не понимая, что вокруг.

Солнце и пустота. Фридман раздвинул шторы, прежде чем уйти от меня. Мягкие лучи крались по подоконнику к изголовью кровати, но так и не добрались до моего лица. Я потянулась и коснулась ладонью простыни, где еще недавно лежали мы двое. Ткань была холодной, Сережа ушел больше часа назад. Все аккуратно прибрал и даже вымыл посуду. Типичный Фридман.

Я еще крутилась на кухне, когда услышала звук хлопнувшей двери.

- Решил вернуться, - радостно прошептала и кинулась в коридор, чтобы встретить Сергея. Заспанная, в нелепом платье, с гнездом на голове и улыбкой до ушей.

Впрочем, улыбка завяла так же быстро, как и расцвела.

Передо мной стояла мой муж.

Глава 27

- Викуш, голодный как волк, есть что-нибудь пожрать?

- Слипшиеся макароны и остывший суп.

- Звучит нереально аппетитно, давай все и сразу, а я пока отмоюсь, если бы ты знала в каком дерьме я побывал.

- У тебя выключен телефон.

Медленно, как в черно-белом фильме с заевшей пленкой, я иду по коридору за Сашей. Тот стягивает на ходу свитер, спускает штаны, кидает на консоль летную фуражку, которую зачем-то притащил домой, и заходит в ванную. Он оставляет дверь открытой, но из-за душа я почти не слышу, что говорит Кораблев.

А он все не замолкает. Рассказывает что-то, шутит, и сам же смеется, пытается передать интонациями важность своих слов, пока я стою в проходе и качаю головой:

- Ничего не слышу.

И ничего не вижу, - из-за клубов пара я едва угадываю очертания своего мужа.

И ничего не чувствую.

Меня здесь будто нет, та Вика, которую я знала куда-то испарилась, оставив вместо себя пустую оболочку.

Наконец Саша выходит из душа, он натягивает на бедра пижамные штаны. Те болтаются на животе – холостяцкая жизни не пошла ему на пользу. Муж сильно похудел и сейчас выглядит болезненно.

- Где ты был, - наконец спрашиваю я.

- Говорю же, ездил продавать нашу ласточку. Этот хрен с горы уперся и ни в какую не хотел приезжать сюда. Привези да привези.

- Какую ласточку?

- Нашу машину, Викуш, ну ты чего, - Саша обхватил мое лицо руками и быстро поцеловал меня в лоб: - не тормози. Говорю, тачку продал.

- Ты же не хотел?

- Я и в долг жить не хотел. Надо как-то кредиты закрывать, крутиться, жить дальше. Сейчас погасим все кредитки и займы, потом оформим банкротство, квартиру забрать не смогут – единственное жилье. Сделку придется на тебя повесить, там нужно не работать какое-то время, да ты ж и так не работаешь. А потом…

- Почему ты не отвечал на телефон?

Саша замолкает и серьезно смотрит на меня. Во взгляде осуждение, и детская обида, как будто я не дала договорить что-то очень важное. Сбила с мысли и он забыл, что сказать дальше.

- Сел же, говорю.

- И ты не мог попросить зарядку где-нибудь в кафе?

- Вик, ну ты чего? Я мчался до Троцка, три часа ходу, чтобы забрать этого придурка. Потом осматривал с ним машину, вез его обратно. Он, кажется, бэху взял, только потому что я его бесплатно прокатил. Сейчас посплю, и пойдем оформлять сделку.

- А не позвонил почему?

Я повторялась. Но у меня закончились все другие мысли. В голове осталось три столба на которых висели красные флаги, как предупреждение об опасности. Что бы ни было дальше с Кораблевым, как бы он себя не вел, я больше не смогу ему верить.

- Ну, идиот, прости! Думал только о том, как деньги поскорее получить, как закрою часть наших проблем! Вик, ну я правда ни с кем больше не был, как ты меня из дома выгнала, так все, бабка отшептала. У меня даже член больше ни на кого не стоит! Может ты реально к гадалке ходила, - он с легкой надеждой посмотрел на меня.

А мне стало неприятно. Все эти истории, у кого как стоит меня больше не касались. Грязь, в которой я не хотела мараться.

- Пойдем, я разогрею суп.

Кораблев шел за мною следом. По пути он схватил оставленную фуражку и принялся крутить ее в руках. Поймав мой взгляд, пояснил:

- Да забрал из машины, не оставлять же там.

- Понимаю.

- Я завязал со всем этим, Вик. Небо, облака, птицы – херня все это. Было и было. Сейчас немного очухаюсь и буду себе нормальную работу искать. На земле.

- Ты сам в это веришь?

- Думаешь вру? А такое тебе как?

Саша подошел к окну, распахнул его и выкинул на улицу фуражку. Та блином закрутилась в небе и эффектно опустилась в коричневую снежную жижу. Мы молча стояли перед окном и смотрели за последним символом Сашиной мечты.

- Шапка эта же не при чем была, - тихо произнесла я, - зачем выкидывать.

- Я не могу тебя потерять, Вика, - прошептал Саша мне прямо в затылок. Сильные пальцы сжали меня за плечи, он прижимался ко мне всем телом, так что я ощутила его возбуждение в районе своих ягодиц. Саша хотел меня. А я хотела сдохнуть.

- Суп кипит, - я извернулась и обогнула его стороной, чтобы мы больше не касались друг друга.

Ели молча. Кораблев быстро черпал ложкой бульон, каждый раз шкрябая ею дно тарелки. Он рвал хлеб на куски, макал мякиш в суп и проглатывал не жуя. Макароны смаковал, будто перед ним блюдо уровня Мишлен. На десерт сточил обрезки торта, и раз пять сказал, что лучше меня никого нет.

И вероятно эти слова не были пустой бравадой, ведь теперь ему было с кем сравнивать. Точнее не так, теперь я знала, какой кастинг пришлось пройти, чтобы заслужить это звание «лучшей». И на хер оно мне уперлось?

Я встала со стула, рефлекторно прикрывая живот рукой. После завтрака на кухне царил хаос и нужно бы прибраться, вот только сил на это не осталось.

- Я помою посуду, - прокричал Саша из зала. – Викуш, отдыхай, выглядишь неважно.

Я дошла до комнаты, где спрятался Кораблев. Тот валялся на диване и бесцельно переключал каналы телевизора.

- На какую работу ты хочешь устроиться? Сейчас на рынке не так много предложений.

- Что-то офисное, но без бумажек. – Кораблев выпрямился и сел ровно. Все происходящее напоминало семейную сценку: мама пришла с родительского собрания, а дома ждет провинившийся сын. - Могу продавать машины или риелтором пойду. А что, рожа у меня не протокольная, говорю складно, все получится! Лёва звал в бригаду обои клеить, но я не пошел, хотя деньги не плохие.

- Почему не пошел, - равнодушно спросила я.

По большому счету меня не касалось все, что надумал себе Саша. Мы говорили и проживали этот день по инерции, повторяя заезженный из раза в раз сценарий прошлых лет.

- Ну как же, стройка это грязная работа, а мне нужно беречь руки, если…

Саша запнулся и с испугом посмотрел на меня.

- Если?

Он встал. Медленно приблизился ко мне, словно я была душевно больной в психушке и могла выкинуть что-то эдакое. Кораблев не мигая смотрел прямо в глаза, а руки держал ладонями вперед.

- Вик, ты только не сердись…

- И не думала. Но сейчас начинаю волноваться.

- Не надо. Тут все еще не понятно, звонил Михалыч, сказал, что нашим могут перепасть льготы при поступлении в ВУЗ. Вроде как закроют глаза на пробелы в теории, и вообще махнут рукой, лишь бы мы больше не поднимали шум.

- Ты же говорил, что это на четыре года?

Саша улыбнулся. Болезненно и страшно, как Арлекин. Уголки его губ дрогнули и замерли в пугающем оскале:

- Не могу отпустить, Вика. Я так и не простился с небом.

Я видела блестящую дымку в его глазах. Саша почти что плакал.