Божественная одержимость - Кристина Руссо

меня снова защипало глаза, но совсем по другой причине.

Я никогда раньше не чувствовала себя в такой безопасности.

Конечно, ни с кем иным, как с Тревором Су. Он был силой.

Подняв руку, он вытер мне щеку большим пальцем. — Все будет хорошо.

Отстранившись, я неуверенно улыбнулась ему и вытерла оставшиеся слезы. — Посмотри, кто теперь из нас позитивный.

Тревор сверкнул одной из своих идеальных улыбок, кивнув головой в сторону выхода. — Давай что-нибудь поедим.

— Нам не обязательно уезжать...

— Давай. — Он подмигнул, его рука нашла мою поясницу. — Я должен расплатиться с тобой за чай.

Глава 17

Настоящее

— Подожди, подожди, подожди... — Ей удалось заговорить сквозь рвущийся из нее смех. — Так ты действительно играл на кларнете?

Я усмехнулся, открывая фотографию из своей галереи и протягивая телефон в качестве доказательства. Восьмилетний я, играющий на забытом богом инструменте.

Наталья разразилась очередным приступом смеха, откинув голову на спинку дивана. Когда она вернулась, то вытирала слезы с глаз. — Что ты сделал своим родителям, чтобы заслужить такое наказание?

Моя грудь сотрясалась от смеха. — Говорит Лиза Симпсон.

Она ахнула.

Я ухмыльнулся. — Ммм. Я знаю все о том, как ты получила стипендию в Нью-Йоркском университете, мисс саксофонистка. Капитан команды поддержки, команды по дебатам и хора.

— О, Боже мой... — Лицо Натальи покраснело, прежде чем она прикрыла его руками. — Как же надо мной не издевались?

— Ты была слишком хорошенькой, — честно ответил я, стащив картошку фри с ее тарелки.

— Ой, заткнись! — Она отмахнулась от меня и вернулась к своей еде, все еще хихикая.

Мы были неподалёку от больницы Маунт-Синай, на Мэдисон-авеню, где подавали довольно изысканные блюда, но на самом деле это был обычный фастфуд. Заведение было битком набито туристами, хотя мой взгляд все еще был прикован к раскрасневшемуся лицу Натальи, когда она жевала чизбургер.

Ее смех смягчился, и на мгновение она просто посмотрела на меня. В ее мягких карих глазах — насыщенных, как порция эспрессо, — был тот же самый соблазнительно сладкий взгляд, который всегда притягивал меня.

Низкий гул между нами ощущался как статические помехи.

Я стащил еще кусочек жареного мяса с ее тарелки и макнул в свой молочный коктейль, просто чтобы посмотреть на ее реакцию.

— Ты хуже всех. — Она покачала головой, хотя ее улыбка не дрогнула.

Я ухмыльнулся, отправляя картошку в рот. — Ты потеряла бдительность.

— О, так вот как это бывает?

Откинувшись на спинку дивана в кабинке, я одарил ее своей самой непримиримой улыбкой.

Наталья закатила глаза и принялась за картошку фри, но выражение ее лица изменилось. В нее закралось что-то более тихое, смягчая грани ее веселья.

— Тревор... — Ее голос стал тише. — Мы были здесь всю ночь. Ты не устал?

— А ты? — Я даже не успела скрыть обеспокоенное выражение лица. Она тихо покачала головой. — Нет.

Это была не ложь. Не совсем.

Морально я был измотан.

Физически? Я все еще был на взводе от победы в игре.

И эмоционально, тяжесть, давившая мне на грудь, стала немного легче, когда я понял, что с Кали все будет в порядке.

Тебе нужно было, чтобы кто-то был рядом. Я должна была быть рядом с тобой.

У Натальи был способ делать это без усилий, как будто она даже не осознавала, что поддерживает меня.

Она наклонила голову, явно не убежденная. — Тебе не обязательно вести себя так, будто ты пуленепробиваемый, понимаешь?

Я выдержал ее взгляд, пытаясь понять, не дразнит ли она меня снова, как в библиотеке на прошлой неделе. Она не поддалась.

— Это не притворство, — ответила я низким голосом. — Это как раз то, что мне нужно сделать. У меня много обязанностей перед семьей, поскольку я скоро вступаю во владение. И Кали не помогает... — Я замолчал, не желая снова злиться.

Я ожидал, что Наталья начнет со мной спорить. Вместо этого она смягчилась. — Тебе разрешается иногда позволять кому-то другому взять контроль.

— Позволить кому-то другому взять контроль... — Повторил я, и в моем голосе прозвучали чужие слова. — На самом деле мне это не подходит.

— Или ты просто никогда не пробовал. — Она мило улыбнулась, одной из тех улыбок, что могут заставить мужчину преклонить колени, если он не будет осторожен.

— Ты думаешь, я должен? — Мой голос был глубже, ровнее.

Воздух дрогнул.

Ее грудь вздымалась от частых вдохов. — Может быть...

— Не похоже, чтобы тебя это убедило.

— Я просто думаю… Это могло бы пойти тебе на пользу. Вот и все.

— Теперь ты знаешь, что для меня лучше?

Ее розовые, пухлые губы приоткрылись, прежде чем она заколебалась. — Я могу догадаться.

Я понимающе промычал, потирая рукой подбородок и слегка кивая, когда наклонился к ней. — А что, если я не люблю, когда люди гадают? — Спросил я тем голосом, от которого, я знал, у нее намокли трусики.

Глубокий. Темный. Опасный. Гладкий.

Я наблюдюл, как расширились ее зрачки.

Розовый румянец выступил на ее скулах. — Тогда не слушай.

— А если я не хочу прекращать слушать?

Наталья сделала глоток клубничного молочного коктейля и пожала плечами. — Я думаю, это зависит от тебя.

— А что, если я уже решил?

Ее наманикюренные пальцы замерли на стекле. — Что решил?

Тоже пожав плечами, я оперся локтями о стол между нами. — Ты же сама сказала мне позволить кому-то другому взять контроль, amai.

— Я не имела в виду себя.

Мой голос был тихим, почти дерзким. — Ты уверена в этом?

Она прочистила горло. — Что это вообще значит? — Когда я поднял бровь, она надавила. — То, как ты меня только что назвал.

Я мрачно ухмыльнулся.

甘い19

Я склонила голову набок. — Разве тебе не хочется знать?

— Ты уклоняешься.

— Может быть, мне просто нравится заставлять тебя гадать.

— Тревор, — настаивала она мягким, но настойчивым голосом.

— Это значит... — Я откинулся назад и задумчиво оглядел закусочную. — Что-то подходящее...

— Подходящее? — Ее голос звучал невпечатленно, но я мог сказать, что она пыталась расшифровать мой ответ.

— Ммм. Но если я скажу тебе… Это может испортить все веселье.

— Это не ответ.

— Конечно, ответ. Я снова наклонился вперед, удерживая ее взгляд, и понизил голос достаточно низко, чтобы заставить ее занервничать. — Это означает все, что ты захочешь, amai.

Наталья не отвела взгляда.

Я тоже.

Оба оказались между искушением и чем-то, в чем нам не следует признаваться вслух.

Она была совсем близко, ее пухлые губы слегка приоткрылись, словно умоляя меня что-то с этим сделать.

Но затем выражение ее лица изменилось, в нем появилась легкая уязвимость.

Это повисло