Если ты простишь (СИ) - Шнайдер Анна

— Мам, ну нет! — возразила Аришка. — Ты что?! Мы должны посмотреть, как ты устроилась. Да, пап?

Не знаю, о чём в этот момент думал Вадим, удручённо кивая в ответ на слова дочери, но я в любом случае не собиралась мучить их обоих, растягивая неизбежное.

— Не надо, — сказала я как можно мягче, подошла к Арине и обняла её. — Ты приедешь ко мне завтра, когда я разберу вещи. Попьём чаю, потом прогуляемся. А сегодня… отдохните с папой.

— А как ты туда поедешь? — Арина свела светлые бровки. — Я думала, мы с папой тебя отвезём. На такси?

— Нет. Поеду вместе с грузчиками, там в кабине есть место, я узнавала. Не волнуйся, всё будет хорошо.

Арина недовольно пыхтела, но я всё-таки смогла уговорить её не тратить понапрасну выходной день. Мне действительно не хотелось, чтобы они с Вадимом ехали туда и растягивали собственное некомфортное состояние. Пусть лучше проведут хороший день вместе, не отвлекаясь на весь этот кошмар.

Да и… я банально не желала, чтобы Вадим и Арина видели очередное проявление моего раздолбайства. Ведь я за прошедшую неделю даже продуктов не купила. Вадим бы обязательно это заметил…

44

Лида

Пока грузчики таскали к машине мои коробки, мы с Вадимом стояли в коридоре и наблюдали за всем этим действом. Арина ненадолго отошла в туалет, и тогда я спросила у мужа, всё-таки решив рискнуть:

— Можно мне обнять тебя на прощание?

Вадим напрягся. Даже руки на груди сложил.

Это уже значило «нет», поэтому я быстро сказала:

— Ладно, не хочешь — не нужно. Извини, что спросила. Я просто… Вадим, я правда буду скучать.

Он болезненно поморщился.

— Лида, не стоит. Обсудили уже всё.

— Мы обсуждали дела. Но мне бы не хотелось, чтобы ты думал, будто для меня всё легко и просто и совсем ничего не значит. Это не так, понимаешь? Я знаю, что вела себя ужасно, причём не только сейчас, а давно…

В этот момент появился грузчик, и я замолчала. А мужчина, окинув меня быстрым равнодушным взглядом, пробубнил:

— Вы уже можете спускаться вниз, мы почти всё погрузили.

Я кивнула, он подхватил коробку и понёс её к лифтам.

Я посмотрела на Вадима: он стоял в метре от меня, со сложенными на груди руками, как памятник самому себе, и казалось бы, что в подобной позе и с настолько непримиримым выражением лица он должен выглядеть несгибаемой скалой… Но отчего-то выглядел совсем иначе. Или это моё заблуждение? Моё собственное желание, чтобы Вадим был небезразличен к моему отъезду? Не знаю…

— Ариш, — крикнула я, не смея прикоснуться к мужу, — иди сюда! Мне пора.

Раздался громкий хлопок дверью, потом не менее громкий топот — и Аришка решила всё за нас.

Она просто смела нас обоих в единое объятие.

Не знаю даже, как это у неё получилось…

Наверное, подобное умеют только дети — абсолютно наплевав на доводы разума, довериться сердцу и временно забыть о всех разногласиях, обнимая в широком размахе рук — искренне и беззаветно.

— Мы будем скучать по тебе, мам, — прошептала Аришка, прижимаясь ко мне и заставляя твёрдой детской рукой прижиматься к ней и нас с Вадимом. А заодно — и друг к другу. — Мы тебя очень любим!

— И я вас люблю, — сказала я очень тихо, стараясь не смотреть на мужа. Боялась увидеть там презрение или брезгливость. Не переживу, если замечу что-то из этого на его лице. Лучше не знать… — И буду скучать. Простите меня, мои любимые…

Вадим сдавленно кашлянул, Аришка всхлипнула — и неожиданно возле лифта что-то громко громыхнуло. То ли уронили одну из моих коробок, то ли ещё что-то.

Этот звук заставил нас разомкнуть объятия и разойтись в разные стороны. Меня — в одну, Вадима и Аришку — в другую.

— Я пойду, — вздохнула я, быстро чмокнула дочку в щёку, невольно посмотрела на Вадима… и почти задохнулась — настолько болезненно-отчаянным был его взгляд.

Я не смогла его выдержать. Отшатнулась и, пробормотав что-то бессвязное, почти выбежала из квартиры.

45

Лида

Оставшийся день прошёл словно в лихорадочном тумане, и я ничуть не удивилась, обнаружив у себя вечером температуру под тридцать восемь градусов. Никаких других симптомов простуды не было, поэтому я решила, что это исключительно нервное.

Вещи я разбирать не стала. Грузчики сложили их горкой в коридоре, я поблагодарила, мужчины ушли, и я отправилась в спальню — валяться на кровати и смотреть в потолок. Больше ни на что не было сил.

Что я за никчёмная личность такая? Ведь собиралась и разобрать всё, и поесть себе приготовить, используя какой-нибудь рецепт из интернета, и поисками работы заняться. А в результате… не сделала вообще ничего. Только лежала и страдала. Единственное моё «достижение» — то, что вечером, во время разговора с Аришкой, я постаралась взять себя в руки и нормально пообщаться с дочкой. Мы договорились, что Вадим привезёт её ко мне сюда утром, часам к одиннадцати, и заберёт часа в четыре.

После этого диалога я ещё полежала, таращась в никуда, а потом встала и отправилась в коридор. Потихоньку перетащила по одной коробке в спальню, а там спрятала в гардеробную, надеясь, что Аришка туда не полезет и не увидит это позорище. В любом случае пусть коробки лучше лежат там, чем дочка завтра наткнётся на них в коридоре и поймёт, что мать со вчерашнего дня ничего не делала.

И как раз когда я закончила перетаскивать своё «имущество», позвонила Юля. Моя институтская подруга — единственная из знакомых тех времён, с кем я до сих пор поддерживала связь. Хотя поначалу нам было сложно: тот факт, что я вышла замуж за Вадима, Юля восприняла с огромным недоумением. Крутила пальцем у виска и говорила, что лучше бы я сделала аборт. Но потом она как будто передумала и перестала меня в чём-либо упрекать.

Юля работала у ближайшего конкурента Вадима, причём главным дизайнером. Я не посылала в ту контору своё резюме, поэтому наивно думала, что её звонок не связан с моими поисками работы. Но…

— Лида, — голос Юли в трубке полнился тревогой и недоумением, — что происходит?

— В каком смысле? — вздохнула я, возвращаясь в спальню. Выключила свет и рухнула на кровать.

— В прямом! — Кажется, подруга клацнула зубами. — Мне тут написала Машка Антипова, помнишь её? Она работает в «Хоум лук». Говорит, ты к ним на собеседование приходила, она тебя лично видела!

«Хоум лук». Машка…

— Да, я туда приходила. Но никакой Машки не встречала.

— Она к тебе не подошла — не могла, у неё срочный заказ был. А сейчас пишет мне и интересуется, с каких пор Лида Озёрская ищет работу. Ты ничего не хочешь рассказать, а?

По правде говоря, я совсем не хотела рассказывать. Но понимала, что нужно. Юля всё равно живёт в том же мире, что и Вадим, и частично я. У нас одна специальность. И происходящее скоро станет достоянием общественности.

Если уже не стало.

— Мы с Вадимом разводимся.

Юля застонала.

— Блин, Лида, скажи, что ты шутишь!

— Увы, нет.

— Но что случилось-то? Что ты натворила?

Да, забавно. У любой другой жены — нормальной — спросили бы: «Что он натворил?» Всё-таки чаще всего «творит» именно муж. Но у нас с Вадимом всё наоборот.

— Я ему изменила, — вздохнула я, и в трубке повисло ошеломлённое молчание. — Ходила на концерт к… Роме. Помнишь Рому?

— Ещё бы мне его не помнить, — проворчала Юля. — Лида, ты серьёзно? Этот чмошник бросил тебя беременную, ему Арина нужна как прошлогодний снег. И ты на него повелась? Сумасшедшая! И как об этом вообще узнал Вадим?!

Я рассказала. Кратко и сухо — как сводку из криминальной хроники зачитывала. И по ходу моего рассказа Юлю явно всё сильнее начинало разрывать от возмущения — я чувствовала это по гневному сопению. И, когда замолчала, ожидала услышать кучу упрёков, но услышала неожиданное:

— Тебе нужно к психологу.

— Что? — удивилась я, и Юля недовольно повторила:

— К психологу. То, что ты мне сейчас рассказываешь, — это неадекватный поступок. Ты взрослая женщина, с состоявшейся жизнью, прекрасной десятилетней дочерью, шикарным мужем, который тебя чуть ли не на руках таскал и пылинки сдувал, — и повелась на какого-то бродячего музыканта. Честное слово, пока ты говорила, у меня было ощущение, что ты мне детский мультик пересказываешь. «Бременские музыканты», блин. Принцесса сбежала из дворца, расстроила отца. Хотя та принцесса точно была поадекватнее тебя. У неё хоть ребёнка не было! Серьёзно, Лид, найди психолога. Я всегда знала, что ты не уверена в себе, что у тебя комплексы родом из детства, — но это всё какой-то перебор. Что ты собираешься делать?